Плевать. Лучше не думать.
Просто вернуться в свой мир.
Ильгет села за свой собственный письменный стол, затолканный в угол большой спальни. Выгулянная и сытая Норка забилась ей под ноги. Ильгет рассеянно погладила курчавую собачью шерсть.
Ее собственный уголок. Ее мир. Мир, в котором она может устроить все так, как ей нравится.
Плоский монитор, клавиатура и карандашница на столе. Несколько полок с самыми любимыми книгами – Библия, конечно, и поэты мурской эпохи, любимый Мэйлор Сан в нескольких томах, разрозненные романы, справочник по авиации. Ильгет училась на гуманитарном отделении – лингвистики, но самолеты ей почему-то очень нравились... просто такая тайная страсть. Под стеклом на столе – фотографии Норки в щенячьем возрасте и во взрослом, на выставке, цветные фотки боевых лонгинских самолетов и даже одного ландера – красавец, мечта, серебристо-белый дельтовидный силуэт на фоне голубого неба. На стене – деревянное распятие. Ильгет перекрестилась, глядя на него. Тихо помолилась про себя. Включила монитор.
Муж никогда не интересовался тем, что она пишет. Раньше Ильгет сама пыталась навязывать – то стихотворение только что написанное прочтет вслух, то намекнет, что закончила рассказ... но интерес у Питы не появлялся. Что делать, слишком уж разные мы люди, решила Ильгет и перестала донимать его своими графоманскими опусами.
Она подолгу работала над стихами. Сейчас вот у нее шла целая поэма... Ильгет точно знала, что это никто и никогда не напечатает. Пыталась она в молодости что-то куда-то посылать, в какие-то клубы вступать. Потом это прошло. Все же тайная надежда оставалась, да и не могла Ильгет не писать, хотя бы просто для себя.
Поэма, что выходила сейчас из-под ее рук, была – о любви. Ильгет самой не довелось и уже не придется пережить такого – все это останется в мечтах...
Ты знаешь, я вдруг полюбил смотреть на море,
Что вечно беспокойно и бездонно.
Касаясь краешка земли, оно мне лижет руки
И вновь сползает в темные глубины.
Его аквамариновые платья,
Сверкающие синие наряды
Скрывают бездну тайны ледяной,
Неведомых и страшных откровений.
Ведь море так похоже на тебя!
– Ты знаешь, я вдруг полюбила небо,
Бездонное, сияющее синью.
Наполненное ветром и простором,
Венец земли хрустальный, драгоценный.
Оно всего прекраснее и выше,
Дороже всех земных богатств и власти,
Земному взгляду не проникнуть в тайну,
Но хочется взлететь и в нем растаять.
Ведь небо так похоже на тебя!
Ты знаешь, ты мне снилась этой ночью...
– А камни так угрюмы, так безмолвны.
– Ты знаешь, я хочу тебя увидеть...
– Слова бессильны, точно наши руки.
– Смотри, во тьме сплетаются дороги...
– Но сломан дом, не будет возвращенья.
– Как ненавистны мне глубины моря!
– Как ненавистно мне сиянье неба!
Арнис дочитал последнюю страницу, со вздохом отложил книгу. Нога начала постанывать – лекарства больше не было. Ничего, терпеть вполне можно. Монитор у соседней кровати тихо попискивал. Арнис покосился на старика – тот все еще не приходил в сознание...
– Ты чего, опять дочитал уже? – поразился Антолик, – ну ты читать горазд!
– А у тебя ничего другого нет? – поинтересовался Арнис.
– Откуда? Был один детектив, так ты его уже того... схарчил. Ты читаешь – что жрешь.
– Да, это точно, – согласился Арнис, – так ведь интересно же. Да и чем еще заняться.
– Да, это хорошо, я вот когда лежал, со скуки помирал. Не люблю читать, со школы еще ненавижу. Слушай, – Антолик подошел к кровати, подмигнул и заговорил тише, – у меня банка есть в заначке. Не хочешь?
– Пиво, что ли?
– Ну да, наше, Лиурка.
Арнис подумал. Вообще-то неплохо бы... Хотя в больнице это запрещено, но все же...
Дверь открылась. Антолик проворно ретировался на свою койку. Арнис сморщился – он уже ждал прихода Ильгет (почему-то очень хотелось, чтобы она пришла... ее так приятно видеть), но в палату вошел старый знакомый – господин Утиллер. Ладно еще без наручников, подумал Арнис.
– Здравствуйте, господин Утиллер.
– Здравствуйте, – службист присел на стул рядом с койкой Арниса, – ну что, господин Кейнс, как вы себя чувствуете?
– Удовлетворительно, – проговорил Арнис, – а как ваши дела?
Утиллер улыбнулся почему-то одной стороной рта.
– Наши дела превосходно, господин Кейнс. Да... в управлении проанализировали вашу ситуацию, и решили пока не давать делу хода... Поздравляю вас. Можете лечиться спокойно.
– Какому делу? – удивился Арнис, – вы о чем?
Утиллер вздохнул так, будто из него выпустили воздух через некий клапан.
– Господин Кейнс... ведь вы же знаете, что находились в пространстве Ярны совсем с другой целью. Хорошо, мы закрыли на это глаза. Но я прошу вас... просто по-человечески... Вы знаете, возможно, что наша страна накануне войны. Я понимаю, что вас это не волнует, вы не ярниец, но...
– Что вам нужно? – прервал его Арнис.
– Меня интересует ваша связь с сагонами...
– Вы с ума сошли, господин Утиллер, – холодно сказал Арнис, – Квирин – основной противник сагонской империи, вы это знаете.
– Разумеется... я не так выразился... видите ли, нам необходим обмен опытом. Именно противосагонская оборона...
– Обратитесь в официальные органы, – посоветовал Арнис, – я уверен, что вам не откажут.
– Если бы мы могли обратиться, – мягко сказал Утиллер, – мы сделали бы это уже давно. Поверьте мне. Все, что мне нужно – это знать, кто на Квирине занимается противосагонской обороной.
– Но я ничего об этом не знаю, – возразил Арнис, – я первый раз слышу о таком. Никогда не сталкивался.
Утиллер смотрел куда-то в сторону. Арнис насторожился. Странно господин себя ведет. Очень странно...
Как будто у него аутизм.
И вопросы задает дурацкие.
Утиллер повернулся к квиринцу. Глаза – нормальные. Водянистые светло-карие, вполне обычные глаза.
– Вас посещала здесь в больнице гражданка Лонгина Ильгет Эйтлин.
Арнис напрягся.
– Вы с ней были знакомы раньше?
– Нет, – сказал Арнис, – мы и сейчас почти незнакомы. Просто она нашла меня в лесу... ну, когда я сломал ногу. Помогла добраться до больницы.
Утиллер досадливо крякнул.
– Ну посмотрите, господин Кейнс, у вас ведь концы с концами не сходятся. Почти незнакомы... Почему же гражданка Эйтлин посещает вас ежедневно? Разве такое возможно?
