— Через час генерал Орлов проводит совещание, мне быть обязательно. Если мы не успеем…
— Если проблема только в этом, — улыбнулась я игриво, — то все в наших руках. — Продолжала я уже серьезно. — У меня к Асхану личные претензии. Как и к Ивару с Шахином. Но я готова отдать бывшего канира вам, оставив себе последних двоих.
Тот задумался лишь на мгновение.
— И методы, которыми ты собираешься действовать, будут не совсем законными? — уточнил он, выбив пальцами незнакомую мелодию на крышке стола.
Не скажу, что меня это отвлекало, скорее, было любопытно, что же может крутиться в его голове в такие моменты.
— Не совсем законные они с точки зрения нашивок капитана третьего ранга Службы внешних границ. — Сердце билось четко, но торопливо. Адреналин за штурвалом корабля был для меня привычнее. Чтобы успокоиться, отошла к двери, постояла там пару секунд, качнувшись с носка на пятку и обратно. Развернулась резко, чтобы не передумать. — Я не собираюсь щадить ни того, ни другого. Понимаю, что вам хотелось бы с ними пообщаться, гарантировать, что сдержусь — не могу. Все, на что я способна — задать им некоторые вопросы.
Шторм выглядел все так же расслабленно. И даже во взгляде не было ничего, что могло натолкнуть на мысль о его профессиональной деятельности. Его выдавали только знаки на форменном кителе. Не будь их…
Мне они были не нужны, чтобы осознать, кому именно я делаю сейчас предложение.
— Кто, кроме твоего экипажа, собирается отбыть в отпуск?
— Вы согласны? — Я подошла к нему вплотную.
Опасная близость, но я уже переступила ту черту, когда можно было отступить.
— Неравноценный обмен, не находишь?
Он не шевельнулся, лишь повел головой, словно давил воротник, но я едва не отшатнулась, только сейчас догадавшись, что голову в петлю я уже засунула.
— Лавры победителя — этого мало? — наивно удивилась я.
— А если проиграешь? О моей репутации ты подумала?
— Если я проиграю, — не отвела я взгляда, — ваше прикрытие мне будет ни к чему.
— Вот поэтому я и спрашиваю, кого берешь с собой? — Когда мое молчание стало слишком заметным, он добавил. Жестко: — Если я ввязываюсь в твою авантюру, то только на одном условии — ты возвращаешься живой и невредимой. Извини, девочка, — он сумел обойти меня, не коснувшись, — но твоему отцу я обязан больше чем должностью. Своей жизнью. Платить черной монетой за все, что он для меня сделал, я не собираюсь.
Хотелось огрызнуться и послать его к моим любимым демонам, но я не спешила поддаться собственным желаниям. Он был прав. Месть — местью, но голову при этом терять не обязательно.
Конечно, шансы расквитаться с Шахином при таком раскладе казались минимальными, но… важнее было другое. Подставлять ребят и рушить то, что с таким трудом создавалось, не входило в мои планы.
— Дюша… — Я осеклась, назвав своего технаря прозвищем, но Шторм дернул ладонью — продолжай. — Дюша отправляется на Землю, Рустам остается стажером у Стелькова. Дарил со мной.
— А Рауле?
Мне оставалось только пожать плечами. Неужели я настолько предсказуема?!
— Рауле тоже.
Как ни странно, но демонстрировать удовлетворения Слава не стал.
— Таласки будет ждать тебя на Ярлтоне. Вся координация операции будет на нем.
— Откуда ты про Ярлтон…
От изумления я даже скатилась на «ты». И только после того, как произнесла, была вынуждена недовольно качнуть головой. Действительно, предсказуема. Стоило вспомнить про Дарила, как наиболее удачный вариант нашего исчезновения становился очевидным.
То, что я отправилась в отпуск в столицу демонов, удивить никого не должно. Там был мой сын, да и император Хандорс приглашал в гости, обещая незабываемый отдых. Не воспользоваться таким предложением было глупо.
Сопровождение в лице бывшего помощника тоже прекрасно вписывалось в эту легенду. И к отцу с отчетом, и со мной, как в старые добрые времена. Ну а ребятам… никто и нигде их не ждал, так что, не все ли равно.
— Хорошо, — кивнула я, — Таласки, так Таласки. Могло быть и хуже.
— Могло, — согласился Шторм, бросив быстрый взгляд на табло. Час пролетел слишком быстро. — Считай благодарностью за то, что сама пришла ко мне.
— Так, значит…
Договорить он мне не дал. Взгляд был жестким, бескомпромиссным.
— Мы своих не бросаем. Даже когда они отказываются признавать, что — свои.
Добавить к сказанному было нечего, да и отпущенное время окончательно истекло. Полковник не торопил, но я знала, что опаздывать, даже имея на то причины, он не любил.
Вышли мы вместе. Он, предупредив, что вся связь — через Игоря, свернул к лифту, я предпочла спуститься по лестнице. Нужно было привести в порядок и чувства, и мысли, которых оказалось больше, чем хотелось.
Пока наша прогулка на Гордон была далекой перспективой, все выглядело легко и просто. Пришел, нашел…
Наверное, Шторм был прав. Год службы изменил меня, и все, что шло за этим злополучным «нашел» больше не воспринималось, как нечто достойное.
Дойти в своих размышлениях до желания отказаться от собственных планов мне не удалось. В вестибюле первого этажа ко мне подошли два гвардейца императора.
Меня немедленно хотел видеть Индарс.
* * *
Последняя встреча с Хандорсом оставила у императора стархов странное впечатление, напоминая экилибр.
Тот самый, который всегда предпочитала Таши.
Оно мешало сохранять разум холодным, а восприятие — отстраненным. Срывало маску, к которой привык за почти тридцать лет правления. Напоминало, что в его жизни когда-то был не только долг, но и… мечты. Несбыточные, забытые, но… его собственные.
Возрождало ощущение клетки, в которую его заперло бремя власти, лишив надежд и назвав Песчаным львом.
А еще заставляло возвращаться мыслями к ней. Все еще свободной и… желанной.
Записи с дальнего разведчика, отправленного на планету, названную Таши вторым Харабом, он не уничтожил. Не мог, не имел права. Но доступ к ним ограничил до одного себя.
И все равно тревожно спал ночами, просыпаясь от предчувствий, в которых была она.
Спеца, который изучал данные, чтобы прийти к тем же выводам, к которым пришел и он сам, но лишь на основании знаний о самой Наташе, приказал казнить. Это был компромисс между пусть и не клятвой, но произнесенным словом и потребностью знать, иметь возможность предугадать. Защитить, если придется. Даже вопреки ее воле.
Его чувство к этой женщине больше не было наваждением. Он не терял рассудка, когда думал о ней, не пылал, как влюбленный юноша, стоило услышать ее имя.
