Как только он выключил барьер, я выстрелил ему в голову.
Навскидку. Почти не целясь. Но я, знаете ли, неплохой стрелок.
Боковым зрением он уловил мое движение и изменился в лице, поняв, что его провели, а спустя долю секунды изменяться стало нечему. Безголовое тело рухнуло на пол кабины.
Никто не винил меня, а я молчал и старался не встречаться ни с кем взглядом. Я знал их. Они знали меня. Они должны были понять, каково мне.
Бернар тоже помалкивал. Ведь это он выпустил Скотта из изолятора, а тот едва не убил всех нас. Остальные молчали из деликатности. Лишь Сильвия то взгядом, то жестом давала понять, что я в любой удобный момент могу найти утешение в ее объятиях. Я делал вид, что не замечаю ее призыва, не нуждаясь ни в любви, ни в благотворительности.
Мы потеряли обе шлюпки (вторую Скотт тоже вывел из строя) и лучшего из наших товарищей. Я прекрасно видел, что всех мучает вопрос: сохранится ли наш экипаж как единая команда после гибели Скотта? Нет, после убийства Скотта! Пусть вынужденного. Я знал, что мне придется уйти. Это не волновало меня, я ушел бы в любом случае, и мне было безразлично, кого назначат мне на замену.
Все лечились работой – старательно, но как-то механически.
В ближайшем к нам заброшенном городе Татьяна раскопала несколько захоронений позднего периода и определила их возраст радиоизотопным методом: около тысячи лет. Малгожата, заинтересовавшись катающимися по саванне шарами местного «перекати-поля», напала на сенсацию: шары оказались не растениями, не животными, не грибами, а совершенно особенной, не имеющей аналогов формой жизни. Мы с Сильвией слетали на третий материк, посетили два крупных острова и нигде не нашли следов разумных существ.
Фриц мучил паразита. После того что натворил несчастный Скотт, ни у кого не осталось сомнений: паразит продолжал действовать и после удаления главной, как нам казалось, части его организма. Расползшиеся по телу Скотта «метастазы» оказались вполне жизнеспособны. Фриц предположил, что червеобразная тварь, легко внедряющаяся под кожу, не более чем личинка, а настоящий паразит – нити. Но, конечно, для Скотта это уже не имело ровно никакого значения.
Тянулись дни, и каждому хотелось поскорее убраться с этой проклятой планеты. Наконец настал день, когда Бернар перестал уговаривать нас задержаться еще ненадолго и сказал: все, хватит.
И в самом деле: мы сделали все, что было в наших силах. Основным результатом нашей экспедиции стал доказанный факт: дальнейшие поиски разумной жизни во Вселенной имеют смысл. Где независимо возникли две цивилизации, там может найтись и третья. И неважно, что разум на Близнеце угас! Печально, но не влияет на итоговый вывод…
– Мне это представляется так, – сказал Бернар за последним завтраком на Близнеце. – Цивилизация возникла в горном поясе, возможно, на ближайшем к нам нагорье. Мало-помалу она выходила из примитивных форм и вот наконец ей стало тесно в горах. Скотоводы погнали свои стада в саванну, за ними последовали и земледельцы. Постепенно местные гуманоиды добрались до джунглей, расчистили их, построили города. Наверное, возникли государства, были войны… стены вокруг городов без причины не строят. Этой цивилизации не хватало только времени, чтобы развиться до высокого уровня. Но этого-то времени у нее и не было.
– Паразиты, – кивнул Фриц.
– Именно. Кто-то где-то, скорее всего, глубоко в джунглях, подцепил паразита, и тот изменил поведенческую мотивацию носителя. Из общественно нацеленной она стала стопроцентно эгоистической. Затем паразит размножился, уж я не знаю как, и перезаражал большинство населения. Один асоциальный тип погоды не сделает, но если асоциален хотя бы каждый второй – социуму конец. Общество держится на альтруистах. На тех немногих, кто не может иначе. Их считают дураками, тряпками, блаженными, над ними с удовольствием потешаются, но они – пример. Укол совести для большинства людей. Средний человек – это смесь самых разных побуждений, вечная арена борьбы между «мне», «нам», а изредка и «всем», причем чаще всего инстинктивно. Укол не осознается, но ощущается. По минимуму как призыв: «Живи сам и давай жить другим». Если на десять эгоистических поступков человек по какому-то неосознанному побуждению совершит один альтруистический – даже эта малость идет в общую копилку и не дает социуму рассыпаться. Одной экономической целесообразности недостаточно, уж поверьте. Когда одна обезьяна протянула другой обезьяне банан, она начала превращаться в человека. Организм живет, пока существует «мне». Общество живет, пока существуют «нам» и «всем»…
– А как же преступные сообщества? – попыталась спорить Малгожата.
