Елена Силкина - Хан Файр

Хэгши сразу отпустила его, но проводила до двери комнаты.

Прошло несколько дней.

Хэгши потребовалось отлучиться, и с Ханом остался Динор.

— Не беспокойся, Хэйги, — сказал он.

Хан, который уже слышал раньше это уменьшительное, стиснул зубы от острого желания и невозможности самому называть ее так. Или нет. Он придумал бы другое нежное именование. Чтобы так называл ее только он и никто другой.

Динор, чтобы занять чем-то Хана, стал учить его водить гравимобиль и тут же позволил летать самостоятельно, убедившись, что Хан вполне освоил пульт и достаточно, возможно, даже излишне осторожен.

Хан решил осмотреть лесопарк. Он неторопливо вел машину над самыми верхушками деревьев, любуясь неожиданно открывающимися живописными полянами, каньонами речек.

Безлюдно.

Э, нет. На той поляне что-то происходит. И даже — что-то довольно странное для Хинн-Тайра. Корабль на плитах небольшой площадки, к нему бегут люди, отстреливаясь из бластеров, и кого-то тащат.

Хан задействовал оптику и застыл, похолодев. От ужаса пропали мысли и эмоции. К кораблю тащили Хэгши. Еще несколько секунд — и они будут на борту. А гравимобилю нападать на звездолет — все равно, что… Контрольную автоматику — вон. Ну, я вас сейчас приутюжу.

Хан бросил машину вниз, пронесся над самыми головами, но не тех, кто тащил тайрианку, а тех, кто их прикрывал огнем. Цель была достигнута — все мгновенно бросились плашмя на землю.

Хан грохнул мобиль о плиты, твердо зная, что машина не будет всмятку, прыгнул наружу, подхватил с земли чей-то лучемет и заорал, срывая голос:

— Лежать или стреляю! Хэгши, в мобиль!

Хэгши вскинула голову.

Хан ощутил, как пальцы его разжались, оружие упало. Психотронный удар. И сейчас будет второй, уже верняк. Но она может успеть, она-то умеет защищаться.

Он отступил от мобиля и опустился на землю, обессилев от ужаса и стиснув веки в ожидании неминуемой смерти.

Кто-то подбежал к нему и вместо какого угодно удара бережно приподнял.

— Все нормально, Хэйги, он просто сильно испугался.

Хан открыл глаза, холодея уже от предчувствия того, что попал в идиотскую ситуацию.

— Покажите мне этого типа! Загубить такие кадры! Откуда он здесь взялся? Землянин из отделения Хэйги? Если бы я не знал, что там хирургия, то решил бы, что — психушка! Ты! Дошло наконец, что это просто съемки фильма? Что ничего подобного здесь произойти не может? Здесь тебе не Земля!

Хан враз обрел голос.

— Произойти может что угодно и где угодно! — огрызнулся он.

С землянами он за словом в карман не лез, а в том, что этот парень — землянин, Хан был уверен. Сразу видно по манерам, хоть внешне он ничем не отличается от высоких, красивых людей Тайра.

— Впрочем, ладно. Эпизод, возможно, пригодится. И скаж-жите, как подкрался!

Никто не заметил!

Хэгши и тайрианин обменялись взглядами, после чего он поднял Хана на руки, отнес в мобиль и уложил на сиденье. Хэгши села за пульт и подняла машину в воздух.

Хан не открывал глаз. Лицо у него пылало, сердце колотилось. Вот уж на сей раз посмешище так посмешище. Как теперь показываться всем на глаза? Кошмар, позор.

Он неловко замер, лежа на сидении гравимобиля, его трясло от стыда.

Ей безумно хотелось схватить его в охапку и убаюкать в объятиях, но нежность в подобных случаях провоцирует нервный срыв. Она вцепилась в покрытие сидения побелевшими пальцами, повернула к Хану безмятежное лицо и слегка улыбнулась.

— Наоборот, Хан. Ошибиться подобным образом может кто угодно. Все в восхищении, даже Ирек. Он тебя еще сниматься пригласит, вот увидишь.

— Ирек? Он случайно не с Земли? — Хан отвлекся и обрел дар речи.

— Да. И не он один. Есть и другие люди с Земли, ты познакомишься с ними потом, если захочешь… Хан, никто не будет смеяться, они восхищаются твоей храбростью.

— Да я чуть не умер от страха. Особенно когда заставили уронить бластер.

— Это сделала я. Прости меня, Хан. Лучемет был настоящий. Я ударила только по руке.

— Да я ничего, я в порядке, — пробормотал Хан, немедленно попытавшись сесть. Если бы он знал, что ударила она, то ни за что бы не сказал о своем страхе.

— Голова не кружится?

— Нет, нет, ничего такого.

— Хан, не отлучайся никуда в мое отсутствие, хорошо? — попросила она, высаживая его у самых дверей больничного корпуса.

Элегантное предупреждение, чтобы не высовывал носа без сопровождения. Дождался. Теперь все тебя тут будут держать за недотепу, вечно влипающего в самые дурацкие истории. Хотя, почему это я так сразу? Я здесь впервые, ничего не знаю, оплошности неизбежны и естественны, и так же естественно желание их предотвратить, чтобы со мной не произошло что-нибудь похуже.

— Обещай мне не выходить из корпуса, иначе я не смогу уехать, — тихо добавила Хэгши.

Невыносимо оставлять его с такой эмоциональной бурей в сознании, но в ее присутствии он, наоборот, дольше не успокоится. И потом, он остается не один, а с Динором.

Хан кивнул, не глядя. Волна нежности и жара поднялась в нем. Она тревожится за него, она не смеется. Он носа не высунет из своей комнаты, пока она не вернется со съемок.

Но куда девать эту взвинченность, которая никак не проходит? Чем снять, на что потратить, как отвлечься? В таком состоянии хорошо писать, но это дело уже давно не клеится вовсе. А все потому, что теперь единственный объект для дифирамбов — она.

Хан хотел сочинить песню — современную серенаду, оду, шлягер-хит — и уже пытался это сделать, еще до операции, но у него ничего не вышло. Он обнаружил, что ему нечего вложить в текст песни, не знает он Хэгши совсем и даже в мыслях называть не смеет иначе, чем полным именем, отчего безнадежно запутался в размере и рифмах.

Выходило что-то вроде:

Торий и радий, цезий, плутоний, в дурацких сравнениях мы утонем. Спрашивается, при чем здесь радиоактивные элементы? На красноречие, исходящее из самого себя, он не способен, а ничего другого не имел, и потому тогда бросил эти попытки.

Но сейчас все же потянулся к мини-синтезатору, который дал ему Динор. На этой штуке размером с портфельчик, которую легко держать на коленях, даже не нужно уметь музицировать. Достаточно наиграть буквально одним пальцем мелодию и дать команду на обработку в нужном ритме, спектре тембров, настроении, и т. д.

Он вдруг понял, о чем писать, и стихи родились сразу вместе с мелодией за какой-то час.

— Ты должен писать. — Оказалось, что в дверях стоит Динор.