В изоляторе временного содержания были профессиональные дознаватели, люди средних лет с воспаленными глазами, тихими голосами и манерами, которых никак нельзя было ожидать от штурмовиков. Но сейчас не было времени для их методов — облавы уже начались, и стрельба тоже. Повстанцы могут напасть в любой момент.
— Даже если бы мы что-то и затевали, — ответил пленник, осклабившись сквозь разбитые в кровь губы, — тебе бы я не сказал.
Ей хотелось закричать: «Все, кто погибнет сегодня, — все эти смерти из-за тебя». Она хотела показать ему шрам на лбу, назвать всех, кого разнесло в клочья при взрыве на корабле повстанцев. Хотела обвинить его в том, что ее собственный дядя, о котором, скорее всего, забыли среди этого хаоса, все еще сидел в тюрьме.
Не поможет. Девушка заставила себя сохранять спокойствие. Она говорила себе, что сумеет все исправить. Это был ее долг как штурмовика, долг SР-475.
Затем открыл стрельбу снайпер.
Она помнила все это потому, что думать об этом было легче, чем думать о боли.
Бластерный выстрел снайпера едва не задел ее правое легкое, вплавив в кожу пластоид и материал комбинезона. Через пару минут ее подобрали санитары и перенесли в пункт экстренной медпомощи при казарме. Там она пролежала все раннее утро, тревожно дергаясь по любому поводу, испуганная болью и вероятностью смерти, пока дроиды срезали ткань с раны и обрабатывали ее бактой и анестетиками. Девушка скулила и умоляла кого-нибудь из товарищей остаться с ней, но нельзя было никого снять с патрулирования, арестов и облав. Ее оставили наедине с машинами и собственными кошмарами.
В какой-то момент ее положили на носилки и перевезли в гражданскую клинику. Она помнила, что спрашивала: «Зачем?», но ответ дроидов ускользал от нее — что-то по поводу наплыва других раненых, о сражении на горе. Анальгетики затуманивали память. Сейчас Тара сидела на жестком матрасе со сбившейся простыней в комнате, освещенной рядами голубовато-белых ламп. Она дрожала, мурашки бежали по обнаженным рукам — ее грудь прикрывала лишь повязка. Никто не удосужился снять с нее броню ниже пояса.
Клинику обслуживал урезанный состав персонала, состоящий из людей и салластан. Всех дроидов перевели в казармы несколько месяцев назад, а остальные работники были заперты в своих жилых блоках. И все же молодой салластанин делал ей перевязку каждый час, а в коридоре слышались голоса.
Она прислушивалась, как могла, то отключаясь, то снова приходя в сознание. Голоса были единственным источником информации с учетом блокировки города, облав и повстанцев. Они говорили об отдаленных звуках и бластерных выстрелах, об изумрудных огнях по берегам реки. Казалось, они знают меньше ее.
— Я хочу что-нибудь сделать, — говорил женский голос, — прежде чем они придут за нами.
— Тут ничего не поделаешь, — ответил молодой салластанин.
— Врешь, — сказала женщина.
Голоса затихли вдали. Тара закрыла глаза и попыталась не прислушиваться к боли, пульсировавшей с ударами сердца.
Когда здание содрогнулось, она очнулась ото сна, в котором ей виделось, что она лежит на земле, а по ней стреляет снайпер. Девушка и прежде видела землетрясения, когда дрожь проходила по пещере, и это было еще небольшим, но она рывком села, схватилась за край койки и сосредоточилась, словно эта дрожь возвестила о конце цивилизации.
Медики в коридоре снова разговаривали.
— Ты знаешь Корджентейн? — спросила женщина.
— Да, — подтвердил салластанин.
— Хватит с нас всего этого, — продолжила женщина. — Мы не станем сидеть молча. Передай ей сообщение. Скажи, что клиника открыта для всех, кто…
Тара пошатнулась, коснувшись ногами пола, и схватилась за кровать, чтобы не упасть. Она заставила себя выйти в коридор, одной рукой сняла бластер с пояса и приложила холодный металл к плечу и груди. У нее не отобрали оружия. Никто не осмелился забрать оружие у штурмовика.
