Два «Хоплита» обрушились в болото. Реактивные ускорители обеих машин продолжали изрыгать пламя, освещенные зловещим сиянием корпуса зияли пробоинами от попаданий бронебойных снарядов, ни один из которых не поразил реакторы, словно залп «Фалангера» был заранее рассчитан на то, чтобы кибернетические системы агонизирующих сервомеханизмов успели осуществить процедуру экстренного отключения силовых установок.
Для Ольги три секунды боя были равнозначны вечности.
Пилотам хорошо знакомо подобное чувство субъективного восприятия темпорального потока, вслед которому вдруг наступает резкий скачок: мгновенья срываются в прежнем, бешеном ритме, восприятие реальности становиться избирательными, будто разум после нечеловеческого напряжения не может обработать всю картину окружающего в целом, и фрагменты реальности, словно трассирующие росчерки, уносятся из настоящего в прошлое:
Три из пяти…
Оперативный боекомплект: ноль.
Статус процесса перезарядки - тридцать процентов.
Два обойменных лотка, тускло сверкнув в свете горящих обломков серв-машин, с плеском обрушились в воду.
Торсовый разворот[39].
Шесть орудий били по «Фалангеру» с двух точек: оба не поврежденных «Хоплита» вели интенсивный огонь из спаренных зенитных установок, в непрерывные очереди, хлещущие по броне, с равными интервалами вплетались глухие, ощутимые удары пятидесятимиллиметровых снарядов, исторгаемых из однотактовых импульсных орудий.
Глухо выли эскалаторы перезарядки.
Тяжелая серв-машина развернула и слегка накренила рубку, принимая шквал орудийного огня на усиленные бронеплиты, защищающие кабину пилота.
Девять секунд…
Десять…
Ольга задыхалась от боли. Она еще не научилась абстрагировать разум от повреждений, получаемых машиной.
Одиннадцать секунд…
Щелчок фиксаторов прозвучал в сознании как гром.
Правое орудие перезаряжено. Задействован режим одиночного огня .
Лобовой скат брони рубки, иссеченный снарядами, истончился до критических значений, - еще немного и покрытый глубокими выщерблинами керамлит не выдержит, пойдет трещинами…
Со стороны могло показаться, что сумеречная фигура исполинской, накренившей рубку серв-машины переживает последние мгновения своей функциональности: за те секунды, что понадобились системам боевых эскалаторов для перезарядки орудий, броня «Фалангера» приняла более тысячи попаданий, но ни одно из них, благодаря прочности композитного сплава, конструкции и углам схождения бронеплит, не оказалось критическим, большинство снарядов, оставляя глубокие борозды, уходили в рикошет, но и они уносили с собой мзду в виде вырванных или расплавленных фрагментов броневого покрытия рубки, которое все более истончалось, уже не в состоянии принимать новые удары…
Правое орудие оглушительно рявкнуло, из-под накрененной рубки вырвался короткий хоботок огня, и бронебойный снаряд, начиненный таугермином ударил в поворотную платформу ближайшего «Хоплита».
Бронированные кожухи, защищающие сервомоторные узлы, прошило, словно листы картона, затем полыхнул чудовищный по своей силе взрыв, - рубку «Хоплита» сорвало с креплений, и она медленно вращаясь, отлетела на несколько сот метров.
Ольга не смогла произвести второго выстрела, - привод торсового разворота заклинило, и ей пришлось отработать ступоходами, разворачивая машину: левое орудие не прошло тест перезарядки, и было непригодно для стрельбы.
Еще немного…
Перед ней оставалась последняя серв-машина противника, та самая, что произвела бесполезный ракетный залп в самом начале схватки.
Ольга чувствовала, она интуитивно знала, что опережает завершение процесса перезарядки систем противника на какие-то доли секунды…
Теперь ей незачем экономить боезапас.
Правое орудие, наконец, поймало цель и разрядилось неполной очередью в четыре снаряда.
Нет.
Они выстрелили одновременно.
«Хоплита» уже опрокидывало, когда полыхнули огнем пусковые установки правого борта.
Две ракеты прошли выше, затем Ольга почувствовала сокрушительный удар, которого не смог выдержать истончившийся лобовой скат брони.
Реальность потонула в нестерпимой вспышке, ее сознание жило еще долю секунды, успев ощутить обрыв нейросенсорного контакта и вобрать сокрушительный удар двух реактивных снарядов, разорвавшихся в тесном пространстве между внутренним и внешним корпусом «Фалангера»…
* * *
Иван видел все от начала до конца: все семнадцать секунд боя, в котором прекратили свое существование шесть серв-машин.
Его в буквальном смысле сдуло с брони тонущего штурмовика неистовыми ударами взрывных волн, рядом, заставив дважды тяжко вздрогнуть почву, рухнули горящие обломки «Хоплитов», их реактивные ускорители извергали пламя, заставляя болотную жижу кипеть, на глазах превращаясь в пепел и пар.
Звуки едва доходили до контуженого сознания, он, пошатываясь, встал, не обращая внимания на тонны земли, вырванные ракетными залпами, вокруг падали горящие, дымящиеся фрагменты механизмов, комья превратившейся в шлак земли, в ватной глуши контузии хлопнул одиночный выстрел «Фалангера», затем еще один и вдруг…
Он увидел, как сумеречная исполинская фигура серв-машины, потеряв остойчивость, вдруг начала тяжко валится вбок.
- Оля… - машинально прошептали потрескавшиеся губы. - ОЛЯ!!! - Он бросился вперед, уже слабо понимая, что делает: шестьдесят тонн изувеченной брони, переломанных снарядами механизмов и приводов рушились всего в нескольких метрах от него; в момент удара, вызванного падением «Фалангера», Дорохова едва не раздавило гигантским электромагнитным компенсатором подвесного орудия, но он в эти жуткие секунды видел только чудовищную сдвоенную пробоину в лобовом скате брони, как раз напротив кабины пилота.
Никогда в своей жизни он не испытывал такого глубокого, всепоглощающего отчаяния.
Раздирая перчатки о горячий металл, он карабкался по искореженным конструкциям рухнувшей набок серв-машины, в немом, потрясенном молчании; казалось, что жизнь утекает из него вместе с невыносимо-долгими секундами…
Пробоины в броне «Фалангера» оказались столь велики, что в них мог свободно пролезть человек.
…
Внутри рубки управления царил хаос, все смешалось: сорванные с креплений панели приборов, искрящая проводка, фрагменты брони, осколки выбитых экранов, только накренившийся пилот-ложемент, автоматически замкнувшийся в положение катапультирования, выглядел относительно неповрежденным.
