— Выключите, — велела Бугго, и стереокрасавицы послушно исчезли.
Бугго поставила бутыль на низенький липкий столик, бросила рядом растрепанные бумаги, взяла второе кресло — с отломанной ножкой — и пристроила его возле стены, после чего осторожно уселась.
Хугебурка чуть поднял брови. Он был пьян и не понимал, хочет он спать или же нет.
— Разливайте, — распорядилась Бугго и сунула ему для начала отцовское письмо. — Ознакомьтесь пока.
Всю ночь они, прикладываясь к бутылке, подсчитывали и пересчитывали суммы, указанные в документации по проведению восстановительных работ, и под утро, когда огни увеселительных заведений утомленно погасли, а музыка выдохлась, оказалось, что до полумиллиона недостает приблизительно полутора тысяч.
— Оценивать ущерб они будут еще день или два, — сказала Бугго, покусывая себя за палец. — Нельзя рисковать. Насколько я понимаю, страховая компания сделает все, чтобы я максимально оплатила ремонт, но не допустит перехода корабля в мою собственность.
— Вы предлагаете, пока не завершилось составление официального списка, спереть из «Ласточки» нечто на сумму в полторы тысячи? — уточнил Хугебурка.
— Вот именно, — подтвердила Бугго. — Всю моральную ответственность свалим на капитана Эбу. Все равно он виноват, старый хапуга.
— Желаете, чтобы кражу совершил я? — осведомился Хугебурка, глядя на своего капитана сквозь грязный стакан.
Бугго сладко зевнула.
— Это не обязательно. Для начала давайте решим, что будем переть. Дорогостоящее, компактное и необходимое в космическом полете.
— Эхолот, — почти тотчас сказал Хугебурка. — Завтра, во время очередного визита на корабль, суньте его в комбинезон. Только возьмите с собой платок: эта штука колючая.
Старенький топчанчик уцелел посреди катастрофы, постигшей «Ласточку», и по-прежнему неуместно пестрел ситцами в разоренной рубке. Ручной прибор наружного сканирования, традиционно именуемый эхолотом, помещался непосредственно над топчаном, а данные с него выводились на общий экран. Обычно эхолот не был подсоединен к источнику питания, поскольку в штатной ситуации не использовался. Однако устав требовал дублирования навигационных приборов. Хугебурка уверял, что на борту того гроба, в котором он вывозил радиоактивные отходы, имелась астролябия.
В утро кражи на «Ласточке» скучно копошились трое исполнителей из страховой компании. Основные работы по производству описи уже завершились; предстояло нанести несколько завершающих штрихов на богатую картину поломок и недостач, больше для формальности. Сумма замерла возле отметки «полмиллиона экю», и существенных отклонений больше не предвиделось.
— …А я не люблю, чтоб у женщины на лице был волос густой, — доносились голоса из развороченной кают-компании. — На теле — пожалуйста, а личико чтоб гладкое.
— А мне нравятся пушистенькие, — говорил второй исполнитель. — Терпеть не могу, когда физиономия лысая.
Завидев капитана, оба чиновника замолчали. Один сделал приветственный жест, второй посерьезнел и уткнулся в показания на электронной планшетке, которую держал перед глазами.
Распорядитель работ, господин Низа, обнаружился в рубке — на топчанчике. Умом Бугго понимала, что они — по разные стороны боевого строя, что ему нужно во что бы то ни стало переложить основные расходы по ремонту корабля на капитана, иначе плакали премиальные от страховой компании… Но господин Низа был таким обходительным, сочувственным и плюшевым, что Бугго приходилось постоянно напоминать себе: это — враг, алчный и хитрый.
— Закрываем последний лист, — закивал он, когда Бугго вошла в рубку. — Завтра подаем документы на утверждение. Я сделаю вам копию для отчета конторе порта приписки.
— Хорошо, — сказала Бугго, лихорадочно прикидывая, как бы ловчее выманить его отсюда. — Э… Вы уже составили опись имущества рубки?
— Пока проверяю вчерашние данные. — Пушистый округлый палец погладил чуть выпуклый экран планшетки, и под ним мягко засветились зеленые буквы.
Бугго посмотрела с тоской. Господин Низа устроился на топчанчике чрезвычайно удобно, обложившись планшетками, вычислительными машинками, сканирующими устройствами и плоскими мисочками с густым зеленоватым напитком, на вкус вяжущим и сладковато-кислым. Местные называли его чога.
— Оставьте-ка мне вашу планшетку, дорогая, — обратился господин Низа к Бугго. — Погуляйте. Возле космодрома есть лесополоса для релаксации. У вас усталый вид. Вы, наверное, много пьете?
— Ужасно много, — призналась Бугго.
— Ну-ну, — проворковал чиновник и провел ладошкой по своей шелковистой щеке. — Я знаю ваш народ, голокожих. И запах характерный. У нас ведь многие думают, что от голокожих всегда такой запах, но я-то знаю. Это у вас только от сивухи. Погуляйте, дорогая, отдохните немного. Завтра уж закончим, потерпите. Ничего. Космос велик, жизнь длинная, кораблей много.
Бугго молча вышла из рубки. Ремонтный док помещался на самом краю летного поля. Времени у Бугго почти не оставалось. Еще час или около того господин Низа будет сверять список штатной комплектации «Ласточки» с результатами вчерашней описи, а потом примется за рубку. Если эхолот не исчезнет до внесения в поставарийный инвентаризационный список — все…
Загребая на ходу ногами, Бугго побрела дальше, в сторону узкой лесной полосы, за которой начинались жилые зоны с огородами и птичниками. «Иезус на троне! — думала Бугго. — Что же мне делать?»
Смятение мешало ей соображать, все мельтешили в уме маленькие назойливые мыслишки. То одно выскакивало, то другое, и начинало бегать: пушистеньких женщин он предпочитает… дополнительное соглашение к страховому договору — там красивый бордюр на бумажной копии сделан… полбутылки зляги вчера в баре забыла…
«Почему один человек создан храбрым, а другой — умным?» — думала Бугго в печали.
В лесной полосе было совсем не так, как в космопорту. Все там было иначе — и запахи, и звуки, и само состояние воздуха, более тягучего и густого. Бугго пробовала петь, но голос увязал, как будто лесное безмолвие перекрикивало и властно требовало от человека молчания. Тогда она просто села на землю и стала смотреть перед собой.
И увидела почти сразу.
Поначалу она обратила на это внимание просто потому, что оно до странности напоминало космопорт, существующий как бы в ином измерении. К высокому, до середины древесного ствола конусовидному сооружению то и дело подлетали насекомые, садились, складывали крылья и вползали в ангары, а оттуда, им навстречу, выбегали другие и суетились вокруг, подталкивая и словно помогая освободиться от груза. Бугго не знала, как называются эти насекомые. Про себя она стала именовать их «мурашками», хотя на самом деле это были не муравьи.
