Кацман усмехнулся, сжал кулаки и принялся за обдумывание плана побега. Как только Гай еще немного восстановится, можно будет проверить на практике, насколько выдохся Блэк Джек.
Гавриил вышел от брата в весьма расстроенных чувствах. По всему получалось именно то, чего он и опасался — его брат нашел себе очередную игрушку, с которой вряд ли протянет долго. А вот потом…
Что будет потом, Гавриил старался не думать. Зная своего братца, в лучшем случае, Аннабель придется реально киборгизировать. И теперь уже по-настоящему, иначе бедная девочка просто не сможет работать вместе с Кацманом.
— Ну какого черта ты к ней полез? — спросил у себя Гай, но тут же невесело цокнул языком, — Н-да, ты полез, потому что я просил. Но я же не знал, что ты и в самом деле сумеешь к ней привязаться. Простое одолжение, пару комплиментов, проверка реакции… А оказалось вон что.
«Что же ты за человек такой, Гавриил? — внезапно подумал он. — Ты ради своих теорий способен пройти по всем? Даже по Джеку? Или по нему ты готов пройтись в первую очередь? Кажется, именно так. Но он же мог отказаться, — попытался оправдать себя Гай. — Или не мог? А если не мог, то почему?»
Последняя мысль сильно удивила Травкина. Он внезапно осознал картину жизни в целом. Каждый раз, когда Гай попадал в переделку, из которой уже не мог выбраться самостоятельно, появлялся Джек и вытаскивал его за шиворот из любой задницы. Одна история с изобретением персонального наркотика чего стоила. Если бы тогда Кацман не появился, кто знает, где и в каком виде сейчас был бы Гавриил.
А как хорошо все начиналось… какие были перспективы изобретения. Только подумать, личный кайф, до задницы пробирающий исключительно заказчика. Не определяется ни одним прибором, не действует ни на одного другого человека или чужого, не является запрещенным в реестрах законников. Просто порошок, жидкость или дымок от курительной палочки — форма могла быть любой.
— ХаСОМ стер бы меня в порошок как лишнего свидетеля, способного получить в будущем еще и противоядие к такому вот порошочку.
Гай обдумал сложившийся каламбур и глубоко вздохнул. Он как-то и не задумывался, почему его сводный брат присматривает за ним даже сквозь пространство и время. Увлеченный сожалениями о прерванных опытах со своим изобретением, Гай как-то упустил из вида этот момент.
«А может, действительно, просто послать все нахер? — мелькнула в голове Травкина шальная мысль. — В конце концов, люди все взрослые, сами разберутся».
На этой ноте настроение Гая улучшилось, и он зашагал обратно к себе, не вспомнив о том, что так и не сказал брату, какой именно разговор состоялся у него с капитаном Ричардом, по пути погрузившись в воспоминания о своей карьере изобретателя уникальной дури.
ГЛАВА 43 ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ
За спиной остался город из стекла и камней
В фантастических узорах бесконечных огней.
И, наверное, скоро мы вернемся назад.
Посмотри на меня еще раз,
Посмотри мне в глаза…
Пикник — Пикник
В детстве его спрашивали:
— Зачем ты бросаешь камни в воду?
И он отвечал:
— Чтобы вода сточила острые углы камней и выплюнула их обратно на берег, где я смогу их забрать.
И вода послушно принимала дары юного воспитанника Кардиналов, расходилась кругами и замирала в бесконечном спокойствии, похоронив под собой грубые осколки великих скал.
И он знал, что рано или поздно вновь увидит брошенные однажды в воду камни. Они станут гладкими и ровными, резкие черты на них сгладятся и округлятся плавными линиями, форма превратится из рваной и резкой в ровную, обтекаемую шлифованную поверхность. Вода вылечит трещины, залижет сколы и вернет то, что брала на время.
Камни, которые он бросал в человеческие души после, могут и не вернутся в течение его жизни обратно, сточившимися и смиренными, но вода, как и время, сгладит острые грани слов и насилия, если оно было необходимо.
Время лечит не хуже воды, а вода, в отличие от времени, всегда возвращает дары обратно.
Он вырос и научился возвращать назад не только камни слов и действий, но и время, затраченное на их долгое сглаживание. В истории Небесного Ватикана нынешний Папа оставался единственным, кто никогда не боялся рисковать брошенными в небытие действиями.
— А если ты не вернешься, чтобы увидеть творения рук своих, отрок? — спрашивали его.
— Тогда придут другие, которые получат плоды действий моих, — отвечал он, пожимая плечами, и глядя на безмятежную гладь храмового озера. — Разве устои изменятся за то короткое время, что отпустил мне в этой Вселенной Творец наш?
И нечего было ответить великим мастерам и учителям его, ибо никто из них не мог солгать в лицо воспитаннику, подававшему такие большие надежды. Но и правду рассказать никто не спешил, полагаясь на великую силу Провидения.
С тех пор минуло очень много лет. Десятков лет, если быть точным, а он, похоронивший в храмовом озере сотни камней, до сих пор помнил свое имя, которое должен был забыть с той минуты, как принял сан.
Мэтью Логан — первый Кардинал, открыто сотрудничавший с Копытом Дьявола ради того, чтобы когда-нибудь увидеть, что сделало вода времени с камнями его слов.
Он пришел и принес им слово, но не Божие, а свое. Пришел, чтобы предложить не дружбу, а лишь прекращение холодной войны. Корабли пиратов перестали атаковать мелкие суда Кардиналов на отдаленных маршрутах, а Кардиналы начали закрывать глаза на столь же мелкие нарушения в своих секторах влияния.
Они сумели договориться однажды, сумеют и в этот раз. Логан верил в это, оставалось спросить у Патрика.
— Вы нашли новую базу? — спросил Кардинал, разглядывая нечеткое изображение собеседника перед собой. Экрана, как такового, не было, лишь тонкая пленка, сотканная из уплотненного кристаллизованного воздуха, плавала перед Кардиналом в виде небольшого облачка.
— Мы нашли место, где можем переждать наступление Предтеч, — натужно проскрипел Патрик. По всему было видно, что старика изрядно потрепала последняя стычка, но он до сих пор не утратил ясности ума и сил засаживать по самые дюзы всем недругам.
— Потери? — как-то официально и сухо осведомился Кардинал.
— Морфей потерял почти всех своих ребят, — нехотя скрипнул зубами Хатцер, — но раута откуда-то притащили запасной флот и вытащили нас в свой сектор, откуда, правда, почти сразу выбросили в реальное время. Теперь мы — бездомные остатки некогда грозной силы, с которой предпочел договариваться даже ты, Логан.
