Не ложна ли такая изоморфия, как «семь смертных грехов» старости, что сразу вызывает в памяти христианскую доктрину, хотя она не имеет никакого отношения к старению?
Считать ли изоморфию синонимом совпадения? От «базовой модели» в физике ожидают (и надеются), что она станет основой для всех прочих наук, не противоречащих ее фундаментальным опытным данным. Таким образом, если рассматривать это как единое сближение, физика, химия, биология, антропология, социология, история, искусство проникают одно в другое и связываются. Физика возводит опоры для понимания наук о жизни, те строят опоры для понимания науки о человеке, а та поддерживает опоры искусства — вот, пожалуйста. Так что же все это в целом? Может ли существовать целостное изучение всего? Утверждают ли история, философия, космология, технические науки и литература, что они образуют всеобщность, некий нерасширяющийся горизонт, за который нельзя проникнуть? Можно ли определить истинную науку как нечто универсальное, всеобщнее и всеохватное? Не ошибаются ли те, кто говорит так?
Что есть всеобщность — просто практическое обозначение того, как мы воспринимаем себя и окружающий мир? Существует ли всеобщность в науке как таковая или есть только слияния, конвергенции? Конвергенция всех областей мысли и человеческих действий?
В ходе нашего исследования все эти вопросы не были разъяснены, разные науки придерживались различных взглядов. В фокусе некоторых областей мышления оказывались исключительно человеческие проблемы. Это ограничение, сужение фокуса было сознательным, выражало мнение, что оставаться объектом изучения должна лишь человеческая жизнь — до тех пор пока высокое качество жизни не позволит человеку подумать о чем-нибудь другом. Некоторые физики (и представители иных наук) отвечали на это, что успехи многих экстрачеловеческих исследований имели решающее значение для установления гуманной справедливости, так что основой истинного гуманизма станет слияние физики, биологии и космологии с наукой о сознании. Справедливость будут рассматривать как осознанное состояние и отчасти как особое физическое или экологическое состояние симбиотических организмов.
Те, кто придерживается антропоцентрической точки зрения, возражают, что, если бы экстрачеловеческое помогало достичь человеческой справедливости, это уже случилось бы. Ведь на протяжении многих столетий люди обладают огромной властью, а справедливости нет как нет.
Поборники физики отвечают на это, что причина такого неуспеха одна: большая физическая реальность все еще исключена из проекта «Справедливость».
Обмен зеркальными доводами тянется давно и не только в спорах, но и в балканизации вплоть до ужасного 2312 года. И вот человечество оказалось перед лицом неосуществленного замысла. Люди знают, но бездействуют. Читатель может посмеяться над ними — но для действий нужны храбрость и упорство. И если само время столь же несовершенно, сколь и описанное здесь, автор не удивится.
Совет Меркурия наконец выбрал новую Львицу Меркурия, старого друга Алекс и Мкарета по имени Крис. Вскоре после избрания Крис попросила Свон принять участие в путешествии к вулканоидам: Крис хотела закрепить заключенное Алекс соглашение с Лигой Вулкана о том, что Меркурий будет представлять их интересы при поставке света на другие планеты.
— Это одна из немногих устных договоренностей Алекс, — сказала Крис, нахмурившись. — Есть признаки того, что после смерти Алекс и особенно после сожжения города вулканоиды за нашей спиной ведут переговоры с партнерами из дальних частей системы. И кое у кого из нас появились сомнения. Ты ведь знаешь, что Интерплан проверяет причастность вулканоидов к нападению на Терминатор?
— Вряд ли это они.
Поглощенная возрождением растительности в парке, Свон не хотела ни лететь, ни думать о продолжающемся расследовании Женетта. Но поездка обещала быть короткой, а работа, когда Свон вернется, еще не закончится. Поэтому она собрала сумку и вместе с Крис и несколькими ее помощниками отправилась на платформу возле кратера Устада Исы[62], где располагался новый терминал для рейсов вниз по системе.
Корабли вулканоидов были шарообразными, с очень мощной защитой и без иллюминаторов. Полет завершился у цепочки тридцатикилометровых астероидов на орбите всего лишь в 0,1 астрономической единицы от Солнца, то есть всего в пятнадцати миллионах километров от звезды. Открытое с Меркурия в конце двадцать первого века, это ожерелье из почти идеально шарообразных, обгорелых, но крепких красавцев недавно было колонизовано, несмотря на то, что температура на обращенной к Солнцу стороне их поверхности достигает 1000 градусов Кельвина. Эти шары, закрепленные приливными силами так, что один бок всегда повернут к Солнцу, за долгое время прогрелись настолько, что камень прокалился на несколько километров; это были первозданные объекты, древние, как самые древние астероиды. Теперь они были обитаемы, как все прочие террарии, выдолблены изнутри; извлеченный материал использовали для создания огромных круглых зеркал, отражающих свет. Зеркала фокусировали и тонким пучком отправляли свет во внешние районы системы; сейчас они, как божьи светильники, горят в небе Тритона и Ганимеда. Эффект оказался столь поразительный, что другие внешние спутники тоже обратились к вулканоидам за таким огнем.
Когда их солнцелаз приближался к астероидам Лиги Вулкана, Солнце казалось на экране красным кругом, а сами астероиды — свободно подвешенным ожерельем из ослепительно ярких бусин на этом красном. Зеленые линии обозначали лазерный свет, исходящий из ярких точек и уходящий за пределы картинки. С любого ракурса отсюда Солнце огромно. Оно кажется свирепым огненным драконом, и все же они летели к нему, летели смело и быстро, хотя теперь очутились слишком близко, чтобы не тревожиться. Такое неблагоразумие не может оставаться безнаказанным. На одном из экранов Солнце выглядело пылающим красным сердцем, его зернистая структура из плавающих ячеек напоминала разрезанную мышцу. Мы слишком близко.
С противоположной от Солнца стороны тот астероид, к которому они летели, напоминал голый темный камень, типичный астероид-картофелина, накрытый серебристым зонтиком в сто раз больше его. Причал — на середине камня. В определенный момент сближения с астероидом зеркало произвело солнечное затмение, — и страшную картину: красное Солнце превратилось в огненную корону, кольцо, электрически пульсирующий ореол; потом они оказались в темноте, под защитой тени астероида. Облегчение казалось осязаемым.
