Поэтому, он не может умереть здесь, на Зигуле. Республика нуждается в нем. Я обязан защитить его, чего бы это ни стоило.
В мире, за пределами его духа, драгоценное время уходило. И в этом месте, время - как и ситхи - не было его другом. Каждый неуверенный шаг приближал его к холодному оку урагана. Ближе к храму ситхов, пульсирующему сердцу того, что пылало и желало его смерти. Он боялся, что достигнув его, он сгорит. Выгорит дотла. Ничего, кроме воспоминаний. Чьей-то не излеченной раны.
Но страх порождает гнев, гнев порождает ненависть, а ненависть ведет к страданию. Что означает победу темной стороны. Так что, он оберегал свое пламя. Кирпичик за кирпичиком он возводил свою стену. Поскольку альтернативой была капитуляция.
А этому его никто и никогда не учил.
Они достигли первого участка труднопроходимого леса в конце дня. Кривые ветви переплетались над головой, затеняя угасающий солнечный свет. Хрупкие опавшие листья покрывали неровную землю, шелестя у них под ногами. В воздухе стоял запах древности и смерти. Ни птиц в кривоватых деревьях, ни вообще малейших признаков жизни.
Потный и усталый, Бэйл посмотрел на Оби-Вана. «Может сделаем привал на минутку?»
Это были первые слова, произнесенные им после их спора из-за огнежуков. Его голос звучал скрипуче. Он хотел воды, отчаянно, но им следовало сохранить свои запасы. Ничто здесь не указывало на то, что в ближайшее время им предстоит столкнуться с рекой, ручьем или даже озером. И если они прикончат воду прежде, чем найдут путь домой... что ж... об этом лучше не думать. Смерть от жажды была неприятным способом, чтобы погибнуть.
Замедлив немного свой шаг, Оби-Ван взглянул сквозь коричневатую, ажурную листву. Испятнанный светом и тенью он казался истощенным. Поддерживая собственное молчание, он боролся с ситхами с каждым сделанным им шагом. И это было только первый день...
«Мы должны продолжать идти,» — сказал он. Его голос тоже казался скрипучим. «По крайней мере, до заката.»
«Почему?» — требовательно спросил Бэйл. Неожиданно упрямый. Обиженный. Для вас это в порядке вещей, Кеноби. Но я не джедай. Я всего лишь человек. «Привал на несколько минут. Чем это может повредить? Нет смысла убивать себя, чтобы попасть туда, Оби-Ван. Мы даже не остановились, чтобы поесть.» Вместо этого они разделили пищевые рационы на ходу; он все еще боролся с несварением желудка. «Я говорю, что нам стоит воспользоваться моментом, чтобы отдышаться.»
Оби-Ван бросил на него нетерпеливый взгляд. Затем кивнул. «Ну ладно.»
Иссушенный лесной покров был крест-накрест завален мертвыми, упавшими стволами деревьев. Давясь стоном облегчения, Бэйл стянул с плеч свой рюкзак и уселся. Он был здоровым человеком, упражнялся каждый день, но ходьба час за часом сделала свое дело. У него болели плечи, шея и ноги. Он чувствовал, как ломит поясницу. Его ноги покрылись волдырями и горели; его модные полуботинки не были предназначены для долгих пеших прогулок. Саднили мелкие порезы и ожоги, полученные им во время перестрелки на космической станции. А губа, по которой Оби-Ван его ударил, вновь распухла и пульсирующе ныла, подобно зубной боли. Он не принимал болеутоляющее, желая приберечь аптечку с лекарствами на случай более серьезных неприятностей.
Нагибаясь к рюкзаку, намеренный разложить его содержимое так, чтобы предохранить себя в дальнейшем от болей в спине, он снова посмотрел на Оби-Вана. Джедай все еще стоял, по прежнему с рюкзаком на спине. Словно простая остановка мгновенно истощила все его силы.
«Эй», — окликнул он. «Вы в порядке?»
Оби-Ван кивнул.
«Тогда садитесь. Снимите этот ваш мешок хотя бы на некоторое время. Вы нуждаетесь в отдыхе не меньше, чем я.»
Оби-Ван снова кивнул... но не двинулся с места.
Встревожившись наконец, Бэйл выпрямился. «Оби-Ван? Что случилось?»
В ответ Оби-Вана высвободил плечи из лямок своего рюкзака и дал ему шлепнуться на землю. Он хмурился, его взгляд блуждал. Затем он отцепил свой световой меч и включил клинок.
«Эй!»— Бэйл отскочил назад, не взирая на свои боль и страдания. «Что происходит? Вы чувствуете чье-то присутствие? Мы одни или нет? Оби-Ван!»
Гудение его светового меча звучало громко в жутковатой тишине дремучего леса, его синее лезвие было настолько ярким, что казалось живым в этом мертвом, тихом месте. Оби-Ван прошелся своим напряженным и все так же странно рассеянным взглядом вокруг него. Его тело гудело от напряжения словно почуявшая добычу вуулк-гончая. Тогда его глаза сузились, он поднял голову, а световой меч вскинул в положение готовности.
«Вентресс.»
Встревоженный, Бэйл обернулся, пытаясь проследить направление взгляда Оби-Вана. Его сердце бешено колотилось, топя боль в адреналине. Асажж Вентресс? Здесь? Где же? Эта женщина была смертельно опасна. Крифф, каким же он был глупцом, оставляя свой бластер, чтобы его уничтожило вместе с космической станцией Алинты.
«Оби-Ван, я ее не вижу,» — шепнул он, шагнув вбок, чтобы занять жалкое укрытие позади чахлого, изогнутого деревца. «Где она? Что я...»
Оби-Ван скакнул вперед, его глаза сверкали с тем же яростным пылом, который зажегся в нем во время сражения на космической станции. Световой меч сверкал, его гудение рассекало тишину. Он начал стремительную атаку - на пустое место. Никакой Асажж Вентресс там не было.
Понимание происходящего с силой толкнуло Бэйла в грудь.
О, боже. Он галлюцинирует.
И внезапно он вовсе перестал чувствовать себя в безопасности.
Прижавшись к стволу дерева, с сердцем колотящемся настолько сильно, что казалось, оно готово было вырваться из груди, он смотрел, как Оби-Ван сражался со своим призрачным противником... и хотя происходящее наполнило его какой-то пугающей жалостью, он не мог наряду с этим не чувствовать изумленного восхищения. То, чему он являлся свидетелем в сражении на космической станции, было ничто, ничто, по сравнению с этим.
Оби-Ван управлялся со своим световым мечом, словно тот был какой-то природной стихией. Так, будто клинок был живым продолжением его самого, неотделимым от его собственной плоти и крови. Глядя на него не заметно было ни малейшего намека на усталость; его энергия казалась неисчерпаемой, когда он прыгал, крутился, кувыркался и вращался. Его световой меч гудел, посылая синие вспышки сквозь полумрак. Почти можно было поверить, что он сражается с реальным, физическим противником: каждый рубящий удар, каждая защита, каждый захват и контр-захват проведенные клинком, казалось, сталкиваются с другим стремительным световым мечом. Его тело реагировало так, словно действительно противостояло серии резких ударов. Каждый мускул в его теле звенел от напряжения, на его суровом лице написана была грозная решимость победить... но, кроме того, задорный блеск в его глазах указывал на то, что хотя его измученный разум считал, что речь идет о жизни и смерти, там присутствовало нечто вроде гордости.
