– Ни на что я не гожусь. У вас для меня нет места.
Джордж тронул его за плечо.
– Чего бы мне это ни стоило, я лично позабочусь о том, чтобы в Федерации нашлось место для тебя. Это моя святая обязанность. Немного подумав, он добавил:
– Я обязан тебе гораздо большим.
Глаза ромуланца потеплели. Оторвав взгляд от монитора, он дружелюбно посмотрел на Кирка.
– Большое спасибо, но сделать это будет весьма трудно.
Вздохнув, Джордж облокотился на консоль управления. – Что же, – сказал он, – мы можем высадить тебя на любой понравившейся тебе планете. Т'Каэль неожиданно рассмеялся.
– Не хотелось бы вас беспокоить. Кирк улыбнулся в ответ, прекрасно понимая, с чем приходится расставаться этому высокопоставленному ромуланскому полководцу. Спустя мгновение Джордж щелкнул интеркомом.
– Первый офицер вызывает корабельный лазарет.
– Лазарет слушает. У микрофона Пул.
– Доктор, сейчас я спущусь к вам, мне хотелось бы побеседовать о косметической хирургии.
– Вы, наверное, хотите, чтобы я удалила застрявшую в ваших зубах ногу? – Т'Каэль снова улыбнулся.
– Да, нечто в этом роде. Сейчас мы с товарищем подойдем, сказал Джордж, без церемоний отключая передатчик. Схватив Т'Каэля за руку, он воскликнул:
– Вперед!
Они уже дошли до турболифта, когда их остановил голос капитана.
– Джордж, куда это ты направился?
– В лазарет… А потом побуду пару минут у себя в каюте. Хочу написать письмо своим мальчикам. В предыдущем я наговорил им много лишнего и теперь хочу это исправить. Это не займет много времени.
– А ты ничего не забыл? – поинтересовался капитан. На лице Кирка отразилось искреннее удивление.
– О чем это вы?
– Кажется, у нас с тобой был договор.
– Какой?
– Насчет Тиберия.
– О-о… Оказывается, вы еще помните об этом.
– Ну так что же?
Джордж раза три открывал рот, пытаясь произнести хоть что-то, но безрезультатно.
– Ну, в общем… Все это довольно трудно объяснить.
– Попытайся.
– Я… Вот черт, не могу! – Резко повернувшись, он заспешил обратно к турболифту.
– Нарушаешь обещание, Джордж?
Кирку пришлось остановиться в третий раз.
– Простите… Не могу. Очень жаль.
Эйприл подошел к лифту.
– Джордж, это уже наказуемо.
Кирк лишь беспомощно махнул рукой.
– Тебе придется жить с этим. – Он вошел в лифт, оставив Эйприла в полном разочаровании.
– Но что же ты собираешься рассказать Джимми?
Джордж встал рядом с Т'Каэлем, уже собиравшимся нажать на кнопку, и растерянно ответил:
– Не знаю. Совру что-нибудь. Скажу, что это было имя моего дедушки, или что-нибудь в этом роде.
– Но Джордж!!!
– Послушай, я не могу сказать ему всей правды, – ответил тот, прежде чем створки лифта закрылись.
– Черт его знает! – воскликнул капитан.
Главный бортинженер корабля Джон Купер, тяжело вздохнув, откинулся в кресле, спинка кресла тут же автоматически установилась под более удобным углом, но Джону было не до комфорта. Перед ним, на видеоэкране, словно издеваясь, блистал всем своим великолепием ионный шторм – электрокинетический хаос. Бесконечно вспыхивая, он освещал усталое лицо еще довольно молодого человека. Молодого? Ему было не больше тридцати, но в течение последних дней он перестал ощущать себя молодым. Ему приходилось лгать, скрывать свое отчаяние от находившихся на борту юных душ – детей – куда более наблюдательных, чем считают взрослые, и уж, конечно, чрезвычайно восприимчивых, а также от их молодых родителей, недостаточно разбиравшихся в технике и поэтому питавших ложные надежды.
Оттого, что сейчас Джон остался один, он испытывал необыкновенное облегчение. Можно не притворяться и признать суровую правду – смерть неизбежна, можно смотреть на танец электростатических зарядов, с горечью сознавая собственное бессилие. Джон любовался ионным штормом, напоминающим о неизбежном конце. Странно, что смерть казалась такой красивой, – от этого становилось еще горше, словно она смеялась над ним. Надежда давным-давно покинуло Джона. Он мечтал о мгновенной гибели.
Взрыв… И больше ничего. Без долгих мучений. Роль мученика ему ни к чему. Кому понравится быть распятым во имя идеи колонизации и дальнейшего экспансионизма? Нет уж, лучше одним взрывом…
* * *
Он услышал за спиной движение и постарался скрыть охватившее его отчаяние.
– Как дела, Джон? Купер ответил капитану с явно вымученным энтузиазмом. – Нормально. Отдыхаю. – Он повернулся в сторону вошедшей.
Вот оно, еще одно подтверждение мыслям о жертвах юности. До боли знакомое лицо Аниты, но предельно измученное: щечки, еще вчера розовевшие, пухленькие – обтянуты кожей, волосы поредели и поблекли от продолжительной бессонницы. Чтобы успокоить свою боль, она качала на руках младенца – недавно родившуюся дочь агро-инженера.
Женщина заметила, что Джон смотрит на ребенка, и тоже заглянула в розовое личико.
– Спит. Я подумала, что хорошо бы ее родителям немного отдохнуть. Какой прок от капитана на потерпевшем крушение корабле?
– вздохнула она, садясь в стоящее рядом с Джоном кресло. – Детей я могу укачивать не хуже других.
– Не будь дурой, – сказал бортинженер. – Послушай. Я все пытался решить…
– Что?
– Анабиозные агрегаты и впрямь нужно проверить, но…
– Для этого нужен кислород. Я знаю, – кивнула она. – Ты делаешь все, что от тебя зависит. Но какая разница, Джон, работают они или нет? Если нет, то… – Она лишь полсала плечами. Анита давно смирилась со смертью. Купер почувствовал угрызения совести.
Все-таки она капитан, и нужно сказать ей правду об анабиозных агрегатах. Но что она может сделать в создавшейся ситуации? Поэтому Джон предпочел прикусить язык. Ей и без того худо.
– Мы консервируем энергию. Все сенсоры отключены, – сообщила женщина. – Не будем больше анализировать ионную активность.
– Вы правы.
– Пытаюсь выяснить, что же случилось, – продолжала Анита, чтобы другие не повторили моих ошибок. Хочу, чтобы они знали, в чем была моя вина.
– Ты ни при чем, и давай оставим этот разговор.
– Не нужно делать из меня героиню, Джон. Я в этом не нуждаюсь.
– И не пытаюсь. Угрызения совести завели тебя, пожалуй, слишком далеко.
– Я приняла решение войти в зону шторма, несмотря на показания приборов.
Джон даже не взглянул в ее сторону.
– Их показания и спровоцировали твое решение, так как не превышали нормы. Пожалуй, картина изменилась, когда мы вошли в зону бури чуть глубже. Не надо брать на себя вину за то, что угодно Богу.
– Что-то давно его никто не видел, поэтому всю вину принимаю на себя. – Она откинулась в кресле, нежно прижимая к груди крохотное тельце.
