Гай лежал в реанимационной капсуле.
Тело, целиком погруженное в активный гель, было обнажено. Голову покрывал иннервационный клобук, регулируя внутричерепное давление. К клобуку от стенок капсулы тянулись длинные, иссиня-черные нити, похожие на волосы Юлии. Возле запястий, бедренных артерий, у шеи крутились микро-смерчики – гель синтезировал какие-то препараты, вводя их пациенту.
«Хорошо, что он брил голову. Не пришлось… Боже, о чем я думаю! Гай в реанимации! Это результат схватки с психиром…»
– Руководя ремонтом своей галеры в космопорте Эскалоны, – информателла сменила контральто на колоратурное сопрано, – легат Тумидус внезапно почувствовал себя плохо. По свидетельствам очевидцев, он стал браниться, делал публичные заявления о подлой агрессии и посягательстве на его частную собственность, после чего впал в ступор. Соотечественники пострадавшего утверждают…
Визор показал сервус-контролера Марка Славия.
– Дуэль! – возбужденно доказывал Марк кому-то. – Дуэль на клеймах! Не знаю, кто вызвал Бешеного Гая, но больше всего эта заварушка походила на дуэль. Первый раз они сцепились с Титом, еще в полете. И вот сейчас…
Изображение вернуло капсулу с легатом.
– Врачи утверждают, что Тумидуса спасло чудо. Инсульт внезапно локализовался, исключив воспалительное или опухолевое поражение мозга. Причина локализации неизвестна. С другой стороны, есть ли причины у чуда?
Свобода началась с первобытной, пещерной, святой дикости. Кулак, отлитый из металла, угодил в висок ядовитого насекомого. Брызнуло красным, психир молча рухнул сперва на колени, а там – и на бок. Шагнув ближе, Тарталья в исступлении молотил тростью тело:
«Умри! Умри!! Умри!!!»
И психир умер.
«Я убил Кавабату! Вот причина! – и в нее сейчас никто не поверит…»
Тело затекло, но Лючано боялся пошевелиться. А пожаловаться – боялся стократ больше. Кляп – ладно. Вдруг усач решит угостить пленника наркотиком?! – глубоко, до хруста вставит штыри в чужой нос, рассмеется, спустит курок…
– Если вы думаете, что новости исчерпаны, – альгвасил открыл ячейку визора, сменив инфокристалл на новый, – то вынужден вас разочаровать. Десерт! 20:30 по-террафимски! Трагедия в Эскалоне!
Сперва Лючано не понял, что видит. Визор показывал руины. Последствия теракта или военных действий. Развалины домов, рухнувшие стены. Ограда из металла покорежена, завязана узлами; местами оплавилась. Раскуроченный вдребезги бар: сохранился лишь музыкальный аппарат да часть стойки. Надпись «Requies curarum» издевательски висела над обломками, блестя зеленью и кармином.
– Следствие показало: взрыв произошел в гладиатории Жоржа Мондени, расположенном в помпилианском квартале Эскалоны. Эпицентр взрыва находился в подвалах гладиатория. Саперы утверждают, что взрывное устройство размещалось в боксе № 4, где содержался один из недееспособных сотрудников гладиатория.
«Пульчинелло! Он бесконтрольно стартовал на «Нейрам»!»
Над руинами густо висела строительная пыль. Территорию оцепляла полиция совместно с военными патрулями. Две женщины, рыдая, рвались сквозь оцепление. В одной Лючано узнал Николетту Швармс.
– Подсчет жертв теракта ведется, – пела информателла, смакуя «чернуху», сулящую подъем рейтинга передачи. – На данный момент около семидесяти человек погибли, более двух сотен ранено и двенадцать пропали без вести. Ответственность за акцию уже взяло на себя ортодоксальное крыло движения «Меч Ревнующего», заявив, что это – месть за трагедию у виллы маркиза Рибальдо…
Над входной дверью замигал светодиод. Прерывистый зуммер наслоился на сообщение о жертвах и лже-терорристах. Альгвасил остановил показ, «опустошив» сферу, и достал из кармана шаровар уником.
