Белоголовый повернулся и подошел к пушке. Последние несколько метров он прополз на брюхе, укрываясь, как мог, за грязью позади тележки, на которой пушка стояла. Он поднес лучину к стволу и медленно наклонил ее в сторону запального канала. Джоанна нырнула за бруствер…
Взрыв прозвучал резким хлопком. Резчица вздрогнула всеми телами и издала свист боли. Такой же свист послышался всюду вокруг навеса. Бедняга Тщательник! У Джоанны выступили слезы. Я должна посмотреть, я тоже за это отвечаю. Она медленно встала и заставила себя оглядеть поле, где минуту назад стояла пушка, — и она оказалась на месте! С обоих ее концов шел густой дым, но ствол остался цел. И более того: белоголовый тоже шатался, оглушенный, возле пушки, и его белая шерсть стала черной от сажи.
К нему бежали остальные элементы Тщательника. Они все пятеро стали прыгать вокруг пушки, наскакивая в восторге друг другу на плечи. Долгую минуту все остальные только смотрели. Пушка не развалилась. Канонир остался цел. Ах да… Джоанна посмотрела поверх пушки на склон холма: на верхушке старой стены осталась метровой ширины зазубрина, которой раньше не было. Да, Хранителю придется потрудиться, скрывая от шпионов такое!
Глухое молчание сменилось таким шумом, которого Джоанна в жизни не слышала. Было, кроме обычного бульканья, еще и шипение на самом пороге слышимости. На другой стороне навеса двое шипастых, которых она не знала, врезались друг в друга, и одно мгновение безумного восторга они были огромной стаей из девяти или десяти элементов.
Но мы же еще не отбили корабль!
Джоанна повернулась и обняла Резчицу. Но королева не ликовала вместе с остальными. Она сдвинула все головы вместе и дрожала.
— Резчица?
Джоанна погладила шею одного из больших, толстых. Он отдернулся, и тело его свело судорогой.
Удар? Сердечный приступ? Почему-то всплыли эти названия убийственных болезней старых времен. А может ли такое случиться со стаей? Происходило что-то ужасное, и никто этого не замечал. Джоанна снова вскочила и заорала:
— Странник!
***
Через пять минут Резчицу вытащили из-под навеса. Там по-прежнему творилась сумасшедшая суета, но для ушей Джоанны это была мертвая тишина. Она помогла положить королеву в ее экипаж, но после этого ее уже близко не подпускали. Даже Странник, вчера еще так охотно переводивший, только от нее отмахивался.
— Все будет хорошо, — бросил он на ходу, забегая вперед повозки и хватая под уздцы этих, как они там называются. И карета поехала дальше в окружении нескольких стай-охранников. Как-то мгновенно Джоанна снова увидела странность мира стай. Явно происходило что-то срочное. Возможно, умирала личность. Народ суетился во все стороны. И все же… Стаи были сами по себе. Никто не подходил близко. Никто никого не мог коснуться.
Но этот миг прошел, и Джоанна уже выбегала из-под навеса вслед за каретой. Она старалась не отстать на раскисшей тропе, и это ей почти удалось. Все вокруг было мокрым, холодным, серым, как ружейный металл. Все так настаивали на испытании — а что, если это был очередной коварный ход Свежевателя? Джоанна споткнулась и упала на колени в грязь. Карета свернула за угол, на мостовую и скрылась из глаз. Джоанна встала и пошла по мокрой тропе дальше, но теперь чуть медленнее. Она ничего, совсем ничего не могла сделать. Она подружилась с Описателем, и его убили. Она подружилась с Резчицей, и вот теперь…
Джоанна шла по мощеной улице между кладовыми замка. Карета скрылась из виду, но слышен был стук ее колес по камням. По обеим сторонам от нее шли стаи-охранники из службы Хранителя, иногда прячась в ниши, чтобы пропустить встречных. На ее вопросы никто не отвечал — может быть, никто из них не говорил по-самнорски.
Джоанна чуть не заблудилась. Карета была еще слышна, но она куда-то свернула. Теперь стук ее колес слышался позади. Они везли Резчицу домой к Джоанне! Она повернула обратно и пошла вверх по холму к двухэтажному дому, которые делила с Резчицей последние недели. Джоанна уже слишком выдохлась, чтобы бежать. Поэтому она медленно брела по склону, почти не замечая, как промокла и замерзла. Карета стояла метрах в пяти от двери. Стаи охранников растянулись по холму, но луки не натянули.
Полуденное солнце нашло брешь в облаках и на миг озарило мокрый вереск и блеснувшие бревна, ярко засветившиеся на фоне темного неба над холмами. Такая игра света и темноты всегда казалась Джоанне особенно красивой, Только бы с ней ничего плохого не случилось.
Охранники ее пропустили. Вокруг входа расположился Странник Викрэкшрам, три его элемента следили, как подходит Джоанна. Четвертый, Шрамозадый, просунул длинную шею в дверь, глядя, что творится внутри.
— Она хотела быть здесь, когда это случится, — пояснил он.
— Ч-что случится? — спросила Джоанна со страхом. Странник сделал жест, эквивалентный пожатию плечами.
— Это был шок от выстрела пушки. Но это могло случиться от чего угодно.
Как-то странно мотались в воздухе его головы. Джоанна вдруг поняла — и ее это потрясло, — что стая улыбается, не в силах сдержать радости.
— Я хочу ее видеть! — Джоанна бросилась вперед.
Шрамозадый поспешно освободил ей дорогу.
Внутренность дома была освещена только открытой дверью и щелями окон под потолком, и Джоанне пришлось подождать, пока глаза привыкнут. Пахло чем-то… влажным. Резчица лежала кольцом на матрасах, на которых всегда лежала по вечерам. Джоанна подошла к стае и встала на колени. От ее прикосновения стая нервно вздрогнула и отодвинулась. В середине кольца матрасов была кровь и что-то, похожее на клубок внутренностей. Джоанна почувствовала, что ее может стошнить.
— Резчица? — тихо позвала она.
Один из элементов Резчицы пододвинулся к девочке и ткнулся мордой ей в ладонь.
— Здравствуй, Джоанна. Как это странно… когда кто-то с тобой… в такую минуту.
— У тебя кровь. Что случилось? Тихий человеческий смех.
— Мне больно, но это хорошо… вот, смотри.
Слепой держал в челюстях что-то маленькое и мокрое. Один из остальных это вылизывал. Что бы это ни было, но оно шевелилось, оно было живым. И Джоанна вспомнила, какими неуклюжими были последнее время части Резчицы.
— Ребенок?!
— Да. И через день-другой будет еще один.
Джоанна плюхнулась на доски пола, закрыв руками лицо. Она готова была снова заплакать.
— Почему же ты мне не сказала?
Резчица ответила не сразу. Она облизала малыша с головы до ног и положила под живот элемента, который, наверное, был его матерью. Новорожденный прижался потеснее, тыкаясь носом в густой мех. Если он и издавал какие-то звуки, Джоанна их не слышала. Наконец королева сказала:
