Хм. А ведь один вариант я знаю.
Старшая ответила на вызов сразу.
— Здравствуй, шер-лорд, — с улыбкой поприветствовал фантом. — Во имя Предков, что с тобой?! — ахнула она, внимательно меня разглядывая.
— Мне нужен совет, — пропустив мимо ушей вопрос, без приветствия начал я. — Или, боюсь, уже помощь. Вы можете со мной поговорить?
— Да, конечно, — справившись с недоумением, женщина кивнула, сосредоточенно хмурясь. — Приезжай ко мне, я скоро буду дома.
Пока летел по уже известному адресу, позволил укорениться в себе робкой надежде, что, может быть, ещё возможно всё спасти. Наверное, потому, что понимал: я уже не представляю себе собственную жизнь без Экси рядом.
Теперь мне было понятно, почему случаев появления тха-аш в истории было так немного, и почему мои сородичи по крови так берегли этих женщин, готовые за их жизни отдавать сотни и тысячи жизней других людей.
Боязнь потерять возможность удовлетворения собственных инстинктов? Ха, если бы всё было так просто.
Так или иначе, но все горячие вынуждены сдерживать свой темперамент. Пусть у некоторых это получается (и получалось) из рук вон плохо, но сами попытки думать там, где нам Предками положено действовать на инстинктах, требуют огромных усилий. Если бы мы постоянно полыхали во все стороны чистыми, не приглушёнными эмоциями, плохо было бы всем, и нам в том числе: они выжигают, эти эмоции, слишком сильны они для даже нашей живучести. Но постоянно держать всё внутри мы тоже не можем, поэтому наилучшим вариантом является периодический сброс эмоционального напряжения. Путей существует много; хорошая драка, например.
С тха-аш же всё происходит иначе. Это не выброс энергии наружу, это своеобразный обмен, преобразование. Выплеснутая наружу разрушительная огненная буря возвращается назад ровным живым теплом эмоций нормального человека. Чем-то похоже на то, что происходит на арене на Играх, но с несравнимо более точной «настройкой» и во много раз более приятное, не говоря уж о том, что Игры невозможно устраивать каждый день. Правда, есть один неприятный нюанс: очень быстро возникает психологическая зависимость. Это чувство сродни сильнейшему наркотику; одна доза — и вся твоя жизнь сводится к ожиданию следующей. Так что не удивительно, что тха-аш всегда оченьберегли.
Со Старшей Айлин я буквально столкнулся на пороге её дома. Она окинула меня странным взглядом и пропустила внутрь.
— Что случилось? — кивнув мне на кресло в гостиной, с ходу начала она, пристально и растерянно разглядывая моё лицо. — Что-то с Экси? Вы поссорились? — нахмурилась женщина, своей проницательностью отрезая мне пути к отступлению. Впрочем, куда отступать-то?
— Хуже, — вздохнул я. Расставив колени, опёрся о них локтями и уткнулся лбом в собственные ладони. И принялся подробно рассказывать ковру о том, как я только что одним-единственным поступком сломал собственную жизнь. Потому что смотреть в глаза Старшей я сейчас не мог физически; и без того чувствовал себя последней мразью.
— М-да, — тихо протянула она, когда завершившее мой короткий прочувствованный монолог молчание начало затягиваться. — М-да, — повторила женщина и нервно хмыкнула. — Рано мы расслабились, да. Ладно, во-первых, прекращай уже себя грызть, я здорово сомневаюсь, что в твоих силах было что-то изменить. Природа у вас, горячих, такая, ничего не поделаешь. Зря вот только ты ушёл.
— А что мне оставалось делать? — раздражённо рыкнул я, вскидывая на Старшую взгляд. Она выглядела хмурой и задумчивой, но, странно, не рассерженной и даже не слишком расстроенной, как будто чего-то такого ожидала уже давно.
— Ох уж мне эти мужики, — фыркнула она. — Сделал гадость, вдохновенно раскаялся и сбежал. Сильный мужчина и воин, тоже мне! Ты должен был наступить на горло собственной совести и самобичеванию, и вот прямо там, по горячим следам просить прощения. До тех пор, пока она бы тебя не простила.
— Разве такое можно простить? — опешил я.
— Ну, шансы были неплохие, — пожала плечами Старшая. — Экси девочка умная и действительно тебя любит, что бы она там ни думала по этому поводу и как бы это ни называла, так что простила бы, никуда не делась. Она же прекрасно понимает, что ты не можешь себя контролировать в такие моменты. К тому же, на эмоциональном и физиологическом уровне она же не возражала, а в этих вопросах тело куда мудрее разума. Не способна она тебя ненавидеть, просто обиделась. Ну, что ты на меня смотришь? Вставай, чего расселся! Может, ещё не поздно всё исправить, — и она, уже поднявшаяся, потянула меня за рукав к выходу.
Всё ещё недоумевая, я послушно поплёлся за ней.
— Вы действительно думаете, что она… меня простит?
— Я же говорю, если бы ты сразу начал каяться, шансов было больше. Сейчас они, впрочем, тоже неплохие, но это зависит от того, что она там в твоё отсутствие себе придумала. Что косишься недоверчиво? Послушался просьбы девушки, конечно. Когда не надо — своих гормонов слушался, а не её, а как надо было твёрдость проявить — конечно, дурость включилась, которая у вас, мужиков, вместо разума, — фыркнула Старшая, утрамбовываясь в мой планетолёт. Я на всякий случай молчал и не спорил, боясь спугнуть окрепшую и уже более материальную надежду на благоприятный исход.
Впрочем, всё оказалось куда хуже, чем я или даже Старшая могли предположить.
Экси дома уже не было.
А самое худшее, попытавшись на неё настроиться, я понял, что не могу пробиться. То есть, она была жива, но не хотела ни с кем общаться и, более того, по какой-то причине я не мог почувствовать, где она.
Не знаю, что бы я делал, если бы ни Старшая Айлин. Смерив меня долгим пронзительным взглядом и без слов догадавшись, что контакта не вышло, она грязно выругалась и начала созывать Совет.
Дальнейшее слилось для меня в какой-то сплошной дурной сон, от которого невозможно было очнуться.
Пустой зал Совета. Старшая Айлин сидит в кресле возле кафедры, а я меряю шагами свободное пространство. Пятнадцать шагов вдоль стены, двадцать один — по полукругу. Ничем не занятая голова тут же подсчитывает, что это — чуть меньше, чем должно быть; круг почему-то неправильный. Старшая не пытается меня усадить, хотя, — я это вижу, — её раздражает моё метание.
Мне кажется, что проходит вечность, когда начинают подтягиваться остальные Старшие. Они обмениваются с Айлин молчаливыми взглядами, косятся на меня. Растерянно, сочувственно, кое-кто — испуганно, но мне до них нет никакого дела.
Удивительно, но я даже не злюсь. Просто такое ощущение, что сердце вот-вот выскочит из груди и убежит куда-то в неизвестном направлении, а то и вовсе разорвётся на части. Особенно странно, учитывая, что я точно знаю: пульс у меня нормальный. Однако он колотится в висках, заглушая шаги и шепотки людей.