– Они живут только за счет добропорядочных граждан. Не будет последних – и воры в законе начнут жрать друг друга почище пауков в банке. Да они и так это делают при всяком удобном случае… Ну, далее. Я настаиваю на том, что первоначально ареал паразита был невелик и находился в самой глубине джунглей. Местную экосистему это, в общем, устраивало: общественных животных там нет, разрушение стайных связей не страшно за отсутствием стай. Насекомые не в счет: этого паразита интересуют только позвоночные. Но стоило людям, не ведающим, куда они забрели, подцепить паразита и принести его в социум – все рухнуло. Возможно, не сразу. Ведь паразит может передвигаться только вместе с хозяином. От города к городу, от селения к селению… Допускаю, что от первого заражения до полного краха прошло несколько поколений. Но итог был закономерен: цемент, скрепляющий общество, рассыпался, каждый стал сам за себя. Местная цивилизация потеряла ключевой фактор эволюционного успеха: социальность. Человеческому сообществу, не скрепленному потребностью большинства людей совершать поступки для общего блага, нужен только толчок – и оно развалится. Надеюсь, всем понятно, что в одиночку человек не выживет?
– Примитивный человек – да, – высказал мнение Фриц.
– Любой человек! Он не оставит потомства. Мать не защитит дитя. Самого опытного охотника и следопыта рано или поздно подловят и сожрут. Во втором поколении, если оно вообще появится, люди утратят полезные навыки и речь. Одинокий и одичавший человек – легкая добыча…
– А одинокая антилопа? – подначила Сильвия.
– Тоже, конечно. Мы знаем, что все мало-мальски крупные жизненные формы на Близнеце носят паразитов. Я думаю, животные саванны заразились паразитами от людей через домашний скот, впрочем, это вопрос не сугубый… Итог тот же: исчезли стада травоядных и стайные хищники, зато выжили и размножились те виды животных, которые сразу разбегаются после совокупления. Никакого разума тут не возникнет. Черт побери, мы опоздали на какую-то жалкую тысячу лет!..
– Остался один вопрос, – перебил я. – Зачем это нужно паразиту? Природа довольно рациональна.
– Природа ищет свои пути ощупью во тьме, – возразил Бернар. – Она может позволить себе быть расточительной. И потом, разве паразит обязательно погибает с гибелью носителя? Этого мы еще не знаем. Он может пересесть на хищника, сожравшего его старого хозяина. Наверное, так оно и есть, вот только выяснять это я не имею ни малейшего желания. Я сыт Близнецом по горло. Лишнего часа здесь не останусь. Кто думает иначе?
Никто не думал иначе. Мы сделали свое дело, пусть теперь эту планету исследует более подготовленная экспедиция. Пусть она детально выяснит, какими именно путями распространялась зараза, какой город был покинут последним, где и когда нашел свою смерть последний гуманоид… Подумать только: целая цивилизация прекратила существование из-за какого-то паразитического червя, безмозглой пиявки! Землянам повезло: их косили всего-навсего эпидемии чумы, оспы, холеры, гриппа… Им досаждали цепни, нематоды, лямблии, чесоточные клещи, но ни один паразит не управлял их мыслями и чувствами, а через них и поведением. Люди Земли всегда были в рабстве лишь у собственного несовершенства…
Сколько всего могло бы произойти за тысячу лет, пойди история местной цивилизации обыкновенным путем! Очень может быть, что именно сейчас первый астроном Близнеца навел бы на небо первую трубу с линзами из бутылочного стекла, с лязгом и скрежетом заработал бы первый печатный станок, и первый океанский корабль распустил бы паруса, устремляясь в неизведанный океан на поиски новых земель, наживы и знания…
Не вышло. Не сложилось. Из-за случайности. Из-за мелкого фактора. В сущности, из-за чепухи.
Я в последний раз сокрушенно покачал головой и на том счел свою роль исполненной. Переиграть ничуть не лучше, чем недоиграть. Ни у кого не должно быть никаких сомнений на мой счет, не то Бернар опять погонит всех на полную диагностику, а начнет с меня. Нет уж, сначала мы должны взлететь и лечь на курс возвращения, а уж потом я приступлю к осуществлению моего плана.
Он столь же прост, как план Скотта, но не столь глуп. Не нужно бегать по всей планете, устраивая засады и подстерегая загонщиков. Я сымитирую отказ системы жизнеобеспечения. Пять человек лягут в долгий сон и не проснутся. Проснусь один я и уж постараюсь, чтобы это было воспринято как чудо! Я тоже смыслю кое-что в бортовых системах и знаю, как сделать, чтобы ни один специалист не подкопался. Я вернусь в человеческий мир героем, первооткрывателем инопланетной гуманоидной цивилизации, пусть дохлой, да еще и везунчиком в придачу. Несчастным люди иногда сочувствуют, зато везунчиков любят всегда. Даже против воли я стану знаменит, но разве я глупец, чтобы противиться популярности? Люди – мусор, но они необходимы для успеха.