Из-за голубовато-белого света металлический коридор казался голограммой. Собеседники — женщина и салластанин — стояли в дальнем его конце. Тара облизнула пересохшие губы и подняла оружие.
— Мне плевать, что здесь происходит, — сказала она.
Медики обернулись к ней. На их лицах застыл ужас.
Тара пыталась говорить как можно более властно — полуголая, одурманенная, почти не помнившая себя.
— Пока это место под моей защитой, — сказала она, — оно принадлежит Империи.
Глава 36
ПЛАНЕТА САЛЛАСТ
Третий день осады Иньюсу-Тор
Головня взглянула на увеличенное лицо капитана Имперской армии — молодой, темноволосый, синеглазый, с мягкими чертами лица — и нажала спусковой крючок снайперской винтовки. Оружие передало данные на дисплей ее маски, и на вид горы наложилось изображение охваченной пламенем головы капитана. Когда последовал ответный огонь, она уже спрыгнула с камня и укрылась в другом месте.
Головня представила себе список преступлений капитана — коррупция, наркомания, изнасилования, работорговля. Обычное дело среди имперского командования. Так что весьма вероятно, что и он тоже этим грешил.
Она скучала по охоте за головами, но работать в одиночку в тылу у врага, уничтожая противника одного за другим, было почти так же приятно.
Бывшая охотница втиснулась в узкую расщелину, подтянув колени к подбородку, выжидая, пока преследователи пройдут мимо, и тут на фоне ветра и отдаленных плазменных импульсов послышался пронзительный гул. Рискуя подставиться, она приподнялась и огляделась по сторонам в поисках источника звука: вниз по склону летел мотоспидер.
Моргнув, она увеличила изображение на дисплее своей маски, скомпенсировала скорость и попыталась взять машину на прицел. Узнав пилота, Головня выругалась про себя и открыла канал связи.
— Сержант, — сказала она, — есть разговор.
Женщина уперлась спиной в край расщелины, ботинками — в скалу и направила винтовку на мотоспидер, пытаясь удержать его в прицеле. Она сможет попасть, пусть это и будет трудно.
Сквозь треск статики послышался голос Намира.
— Мы тут вроде как заняты, — сказал он. — Развлекаешься?
— Да, — ответила Головня. — Ты упустил Челис.
— Что?
Прицелившись вслед мотоспидеру, она зафиксировала винтовку. Корпускулярные разряды летят быстро, но спидеры тоже. Необходимо вести цель.
— Она ушла, — пояснила Головня. — У нее полное боевое снаряжение и мотоспидер. Не знаю, как ей удалось прорваться через вражеские передовые линии.
— Тебе-то удалось, — сказал Намир.
«Справедливо», — подумала Головня.
— Видимо, направляется в город.
Она держала винтовку в прежнем положении и смотрела на спидер. Если она прицелилась точно, то до выстрела четыре секунды.
— Живой или мертвой? — спросила она.
Три. Два. Палец начал нажимать спусковой крючок.
Намир ничего не ответил. Сержант ей нравился, но ждать дольше она не могла.
Один.
Она нажала на спуск, ощутила, как винтовка зажужжала, увидела, как засветилось дуло.
Намир тихо выругался.
— Оставь ее, — сказал он. — У тебя хватает других целей, а нашего плана она не знает.
Мотоспидер и корпускулярный разряд мчались к одной точке у подножия. Не двигаясь, Головня наблюдала, упершись грудью в острый выступ камня.
Разряд прошел мимо. Спидер запоздало неуклюже отвернул, затем восстановил равновесие.
— Принято, — ответила Головня. — Возвращаюсь к охоте.
Она отключила комлинк и выругала себя за промах. Ладно, все к лучшему.
И все же она никогда не доверяла суждению Намира насчет губернатора. Слишком уж они сблизились, а он ничего толком и не знал о преступлениях имперской аристократии.
Глава 37
ПЛАНЕТА САЛЛАСТ
