Маруко, недовольно ворча, обратился к системе контроля микроклимата и приказал привести атмосферу в соответствие потребностям транкса.
— Маруко! — протестующе воскликнул его напарник, почувствовав, как влажность и температура начинают расти.
— Не гунди,— оборвал Маруко.— Это ненадолго. На пару дней, пока не заключим сделку. Дольше не потребуется — товар действительно редкий.
Он самодовольно ухмыльнулся, глядя на Десвендапура.
— Ты сделаешь нас богачами, жуткая многоногая тварь! Так что можешь пока пожить с удобствами. Мы перетерпим.
Поэт уставился на антиобщественного человека ничего не выражающими глазами. Он отлично все понял.
— А тебя,— холодно сообщил браконьер второму пленнику,— мы сейчас свяжем.
— Вы не можете так поступить! — воскликнул Чило.— Это… это встревожит инопланетянина. Он убежден, что вы двое — свои. Если вы меня скрутите, он испугается.
— Пусть себе пугается. Если понадобится, мы и его свяжем.
Апес уже полез в ящик за зажимами.
— Вы можете его потерять. Он покалечится, пытаясь освободиться, а то и задушится насмерть.
— Ничего, рискнем.
Оба браконьера приблизились к испуганному Чило. Маруко по-прежнему целился в него из ружья.
— К тому же, если он будет возражать, развязать тебя мы всегда успеем. Так что не создавай лишних проблем ни нам, ни себе.
— Угу,— подтвердил Апес— Считай, тебе еще повезло. По-хорошему, сейчас бы муравьи должны были доедать твои глаза.
Выбора не оставалось. Чило пришлось позволить надеть пластиковые зажимы на свои запястья и лодыжки. Когда браконьеры затянули зажимы достаточно туго, Маруко снял предохранительные полоски, и пластик слипся, намертво спаяв места соединений. Оглянувшись, браконьер увидел, что инопланетянин никак не реагирует на происходящее.
— Что-то твой приятель-жук не особо тревожится! Поэтому расслабься. Скажи ему, дескать, это такой особый человеческий ритуал приветствия.
— Сам скажи! — Чило, обозлившись, забыл об осторожности.
Апес занес руку, но напарник удержал его.
— Ты дашь ему повод заявить, будто мы начали первыми. И потом, не забывай, нам действительно не стоит лишний раз пугать нашу добычу без особой надобности.
Маруко наклонился к крепко связанному вору и заглянул ему в глаза.
— А вот тебя я попугать не прочь. Будешь хорошо себя вести — поедешь бесплатно кататься на суборбитальном. Будешь шуметь — придется нам продать жука без переводчика.
Выпрямившись, он посмотрел на транкса, который в тот момент пристально изучал кухонное оборудование.
— Чего он ест? Он голодный?
Подавленный и несчастный Чило нехотя отозвался:
— Он строгий вегетарианец, мяса просто видеть не может. Он способен питаться многими земными растениями, но какие из них самые питательные, я не знаю. Мне надо спросить. Но, разумеется, сейчас я с ним говорить не могу.
Он предъявил связанные руки.
Маруко скривился. Очевидно, никто из браконьеров не подумал об этом, когда они связывали Чило. Маруко вынул нож и разрезал пластик, стягивавший запястья.
— Ладно, говори. Но как только ты узнаешь все необходимое, мы тебя снова свяжем. И не вздумай шустрить!
Чило развел руками.
— А что я могу? Сказать ему, чтобы вызвал лесничих? Не забывайте, он тут тоже на нелегальном положении.
И, обернувшись к Десвендапуру, вор принялся двигать руками и шевелить пальцами.
Поэт внимательно следил за бессмысленными жестами, после чего принялся отвечать жестами иструк и стопорук. Он заявил, что Чило — «понтик», особенно медлительная и тупая разновидность личинок. А эти двое антиобщественных типов — «пепонтики», или «до-понтики», чей интеллектуальный уровень не дотягивает даже до того, чтобы назвать их тупыми. Разумеется, никто из троих людей не имел ни малейшего представления о значении сложных жестов, зато сам Десвендапур немало повеселился.
Придумать, как ответить,— не на бессмысленное рукомашество Чило, а на действительно важный вопрос антиобщественного человека,— было куда сложнее. Поскольку говорить Десвендапур не мог, следовало найти какой-то другой способ изложить свои требования к питанию. А пока он отвернулся и пошел изучать раковину, предоставив Монтойе выкручиваться самостоятельно.
Лишившись поддержки, Чило принялся импровизировать.
— Прямо сейчас он не голоден, а когда он не голоден, то предпочитает не говорить о еде.
Маруко сердито хмыкнул.
— Ладно, разморозим несколько разных овощей и фруктов, пусть выбирает, что понравится. А мне пора заняться переговорами. Апес, поди разгрузи машину.
Его напарник кивнул и скрылся в коридоре, соединяющем дом с ангаром. Второй браконьер продолжал пристально смотреть на связанного пленника. Глаза его сузились.
— Что-то ты больно много крутишься. Сдается мне, норовишь вывернуться из зажимов. Надо надеть еще парочку тебе на глаза и на рот.
Он мерзко ухмыльнулся.
— Жуку можешь сказать — это тоже часть ритуала.
Он покосился на Десвендапура.
— Я не стану рыться в его мешке, или контейнере, или что там у него на спине, потому как не хочу его тревожить. Что у него нет оружия, я и так знаю: иначе он давно бы попытался использовать его против нас.
Чило кивнул.
— Я ж вам говорил, он занимается исследованиями. Потому и согласился с вами сотрудничать. Он не вооружен.
Это было правдой, насколько знал Чило.
— Вот и прекрасно. Оставим его как есть — по крайней мере, пока.
Браконьер налепил пленнику на запястья новую полосу самозапаивающегося пластика. Через пару секунд руки вора снова оказались крепко-накрепко связаны.
— Чтоб ты не мог с ним «разговаривать» у меня за спиной, пока я работаю, понял?
Маруко сел за стол в дальнем углу комнаты. И спустя несколько минут погрузился в беседу с отдаленными уголками планеты и представителями ряда людей, чьи представления об этике были столь же скудны, сколь раздуты их банковские счета.
Беспомощный Чило молча кипел, а любопытный Десвендапур продолжал исследовать жилище браконьеров. Температура и влажность поднялись до уровня, который поэт находил если не комфортабельным, то, по крайней мере, сносным, поэтому транкс спешил насладиться передышкой, зная, что продлится она недолго. По мере того, как Дес продолжал исследовать комнату и ее обстановку, лицо Чило непрерывно менялось самым причудливым образом. Все эти сокращения лицевых мышц не имели для поэта никакого смысла, однако, судя по их частоте и настойчивости, человек явно чего-то от него хотел.
