Политика есть искусство приспособляться к обстоятельствам и извлекать пользу из всего, даже из того, что претит.
О. Бисмарк
«Цивилизация Мон-Каламари отвергла гнусное предложение мятежников вступить в Альянс. Таким образом, восстание лишилось последней надежды на поддержку системы, известной своими развитыми технологиями в области строительства крейсеров. Президент Республики Мон-Каламари, наконец, понял, что без вмешательства Галактической Империи их народу не устоять против грубых посягательств вооруженных повстанческих группировок. Безусловно, каламари хорошо известно, какой беспредел творится на планетах, занятых Альянсом и купившихся на якобы светлые обещания демократии и свободы. За этими обманчивыми словами скрывается ни что иное, как безудержная анархия, резкий рост преступности, экономические кризисы...»
Вейдер выключил холовизор, бросив пульт управления на столик. Он закрылся в медитационной камере и, погасив свет, откинулся на спинку кресла. После получасового доклада адмирала Оззеля о состоянии разрушителя даже самый терпеливый джедай наподобие Кеноби почувствовал бы себя смертельно уставшим...
Досадно. Еще более досадно, что об очередной неудачной попытке Альянса договориться с каламари говорят на каждом углу. Даже по холовидению треплются.
Ну и что? Лет двадцать пять назад в новостях рассказывали о состоявшихся при восьмидесятипроцентной явке избирателей выборах Сената какой-нибудь завалящей планетки. Теперь вот вещают о том, как каламари любят и ценят на Корусканте...
Политика осталась политикой. Свои интересы – своими интересами.
Мон-каламари придерживались строгого нейтралитета как по отношению к повстанцам, так и к имперцам. Десять лет назад, после того, как своеобразный расцвет палпатиновской Империи только-только пошел на убыль, высшие круги заинтересовались этой маленькой развитой системой. Темный Лорд вообще не терпел ксенофобии, и в перспективе того, что неизбежно ожидало эту необычную цивилизацию, посчитал аннексию лишним источником несправедливости. Каламари были слишком гордыми, чтобы вынести захват родной планеты, и не отомстить террором и кровью. А проблем в государстве хватало и без этого. Поэтому с его подачи один из политиканов, которому было поручено организовать комиссию по делам каламари, заявил, что «многовековой опыт профессионалов, служащих на фондорских верфях, не сравнится с рыночными поделками задворок Галактики». Резолюция подконтрольного сенатора прошла «на ура», ибо за этим стоял престиж государства и, как ни странно, та самая развивающаяся политика отношения к «недочеловекам». Одним словом, было приятно ударить противников их же любимым оружием.
Однако теперь ему приходилось расплачиваться за тот неприемлемый для политика альтруистический порыв. Вот Палпатин на его месте непременно связался бы с каламари и потребовал личной лояльности в обмен на независимость системы. И не нужно было бы сейчас задумываться о перестановке ладьи с надписью «каламари» поближе к фигурам Альянса на галактической шахматной доске.
При мысли о Палпатине Вейдер испытал ставшее уже обычным противоречивое ощущение. Стремление походить на повелителя по понятным причинам не принадлежало к его идеалам, но, ситх побери, многому же он научился у своего Императора! И чувство это овладевало им тем более, чем глубже он погружался в бездну политических интриг.
Так или иначе, сейчас былая страсть к Мон-Каламари вспыхнула с новой силой. Правда, исход имперских притязаний был трудно предсказуем и мог вылиться в длительную осаду, учитывая, что система, как оказалось, могла выставить сверхмощный заслон из крейсеров. За дело взялись дипломаты, но и они пока ничего не добились, кроме, разве что, странного исчезновения половины своей команды буквально сразу после отчета перед Императором. Естественно, об этой занятной детали холовидению пронюхать не удалось. А если бы даже и пронюхали, вряд ли бюро агитации и пропаганды разрешило бы транслировать такие новости по холонету.
Создавшейся благоприятной ситуацией было необходимо воспользоваться. В данном конкретном случае – найти предлог для Мон-Каламари вступить в Альянс. Нелегко. Особенно нелегко, потому что на самом деле, это была проблема номер ДВА. Проблемой номер ОДИН было создание второй Звезды Смерти, о которой Вейдер ничего не знал точно, но догадывался... Иначе просто не могло быть. Император обязательно захочет повторить альдераанский эксперимент, причем повторить сам, без вмешательства какого-нибудь гранд-моффа.
Какой повелитель ситхов не мечтал войти в историю как разрушитель миров?
Провал с первой Звездой Смерти как будто подтвердил правоту позиции Вейдера относительно полезности таких проектов. С Темного Лорда сняли опалу, и даже отдали в его распоряжение весь имперский флот, но он, принимая в расчет амбиции Императора, понимал, что за этим кроется на самом деле. Скоро Палпатин станет хозяином второй боевой станции, но своей личной, а не какого-то там прототипа с гранд-моффами на борту. И Вейдер с его флотом, как и должно тому быть, останется на правах слуги.
«Что такое миллион людей для Палпатина? Статистика, да и только. Это был просто масштабный научный эксперимент. Проверка на прочность. И теперь строители следующей станции учтут все недоработки первой, чтобы сделать новую крепость Императора неуязвимой. В этом свете даже уничтожение первой станции не кажется потерей престижа. Только вот где она, эта новая крепость?»
На руках не было ни одной ниточки, за которую можно было бы зацепиться. Тем более что докапываться до истины, будучи не на Корусканте, а неизвестно на каком краю Галактики, было невозможно. Темный Лорд довольно быстро понял, почему Император так настаивал на том, чтобы бросить флот на разгром баз Сопротивления. Так Палпатину было легче хранить свои тайны и держать в неведении младшего ситха, а, следовательно, и в повиновении. Приходилось действовать через третьих лиц, сделав ставку на анализ распределения теневой части имперской казны, но пока что эта схема не приносила результатов. На какие только уловки не пускались члены имперского Совета по экономике... Главой Совета был некто Пестаж, человек, обладавший поистине змеиной хитростью и жадностью голодного ранкора. Даром, что не ситх. В противоположном случае в Империи было бы два Палпатина.
Тем не менее, Вейдер считал, что в финансировании столь гигантского проекта непременно должны принять участие близкие и подвластные Палпатину магнаты. Но Пестаж никогда не был связан с промышленностью, его родственники – тоже. Как и остальные члены Совета по экономике.
