Но нет, вот и я сам ручкаюсь с гарантом конституции и прочих прав и свобод…
— Виртуал… Дубель… — зло процедил Лось. — Дожили, бля…
Виртуальный гарант тем временем наградил Стружку, после чего галантно чмокнул ей ручку — его невзрачный двойник, помнится, этого не делал.
Комментировавший видеоряд диктор — тоже виртуал, кстати — радостно вещал, что все инсинуации забугорных СМИ о серьезных проблемах со здоровьем главы государства яйца выеденного не стоят — самими видите, какой молодой и бодрый.
Пока президент-дубль награждал Барсука и даже сказал ему несколько теплых слов, Лось выдал на гора весьма крамольное предположение:
— Слушай, я ведь курсантом был, он уже президентствовал… Потом в премьеры ушел, потом снова гарантом на два срока… А ведь на вид тот же был, вроде как и не постарел ничуть…
— Кого этим удивишь нынче… Глянь на Аллу Борисовну — пыль стряхнуть, и хоть замуж, хоть на «Евровидение».
— И день рождения у него тут праздновали, с салютами да фейерверками, — так ведь что-то и не помянул никто: сколько гаранту-то стукнуло? Может он того… давно уже такой? Весь из себя виртуальный?
— Ну и что? Разница небольшая… О…
От увиденного на экране я подавился водкой, закашлялся… Торопливо смахнул выступившие слезы — нет, не показалось. Лжепрезидент вручал орден Андрюшке Буравчику! Живому, улыбающемуся… Стоящему на том самом месте, где в нашем дружном ряду зиял разрыв.
А может, прав Лешка? Раз мертвец получает награду — может, и вручает ее мертвец?!
— С-суки! — прохрипел Лось.
Его стакан с тяжелым донцем рассек воздух и ударился об экран. Осколки и орден поблескивали на полу… Экран выдержал, но мертвый Буравчик с него исчез, камера сместилась на одного из генеральских холуев.
Лось вскочил и врезал ногой по визору. Тот свалился с тумбы, шнур питания вылетел из розетки… Что говорил в этот момент Леша о нашем начальстве, о нашем президенте и о нашем телевидении, я, пожалуй, пересказывать не буду… Повторенные публично, его речи могли потянуть на пару лет условно с преизрядным штрафом.
Но я не вслушивался. Я во все глаза смотрел на лицо Лося, искаженное бешеной гримасой. Выращенные из стволовых клеток лицевые мышцы наконец-таки заработали, как надо…
А потом в дверь постучали — негромко так, деликатно.
— Ну вот, — сказал я, — вот за нами и пришли… Разве ж можно такое вслух про гаранта?
— Не заперто, — буркнул Лось.
На пороге появилась Стружка.
— Гуляете, мальчики? — невинным тоном поинтересовалась она, разглядывая улетевший в угол визор и усыпанный осколками ковер.
— Хм… — сказал я.
— Хм-м-м… — подтвердил Лось.
Судя по виду, Стружка тоже неплохо гульнула. От души, на всю катушку. Декольтированное платье разорвано в двух местах, туфли на высоком каблуке куда-то подевались. Под глазом свеженький синяк, на суставах пальцев такие же свежие ссадины. Волосы растрепаны, словно своенравно норовят вернуться к привычному состоянию разноцветного взрыва.
Историю своих метаморфоз Стружка изложила в следующей редакции: после банкета она и еще четверо награжденных попраздновали еще немного — в непринужденной обстановке, в хорошо знакомом небольшом ресторанчике на Мясницкой. После чего она попыталась добраться домой, уже в одиночестве.
— С тобой же Юрик был, — удивился Лось. — Я думал…
— Маленький он еще, — отрезала Стружка. — Домой его отправила, к мамочке. Стою, голосую, ни одна собака не тормозит. Вдруг здоровенная такая тачка останавливается — «кронпринц» вроде. Парень за рулем, приличный на вид: «Вам куда, девушка? На Дмитровку? Садитесь!» Про деньги — ни слова. Ну и ладно, думаю, вздумает натурой расчет требовать, такую натуру выдам… Ну и… Четверо их там оказалось, я сквозь тонировку и не засекла… И всем натуру подавай… Вот…
— Трупов много? — деловито спросил я.
— Да я тихонько… Платье, зараза, узкое, чтоб еще раз надела… Да и цацку берегла. — Она разжала кулак, на ладони блеснул орден. — Ну и куда в таком прикиде да с фингалом? Первый патруль — мой. И второй мой. Вспомнила, что вы там говорили, ну и…
— Присаживайся, — сказал Лось. — Проблемы решаемые. Платье подлатаем, фингал зашпаклюем, обувь у кого-нибудь одолжим.
— Вы бы подмели тут, что ли, — вздохнула Стружка. — Ну прямо не пройти босой барышне…
Высоко-высоко подобрала подол узкого платья, лихим прыжком перемахнула осколки, устроилась на подлокотнике кресла. Сказала задумчиво:
— Как бы меня, зашитую да обутую, снова кто покатать не решил… Я вот что думаю, Гюрза: после того как я голая у доктора прыгала-скакала, а ты на меня во все глаза пялился, выходов два: или ты, как честный человек, должен на мне жениться, или я, как приличная девушка, должна тебя застрелить. Но в честь торжественного дня согласна на меньшее: проводи меня до Дмитровки, и в расчете.
* * *
Мы шли темными, скупо освещенными набережными, уходя все дальше от кремлевских башен — залитых ярким, режущим глаз светом.
Дмитровка, вообще-то, лежала совсем в другой стороне. Но мне, питерскому провинциалу, не грех и слегка заплутать в чужом ночном городе. Тем более в такую шикарную ночь — на белесом небе северной столицы трудно увидеть в июне столько звезд. Звезды нависали над головой, звезды были внизу — отраженные в темной воде Москвы-реки. Звезды, казалось, подмигивали ободряюще: ну же, бывший майор бывший Гюрза, сделай какую-нибудь глупость, одна жизнь закончилась, другая только-только начинается…
— Тебя действительно звать Наташей? — вспомнил я имя, прозвучавшее во время награждения.
— Не-а… Нам же нельзя… Анастасией. Мама Стаськой звала… Сто лет не слышала… Знаешь, давай ты меня сегодня так будешь звать, хорошо? А потом забудь…
Она остановилась, подняла лицо к небосводу.
— Красотища… Прямо как в августе, только звезды не падают… А то бы я желание загадала.
И добавила неожиданное:
— Меня в космос пригласили… Прямо сегодня, на банкете. Солидный такой дядечка — может, и не врал.
— В марсианскую экспедицию? Или на медовую неделю в орбиталке «Нежность»?
— Не-а… Кастинг на новое шоу — типа «Ярости» этой дурацкой, только все всерьез, без поддавков. Пойду, наверное, как раз контракт заканчивается. Может, кастинг пройду, хоть на жилье заработаю. Да и в космос задарма — не шутка…
Во рту отчего-то стало горько, послевкусие от выпитой водки, не иначе. До верхних звезд было далековато — я перегнулся через парапет и плюнул в те, что трепетали внизу… Желание сделать что-то глупое усилилось. Я полез в карман и вынул сегодняшнее свое обретение — «Заслуги не пойми перед кем» третьей степени лежали на ладони, и казались какими-то ненастоящими. Виртуальными.