– Да! Хорошо, пусть поднимется…
Он обернулся к пленнику, который в ужасе ждал появления второго маньяка. Впрочем, после новостей из Эскалоны способность ужасаться притупилась. Рассудок балансировал на грани, искренне желая скатиться во тьму.
– К нам гость. Он задержится ненадолго. Если вы произнесете хоть слово, кляпом не отделаетесь. Я превращу каждую минуту вашего существования в ад. Вы мне верите?
Лючано хотел кивнуть. Но усики, прижатые к шее, не позволили, пронзив тело резкой болью. Пленник оцепенел. Моргнуть в знак согласия, и то не получилось.
– Я ценю ваше добровольное сотрудничество, – без тени иронии заявил усач.
И развернул кресло так, чтобы пленник видел дверь.
Спустя минуту в кабинет, с головы до ног закутан в меха, вошел маленький человечек. Скинув шапку, он засыпал снегом полкабинета и стыдливо потупился.
– Добрый вечер, Петроний! – приветствовал гостя усатый.
Пленника он за миг до того прикрыл пледом, чтобы скованные руки-ноги не слишком бросались в глаза. Сам же надел тулуп, застегнувшись на все пуговицы, уменьшил свет лампы до минимума и встал в тень, скрыв таким образом кровь на лице и одежде.
– Здравствуйте…
Человечек перевел взгляд с альгвасила на Лючано.
– О! Как я рад вас видеть! – он тряхнул гривой, собранной на затылке в роскошный хвост. – Вы не помните меня? Я – Флакк, Петроний Флакк, горный инженер. Мы познакомились в баре космопорта Эскалоны. Вы еще кого-то ждали! Ну, вспомнили? Моя жена Цецилия, мои сыновья, Персий и Клавдий… Клавдий еще приставал к вам!
– Он помнит, – потвердил усатый. – Не волнуйтесь, Петроний, он чудесно вас помнит. Увы, наш друг временно лишился дара речи. Последствия катастрофы, нервный стресс… Скажите: когда вы встретились в баре, он был рабом?
– Семилибертусом, – поправил горный инженер, важно поднимая палец к потолку. – Он был семилибертусом. Между рабом и семилибертусом большая разница. Я хотел бы…
Быстро шагнув вперед, альгвасил приобнял щуплого Петрония за плечи. Удачная позиция: теперь Флакк никак не мог обратить внимание на последствия носового кровотечения.
– Завтра. Нюансы мы с вами обсудим завтра. Уже давно ночь, вам пора к жене. Скажите напоследок, – усатый практически утопил гостя в медвежьих объятиях. – Как помпилианец, вы должны чувствовать… Сейчас наш друг – раб или семилибертус?
Петроний на краткий миг сощурился.
– Свободен. Сейчас он свободен.
– Вы уверены?
– Конечно! Он абсолютно свободен! Поздравляю, Лючано! – инженер просиял. – Вас ведь зовут Лючано? У меня прекрасная память…
– Спасибо, Петроний. Вы очень помогли нам обоим. Идите домой, Цецилия наверняка заждалась. Извините за беспокойство.
– Пустяки! Всего доброго! – помпилианец раскланялся и покинул кабинет.
Оставшись с пленником наедине, усатый не спешил продолжить «выпуск новостей». Скинув тулуп, он разгуливал от стены к стене, жестикулируя, как если бы говорил сам с собой. Тень альгвасила растянулась на всю стену, корчась и пульсируя. Кабинет напомнил Лючано допросную камеру: минус третий этаж, звуконепроницаемость, в кресле зафиксирован допрашиваемый – к примеру, Фаруд Сагзи… рядом с допрашиваемым – экзекутор, ждет команды…
