У него не было даже полсекунды на промедление. Он знал, какую опасность представляет собой паранорм, натасканный на тактические операции. Дуэль со вторым бойцом тоже но легких вариантов не обещала. Собственно, Каминский не располагал временем на обдумывание ситуации. Решение приняли его навыки, развитые девятью годами экстремальной службы.
Из штатного «Марьина-138» Каминский мог на выбор поразить пулей или пучком жесткого излучения. В зависимости от интенсивоности излучения «мишень» получает болевой удар, теряет сознание, оказывается парализованной или расстается с жизнью. Еще это зависит от качества защитного снаряжения противника. Каминский не стал рисковать и положился на старую добрую пулю.
«Марьин» глухо тукнул. Раз… другой.
Паранорм успел лишь повернуть голову. Пуля ударила его в ухо, швырнула на стену, развернула лицом кверху и навеки успокоила.
Второй боец не стал тратить время на разворот. Дернулся лишь армейский волновик в его руках – на звук первого выстрела.
Как будто канарейка пропела короткую трель…
Варя Сомова закричала «не-е-е-е-ет!»
Ее мать застыла на месте.
Второй боевик изогнулся и нелепо клюнул пол носом. Уронил оружие, оперся ладонью о стену, но все-таки не удержал равновесия и рухнул лицом вниз. Под левой лопаткой у него медленно расползалось темное пятно.
Оабовца скрутила судорога, он покатился по маршу, разбрасывая капельки крови из разбитой губы. У него было ощущение, как будто сквозь мышцы прошла молния. Голосовые связки не повиновались ему, иначе он, наверное, орал бы во всю мощь легких. Легкие, кстати, тоже отказались работать: Каминский не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Удушье грозило убить его в ближайшие несколько десятков секунд.
* * *
– Рыжий! Рыжий! Да что там у тебя? Рыжий! Техник?
– Это появился четвертый.
– Стрелок-3, Стрелок-5, вперед! Посмотрите, что там у них…
– Толстый! На экране…
– Оп-па…
30 января 2141 года.
Екатерина, 250 км от форпоста Бастион.
Виктор Сомов, 45 лет.
Виктор возвращался с бывшей базы Гольца. Гонял там чаи с адмиралом Львовым и госпожой Гонсалес. Очень мило. Оплавленная башенка из биопластовой брони, а над нею с нагловатой ленцой колышутся флаги Российской империи. Общегосударственный Андреевский стяг, а по соседству – императорский штандарт с вензелем государя Даниила IV.
По дороге к броненосцу «Бастион», совсем недавно превратившемуся в форпост Бастион, Сомов велел посадить штабной антиграв на лесистой равнине. Красивое место, по счастью, оно избежало огненных ласк войны.
Он вышел наружу.
Ветер принес ему ароматы незнакомых цветов и трав.
Ветер принес ему шелест воды на речных перекатах.
Ветер принес ему шум листвы, и ни одна живая душа не знала, как называются эти деревья…
С обрыва Сомову открылась равнина до самого горизонта. Темные перелески, ртутные нити рек, луга с пышными травами, охваченные пожаром весеннего цветения.
Воздух чистый, как кожа младенца.
Планета пахла ванилью и горьким отваром из дубовой коры.
Новая неизвестная земля была прекрасна. Сомов любовался ею. Для кого он завоевал ее? Для кого – в наибольшей степени? Для Терры? Для себя самого? Для Катеньки с обормотами? За всю свою жизнь он не видел ничего прекраснее.
«Ей понравится…»
«Срочно.
Сов. секретно.
Для расшифровки использовать код 312.
Секретарю
Объединенной Координирующей Группы Терры-2,
Главнокомандующему
Сил безопасности Терры-2
полному адмиралу
А.С. Маслову.
От командующего
Чрезвычайным поисковым контингентом
„Группа флотов А“
вице-адмирала
В.М. Сомова.
Поставленная задача выполнена. С 11.45 условного времени по флагманскому бортжурналу вверенного мне поискового контингента треть планеты Екатерина официально принадлежит Независимому государству Терра-2. Остальные две трети принадлежат Российской империи и Латинскому союзу.
Извольте оплатить счет».
30 января 2141 года, за несколько часов до того, как пришло сообщение Сомова об окончании операции на Екатерине.
Ольгиополь, место экранировано от любых спецсредств слежения и не воспринимается визуально.
Андрей Маслов, 104 года, и некая важная персона, о возрасте которой – отдельный разговор.
Тот день начался плохо. Хуже некуда.
Маслов лежал в стеклянной трубе, весь облепленный датчиками, голый, злой и недоумевающий. Обычно Евграф Васильевич Раков обходился без этой медицинской фанаберии. Поговорит-поговорит, сделает пару простеньких замеров, да и объявит, в чем дело. А тут стандартной процедуры оказалось недостаточно. Раков задумчиво потер лоб и сказал: «А давайте-ка, голубчик, померяем вас трубой. Поверьте, может оказаться нелишним…» И старейшина полез в лекарский агрегат, но только для очистки совести. Он давно научился читать на лицах людей недосказанное. Сегодня голос Ракова говорил ему одно, а мышцы лица, дрожащие ладони старика и глаза – особенно глаза – совсем другое. Голос: «Не беспокойтесь. Дела ваши совсем неплохи. Сейчас мы кое-что перепроверим, голубчик, но впадать в мрачное состояние духа нет причин». Все прочие осведомители: «Худо. Хуже некуда. Но, может быть, есть еще надежда»…
Медсестра открыла люк, отлепила датчики и помогла выйти наружу. Она не стеснялась его наготы – как профессионал; он не стеснялся, потому что давно не видел в своем теле ничего, помимо инструмента для административного функционирования.
– Ну как?
Маленький лысый человечек, сморщенный, как бульдожья шея, тщедушный и неуклюжий, сидел в кресле, усиленно тер лицо ладонью, молчал. Потом посмотрел на Маслова – все, что осталось в докторе от молодости, это именно глаза: темно-карие, насыщенного цвета, ничуть не поблекшие, – и отвел взгляд в сторону.
– Вы ожидаете от меня откровенности. Я тоже не привык морочить вам голову… хотя сегодня… есть некоторый соблазн…
– К черту соблазн, к черту милосердие. Мне нужна четкая информация.
– Вы хоть и первое лицо планеты, голубчик, но помимо того еще мой пациент. Извольте не торопить меня.
Маслов присел. Он был готов ждать, если ожидание продлится не слишком долго.
– О нет. Я не задержу вас. – угадал его мысли Раков. – Мне просто приходится подбирать правильные, подходящие для этого случая слова.
Маслов молчал. Хорошо. Ладно. Если недолго. Раков сегодня на себя не похож…
– Итак, голубчик, прежде всего… чем я могу вам помочь? Лечебный гипноз вы отрицаете как средство облегчения ваших страданий?
