— Так получилось, — виновато скривился я, вытащил из кармана и бросил ей капсулу, которую она на лету поймала рукой, пока еще не облаченной в латную доспешную перчатку.
— Задержался на дистанции. Кто-то постарался и добавил трассе отвесных стенок. Штук двадцать! Пока карабкался…
Продолжать не требовалось. Вставлять новичкам палки в колеса здесь норма, особенно на утренней разминке. Первое время я почти всегда опаздывал из-за этого на развод, за что на оном по первое число получал — такие у них воспитательные технологии. Мотивация, тудыть… Позже тело набрало достаточную форму, чтоб преодолевать любые препятствия за установленное время, но и сейчас случались форсмажоры.
Впрочем, все, с кем я общаюсь, прошли это на собственной стадии «малышни», потому сочувствия мои злоключения ни у кого не вызывали. Как и мое настойчивое нежелание мыться вместе с особями женского пола.
— Что здесь? — кивнула Жанка на капсулу, пропустив информацию о стенках мимо ушей.
— Высоцкий. Вчера весь вечер подборку делал. Тебе понравится! — Я расплылся в улыбке, словно кот. — Вы уже дошли до него?
Она отрицательно замотала головой.
— Дойдешь тут! С таким нулевым объектом!.. — Из ее уст раздалось несколько нелицеприятных слов о ее высочестве, но произнесены они были тихо, под нос. — Ни на что времени нет!
— Служба есть служба! — теперь настала моя очередь пропустить ее злоключения мимо ушей и довольно улыбнуться. Один-один. Жанка про себя хмыкнула.
— Ладно, пока-пока! Я побежала! Будет что интересное — отложи для меня?
Я поднял вверх большой и указательный пальцы, сцепленные в кольцо:
— Само собой!
Вся беседа шла на русском, с акцентом венерианской русской зоны, на котором я говорил уже довольно прилично. Моя почти тезка развернулась и бросилась к шлюзу, бегом, на ходу нацепляя шлем и убирая под него волосы. Винтовка уже была намертво приторочена к спине.
Я развернулся и также рванул, но только в сторону Плаца. Я и так опаздывал, безнадежно опаздывал. Но не отдать «землячке» капсулу не мог, как бы тяжко мне ни пришлось на разводе.
Жанка — хранитель. С недавних пор. Пару месяцев назад у нас произошел небольшой инцидент, один взвод хранителей «забанили», завалив на тестах на профпригодность. Такое здесь практикуют — понижать в статусе за малейшие недочеты, чтоб создать конкуренцию. Но кроме пониженного сорок четвертого взвода был проведен дополнительный набор еще и в «девятку», ставшую не взводом, а оперативным соединением, и Жанке повезло оказаться в числе аж трех новых взводов хранителей. Но как видно, радуется она этому не сильно.
Всегда мы подле — подле короля!
И действительно, чему радоваться? Ее высочество инфанта, которую она теперь охраняет, оказывается, жуткая непоседа, личного времени у хранителей практически нет. А в редкие выходные частенько объявляется усиление в связи с визитом ее высочества куда-нибудь к черту на кулички.
Вот и теперь они заскочили всего на несколько часов, фактически всего лишь переночевать — с утра ее высочество вновь куда-то уматывает. Могли и не заскакивать, отдохнуть во дворце, благо, их покои находятся рядом с покоями охраняемых объектов. Но здесь их дом, а дома отдыхается совсем по-другому.
Еще через пять минут я выскочил на Плац. Все уже собрались, стояли навытяжку в ожидании развода. Чупакабра, наша теперь уже вчерашняя оперативная, сдавала дежурство Капитошке, и судя по лицам, та принять еще не успела, я вовремя. Оббежав полукругом сзади стоящих девчонок в белоснежном, я занял свое место среди выделяющегося черного пятна — позиции «чертовой дюжины».
— Успел? — шепотом спросил у улыбающихся чему-то своему девчонок.
— Да, — ответила Кассандра.
— Капитошка лютует, — доложила Роза. — Уже двоим досталось. И что тебя нет — она видела. Прошлась и зыркнула так…
Я тяжко вздохнул — с Капитошкой у меня особые отношения, особенная любовь.
— Опять эту суку с утра не трахнули! — вроде бы шепотом, но достаточно громко заявила Мия. Стоящие справа и слева девчонки других взводов противно захихикали.
— Так ее и трахать-то некому! — развила тему Роза. — Все мужики посбегали, с таким-то характером!
— Взялся бы ты за это дело, Хуан? Восполнил бы пробелы? — заявила Паула таким серьезным голосом, что все просто покатились со смеху. Я сам чуть не закашлялся:
— Спасибо! Она немного… не в моем вкусе!
С этого тоже засмеялись, но уже тихо.
Начать с того, что «Капитошкой» ее прозвали с моей легкой руки. Да-да, такое здесь бывает — вроде бы имеешь официальный позывной, но за какие-то поступки приобретаешь совсем иное прозвище, которое цепляется похлеще официального. С моей подачи так здесь было «переименовано» человек пять, и новые прозвища в повседневной жизни практически вытеснили официальные. В том числе капитан-лейтенант Ортега, как ее зовут на самом деле. Злющая как сука, вечно недовольная! И я спросил однажды, без задней мысли: «Девчонки, что, Капитошка сегодня опять лютует?» Конечно, имел я ввиду ее капитанские погоны, но девчонкам настолько понравилось это слово, что они не слезли с меня живого, пока я не объяснил, что это — персонаж детской сказки из маминой книжки, оставшейся еще от бабушки, дочери первых русских переселенцев. Ожившая дождевая капелька, которая путешествует по лесу и чего-то там делает.
Капелька капелькой, но с того дня капитан-лейтенант Ортега так и зовется Капитошкой, и ничем это слово не выведешь. Кстати, за это она ненавидит меня отдельно, хотя, кажется, разве можно ненавидеть больше?
— Чико! Выйти из строя! — раздался ее гневный окрик. Я вздрогнул — не заметил, как она начала перекличку, и первыми в ее списке оказались мы.
Растолкав Сестренок, я сделал несколько шагов вперед, прижимая винтовку к себе, стараясь заразиться от оружия уверенностью и невозмутимостью.
— Ты опоздал, Чико!
— Так точно, сеньора! — вскинулся я, становясь по стойке «смирно».
— Почему?
— Полоса препятствий, сеньора! Кто-то усилил ее, поставил дополнительные снаряды!
— Это твои проблемы, Чико! — закричала она. Как будто если бы просто сказала, я бы хуже понял. — Вставай раньше, если не можешь пройти полосу за отведенное время!
— Я и так встал раньше, сеньора… — начал я, но получил хлестким ударом по скуле:
— Молчать!
Я благоразумно заткнулся. Но при этом сделал то, что не мог не сделать — ехидно-ехидно улыбнулся.
— Чего лыбишься?
