– Вы знаете, где Променад? – так же деловито и без эмоций поинтересовался Антон. – Его ещё называют Молл.
«Тоже мне старожил, мать твою!» – с некоторым дружески-саркастическим раздражением подумал Пошивалов.
– Разберусь, – заверил он вслух, нарочито громко усмехаясь в трубку и как бы давая понять, что он не новичок в Нью-Йорке.
– Хорошо, – без эмоций сказал Беркович, – сделаем так: в самом начале Променада есть четыре статуи, я буду у памятника Христофору Колумбу. Вы, насколько я понимаю, знаете меня в лицо, а как я узнаю вас?
Фёдор, продолжая действовать по инструкции, возразил:
– Нет, в лицо я вас не знаю. Поэтому надо договориться, как и я вас узнаю.
– Ладно, – согласился Беркович, – я буду в светлом костюме и с зонтом. В руке книжка с тёмно-синей обложкой. Подойдёт?
Пошивалов, разглядывая в окно улицу, пожал плечами:
– Разумеется. В общем, до встречи!
– Погодите, но как же я вас узнаю?
– Я сам подойду к вам, – заверил Фёдор. – Извините, но таково задание. Я назову пароль – второй пароль для персональных встреч. Вы его должны знать.
Беркович на другом конце линии устало, словно все пароли сидят у него в печёнках, вздохнул:
– Отлично, до встречи! – и отключил связь.
Фёдор постоял несколько секунд, а потом прошёлся по комнате и вдруг в ярости пнул один из стульчиков. Стул отлетел, задев столик так, что с последнего чуть не свалилась ваза с цветами, ударился о белую тумбу, где стоял телевизор, оставив заметную царапину.
– Ух, что это я?! – пробормотал Фёдор, смутившись.
Он потёр царапину на тумбочке, поднял стул и восстановил порядок в комнате.
«Не психовать, – приказал он себе, – только не психовать! Психоз никогда никого не доводил до добра».
Времени оставалось много – до Центрального парка отсюда рукой подать. Фёдор набрал второй специальный номер и вызвал Вильямса, местного резидента, назначенного опекать и страховать его миссию, и сообщил, где и когда встречается с Берковичем. Вильямса Пошивалов тоже знал лично – они встречались на кулорской базе.
Небо почти очистилось от облаков. Фёдор приоткрыл окно и по старой привычке, высунув руку, проверил: совсем тепло! Тогда он переоделся, сменив костюм на джинсы, футболку и блэйзер. Осмотрел себя в зеркале.
– Красав е ц, – хмыкнул Пошивалов, делая ударение на последнем слоге.
Из зеркала смотрел крепкий, коротко стриженый молодой мужчина. Медицина орхан творила чудеса: после комплекса специальных процедур Пошивалов расстался с морщинами, принесённых ему не только годами, но и весьма сложной профессией, поднарастил и без того хорошую мышечную массу, и, самое главное, серьёзно обновил организм. Сейчас он выглядел ухоженным молодцом лет тридцати, тридцати пяти, что соответствовало истинному нынешнему биологическому возрасту: инопланетные опекуны Земли секрета вечной жизни не знали, но умели существенно продлевать бренное бытие.
Фёдор подумал, что Ольге бы понравилось, как он выглядит, Ксюха бы точно сказала, что он – вылитый Александр Невский: дочке нравился этот культурист и актёр. Раньше Пошивалов действительно смахивал на него, а теперь сам поймал себя на мысли, что мог бы сойти за брата.
Вспомнив жену и дочку, Фёдор погрустнел. «Они живы, пока я их помню», – в который раз повторил он сам себе.
Пошивалов вышел из гостиницы, прошёлся до Парк-авеню, лишний раз проверяя отсутствие слежки, и уже там поймал такси.
Он попросил водителя проехать чуть дальше, чем требовалось – так, на всякий случай, – и вышел на пересечении Мэдисон-авеню и Семидесятой улицы.
До встречи оставалось почти сорок минут. На Пятой авеню напротив нужного входа в парк Фёдор заприметил полупустой бар, и, заказав чашку кофе и рюмку коньяка, устроился у окна наблюдать за улицей.
Авеню кишела машинами, но час пик ещё не наступил. Пошивалов понимал, что, сидя здесь, он ничего подозрительного не заметит, но хотелось немного поразмышлять.
По большому счёту, если руководство КСИ сомневалось в Антоне, следовало подключить для проверки куда большее число агентов, подумал он.
Но на самом деле, квалифицированных агентов у КСИ на Земле имелось не так много, и, самое главное, действовать им требовалось очень осторожно.
Интересно, думал Фёдор, они договорились о невмешательстве в дела «внешних» планет, но допустили возможности вывозить людей (или, соответственно, нелюдей) и колонизировать свободные миры. Очевидно, в этом имелась своеобразная логика «выпускания пара»: цивилизации, патронирующей «внешнюю» планету, обеспечивалась возможность давать выход прогрессорским стремлениям, равно как и возможность расселяться самой и расселять «своих» или близких по типу существ, если таковое желание у патронов имелось.
На вновь открываемых планетах работал принцип «первого флага», напоминавший столбление участков у золотоискателей. Цивилизация, первой нашедшая подходящую для колонизации планету, заявляла о правах на неё в специальный регистрационный орган ГС и получала права на планету, если не вскрывались факты, что ранее эту планету «застолбил» кто-то другой. Конфликты случались, но серьёзные последствия удавалось более-менее успешно гасить.
Фёдор посмотрел на небо – дождя, похоже, не будет, допил коньяк и кофе и направился к месту условленной встречи.
Человек в светлом костюме, с зонтом и синей книгой в руке ждал у статуи Колумба. Индифферентным его назвать было нельзя – мужчина пристально «сканировал» снующих вокруг прохожих, пытаясь определить, кто пришёл по его душу.
При виде Фёдора глаза Антона округлились, он несколько секунд изучал внешность помолодевшего друга, а затем расцвёл спокойно-дежурной улыбкой, и, как полагалось в подобной ситуации, обниматься не бросился.
Они обменялись формальным рукопожатием и двинулись по дорожке – с виду не более чем два хороших знакомых, встретившихся обсудить некую деловую тему.
– Почему не сообщил? – поинтересовался Антон.
– Извини, – почти оправдываясь сказал Пошивалов, – о моём приезде не знал никто из местных.
Антон кривовато улыбнулся:
– Стал серьёзным агентом? Такая секретность!
– Я только начал работать, это моё первое задание…
– Ну да, ну да, – покивал Беркович. – Давай-ка посидим где-нибудь, дружище. Думаю, нам о многом стоит поговорить?
– Да уж, – согласился Фёдор, чувствуя, как внутри снова начинает ворочаться – нет, не подозрение, а скорее ощущение вины перед Антоном, вызванное заданием «большого брата», как про себя иногда Пошивалов называл орхан.
– У тебя есть какие-то ограничения по времени?
– Никаких! Но мы, кстати, и рабочие вопросы должны обсудить.
