– Многозадачность. Фамильная черта Форкосиганов?
Ему удалось вызвать у нее улыбку. Она продолжила:
– В последнее время, это, кажется, прошло. Или было поглощено. Он больше не вздрагивает, когда его называют графом. И не оглядывается по сторонам в поисках настоящего графа. – Она помолчала и провела ладонью по его лицу. — Или настоящего адмирала.
Он понял, к чему она вела, но...
– Это должно прояснить что-то?
Она вздохнула.
– Может, и нет. Просто замечание: я уже наблюдала, как дорогой мне человек борется с той же проблемой. Сжигает свою жизнь как подношение мертвецу. Все мы как-то выжили, но в иные минуты — лишь едва-едва. – Она улыбнулась. – К счастью, ты не сможешь быть изобретательнее Майлза в попытках себя убить. Я почти уверена, что ты переживешь Оперативный Отдел. А он – тебя. Десплен не ошибается.
Он коротко кивнул. Они оба знали, что настоящий вопрос в другом.
– Разве нет такой сказки про издохшую от голода лошадь, которая умерла, выбирая между двумя стогами сена?
Она почесала голову.
– Итак, какой стог больше? Или ближе? Нужно определиться с доступностью, в конце концов.
– Оперативный Отдел ближе. Странно. Проще, хотя звучит абсурдно. Но нельзя знать заранее, правда? Больше похоже на два стога неизвестного размера за закрытыми дверями. – «Принцесса или тигр»? – Мне кажется, метафора тоже не помогает. – Он попробовал другой, более прямолинейный подход. – Долг или Счастье? Себялюбие, – исправился он. – И как человек может быть счастлив, зная, что не исполнил свой долг?
– А-а, – сказала Корделия. Ее улыбка выглядела печальной.
– Скоро мне надо будет дать Десплену ответ.
– А-а.
– Это не то предложение, которое получают дважды. Есть другие офицеры, ожидающие продвижения.
– А-а.
– Хотя уйти в отставку адмиралом Сергиярского флота — уже куда больше, чем я мечтал достигнуть в своей жизни.
– А-а.
– Что значит «а-а»? – уточнил он немного раздраженно.
– Это как прикусить язык, но не так больно.
– А-а, – отозвался он, что, по крайней мере, заставило ее рассмеяться.
– Спасибо, что доверился мне, – поблагодарила она довольно формально, учитывая отсутствие на них одежды. – Мне теперь не придется придумывать всякие зловещие объяснения для твоей растерянности.
– Я выгляжу растерянным?
– Только для кого-то, кто хорошо тебя знает.
Был ли в его жизни кто-то, кто знал его еще лучше и интимнее? «Нельзя заново завести старых друзей», как говорят. Ну, в принципе, можно, но это займет уйму времени. А время рано или поздно заканчивается. – Эмбрионы не смогут отправиться со мной в Форбарр-Султану.
– Наверняка нет.
– А ты отправиться не захочешь.
– …Нет. Я сделала свой выбор и выбрала для себя Сергияр.
– В отличие от твоего Майлза, я не смогу получить и то, и другое. В том, другом будущем могут быть другие награды, но... не эти.
Постель – не самое нейтральное место для этого разговора, запоздало осознал он. Хотя не смог бы представить подобный разговор ни у нее, ни у себя в кабинете.
– Эмбрионы в полном порядке пролежат замороженными еще лет десять. Или больше, – подсказала она тоном арбитра. – Если не считать извержений вулкана, но они вроде не планируются в ближайшее время. Я же… – Она осеклась. Покачала головой, закрыла рот.
– Ты? – подбодрил он.
– Я собиралась сказать, что тоже буду здесь. Но не замерзшей во времени, как эмбрионы. Самое большее, что я могу обещать – я планирую быть тут.
И он не мог попросить ее подождать, заморозить себя для него в криостазисе. «Сейчас или никогда» казалось чересчур драматичным, зато «сейчас или никаких гарантий» выглядело честно. Реалистично. Благоразумно. И другие депрессивные прилагательные из лексикона взрослых.
Так они вернулись к тому, с чего начали.
– Еще мысли?
– Боюсь, я исчерпала свои способности к беспристрастному суждению, извини.
Нет, она не освободит его от ответственности за его собственное решение. Именно такой разговор он и предвидел. Хотел ли он, чтобы она страстно умоляла его остаться? Требовала, чтобы он отбросил все ради жизни и любви? Это не было в обычае Форкосиганов, и все же... некогда она сделала именно так, бросила все – свою карьеру, семью, корни, когда оставила Колонию Бета ради Барраяра. «Нет, ради Эйрела». Без малейшего сожаления? Возможно, нет.
– Если бы ты знала всё заранее, тогда, до приезда на Барраяр, ты бы все равно выбрала так же? – спросил он внезапно.
На секунду она замолчала, размышляя.
– Тогда? Пожалуй, нет. Тогда я была для этого слишком большой трусихой. Сейчас? Да. Такой вот парадокс. Хотя в действительности это не больше чем признание, что я удовлетворена своей жизнью. Желание что-то изменить означает, что не будет людей, которых я люблю, и все же... наверное, были бы другие. Которых никогда не будет теперь.
И в этом была вся Корделия. Не «Империя бы пала», а люди, просто люди, появившиеся или исчезнувшие благодаря сделанному ей выбору. Он не знал никого другого, кто думал бы так просто или так глубоко. А скорее, и то, и другое.
Оливер подтянул ее к себе и потянулся погасить свет. Он не заметил, как они уснули, дыша в унисон.
«Корабль-призрак», – вот что подумал Джоул, шагая назавтра сквозь гулкие опустевшие коридоры «Принца Серга». Тени встревоженных людей мелькали на периферии его зрения, очень похожие на галлюцинации от усталости. Некоторые из них, наверное, были сейчас и вправду на том свете; но всех их, мертвых и живых, раскидало по миру прочь от того, что в свое время казалось для них самым важным. Глядя на задумчивое выражение на физиономии Майлза, Джоул заподозрил, что тот видит сейчас тех же самых призраков.
В свите вице-королевы оказалось столько людей, желавших своими глазами увидеть «Принц Серг», что экскурсию разбили на две группы. Ту, в которую вошла сама Корделия, проводил, естественно, лично капитан временного экипажа линкора в сопровождении главного инженера. С одной стороны, это добавляло им работы, зато законным образом давало им несколько часов пребывания в центре внимания во время скучного и рутинного полета. К тому же, генеральная уборка перед приходом гостей никогда не бывает лишней.
Когда они прошли в инженерный отсек, Джоул принялся оглядываться почти с таким же любопытством, как и остальные. В те давние месяцы он нечасто спускался сюда. Детей распределили среди взрослых: Корделия держала за руку Алекса, Майлз – Хелен, а Катерина – Лиззи, чтобы те не нажали какую-нибудь из кнопок, не отключенных по несчастливой случайности. В какие-то минуты казалось, что Корделия предпочла бы сдать внука Джоулу и держать за руку самого Майлза, но тот всё же ухитрился сдержаться и явить собой хороший пример. Его тревожаще профессиональная лекция о способах захвата корабля прямо из машинного отделения, ограничилась исключительно словами, хотя, когда они уходили, он еще задумчиво оглядывался через плечо.
