Ханноза по-прежнему качал головой.
– Тут дело в доверии. Ты знаешь, или должен знать – это означает полную строгость в любом порту. За последние три года было найдено пять кладов, как мы слышали, в одном этом районе. И со всеми поступили одинаково: уничтожили под внимательным наблюдением.
– Зачем? – спросил Нейл. – Разве они не понимают, что это важные находки?
– Для кого важные? – возразил Ханноза. – Для Небесных Возлюбленных важнее всего их вера и их образ жизни. Если известия о таких находках дойдут до чужих археологов, придется открыть двери всем этим людям, которые бросятся на Янус. Это означает контакт с другими обычаями и верованиями. Небесные Возлюбленные считают, что этого не должно быть. С их точки зрения в этих предметах заложено зло, вот они и уничтожают его.
– Это же глупо! – Тейлос ударил маленьким кулачком по койке. Абсолютно глупо ломать такие вещи!
– Подойди, скажи об этом Козбергу, – посоветовал один из рабочих. Мы же, поскольку мы все во время Церемонии остались работать на полях, должны немного отдохнуть, – и он вытянулся на своей койке, подав пример большинству других.
Тейлос подошел к окну, хотя что он мог отсюда увидеть, Нейл не знал.
Сам Нейл лег и закрыл глаза. Все его тело дрожало от сильного возбуждения, и он опасался, как бы остальные в комнате не почувствовали этого. Значит, он сделал невозможное, утаив для себя часть находки? Видно, удача благоволила ему.
Закрыв глаза, он снова увидел эту трубку, ее цвет, ее узор, и ощутил в ладони ее гладкость. Что это такое? Для чего она была сделана? Кто оставил ее там и зачем? Спрятано про запас, или поспешно укрытая добыча?
Хотелось бы порасспросить окружающих насчет других находок, но можно ли это сделать, не выдавая никому, что он знает об этой находке больше, чем говорит?
Если ему удастся сохранить свою находку, то прав ли Тейлос? Можно ли иметь дело с каким-нибудь членом экипажа? Да и каким образом он сможет впоследствии объяснить наличие у него денег? Впрочем, потом будет время, полно времени, чтобы об этом подумать. Все зависит от того, хорошо ли он спрятал трубку.
Зеленый, золотой, красный, синий и другие цвета, названий которых Нейл не знал, смешивались, кружились, составляя то один, то другой узор.
Как хотелось бы Нейлу снова взять эту вещь в руки и посмотреть на нее подольше. Это была красота сама по себе, даже больше, чем красота: сердечность. Взять бы ее в руки и принести Мелани… Нейл вертелся на жесткой узкой койке, поворачиваясь к стене из ободранных бревен.
– Выходи! – приказал Козберг, распахнув дверь. Его рев вызвал немедленное повиновение рабочих.
Нейл вышел вслед за Ханнозой и увидел во дворе все население участка.
Младенцы протестующе кричали на руках у матерей. Ребятишки стояли нахмуренные, удивленные. Сам Козберг, держа шапку в руках, стоял во главе семейной линии Верующих, лицом к человеку в длинном сером плаще поверх обычной тусклой одежды поселенца.
Незнакомец был с непокрытой головой, и его всклокоченные волосы были такими же серыми, как и плащ, так что трудно было разобраться, где кончаются волосы и начинается ткань. На заросшем бородой лице был приклеен острый, как клюв, нос и удивительно бледные, с красным ободком, глаза.
Один глаз все время слезился, слезы капали на широкую бороду и блестели на ней.
– Грешники! – щелкнул голос, такой же повелительный, как и у Козберга. Заметный трепет пробежал по линии Верующих при этом обвинении. Темная Сила пробралась на этот участок, чтобы поставить свою ловушку. Тьма тянется только ко тьме. Ваше Небо закрыто облаками.
Одна из женщин застонала. Два ребенка захныкали. Человек в плаще поднял голову к небу, которое действительно было облачным, более затянутым, чем обычно бывало по утрам, и запел, вернее, захрипел, как ржавая пила. Слова песни Нейл не понимал.
Все еще глядя в небо, незнакомец повернулся к лесу и, не глядя себе под ноги, тяжело пошел в том направлении. Верующие потянулись за ним, мужчины впереди, а Нейл присоединился к рабочим, которые держались в тылу.
Конечно, это было просто совпадение, но облака сгущались, жара спала и откуда-то поднялся холодный ветер. Он подгонял их, пока они шли на поляну, где лежал клад.
Спикер трижды обошел блестящую кучу, лежащую на земле, взял топор, которым раньше работал Ласья, и протянул его Козбергу. Мастер участка перевернул инструмент лезвием вверх и стал бить его тяжелой частью по драгоценным предметам, превращая их в неразличимую массу мелких обломков и пыли, в то время, как Спикер продолжал пение. Когда Козберг отошел, старик вытащил из-под плаща бластер старого образца, посмотрел вниз и прицелился в груду осколков. Ослепляющий луч ударил по этой мишени, и зрители попятились от жара вспышки. Все, что осталось от клада после этой жестокой расправы, ушло в землю. Спикер обернулся к Козбергу.
– Вы будете очищаться, будете искупать грех, будете ждать!
Мастер участка кивнул косматой головой.
– Мы будем очищаться, будем искупать, будем ждать.
Они снова образовали процессию и пошли обратно через поля.
Тейлос первый спросил у одного из старожилов:
– Что будет дальше?
– Только одно, – ответил ему ветеран Бринхольд. – Ляжем спать на пустое брюхо. Ласья, почему ты не помешал этой вонючей мессе? Зачем ты навел старика на эту очистительную работу?
– Да уж, – хором поддержали его товарищи. – Теперь мы должны поститься, пока они умиротворяют Небо!
Ласья пожал плечами.
– Вы же знаете Закон. Лучше пару деньков поголодать, чем получить полную выучку.
– Знаете, он прав, – поддержал Ханноза. – Просто нам не повезло, что мы нашли это здесь. Около двух лет назад сам Козберг наткнулся на такой клад.
Нейл повернулся к нему.
– Здесь же?
– Да. Козберг искал свою дочь. Она была странной девочкой и вечно убегала в лес, когда ей удавалось вырваться из дома. Говорили, что у нее голова не в порядке, – спокойное лицо Ханнозы приняло непонятное выражение. – Я бы сказал, что у нее был атавизм – возвращение к тому состоянию, в котором этот народ был раньше, до того, как стал Верующим. В моем мире ходили необычные сказки о том, что раньше существовала другая раса; когда захватчики взяли их землю, эта раса ушла в укрытие. Время от времени люди этой старой расы заходят в дом, где есть новорожденный, и крадут ребенка, оставляя на его месте своего.
– Зачем? – спросил Нейл.
На него накатила волна странного возбуждения, что и тогда, когда он думал о спрятанном прутке.
– Кто знает? Может, для обновления крови в их умирающей расе. Во всяком случае, подменыш, как называли оставленного ребенка, был чуждым и странным и обычно рано умирал. Эйли была вроде этого, она вовсе не походила на остальных Козбергов, так что вполне могла быть из другой расы.
