ее близкими друзьями.
Она любила это место, этих людей так же сильно, как себя.
Если она сбежит с Лиамом и детьми, то обречет своих друзей на верную смерть. Обрекая себя на жизнь с коварным, неизбывным чувством вины до конца своих дней.
Если она останется сражаться, то подвергнет своих детей невероятной опасности. Лиам так или иначе может погибнуть. Они все могут погибнуть. Скорее всего, так и будет.
Будешь проклят, если сделаешь, и будешь проклят, если не сделаешь.
Ханна пошарила рукой в кармане куртки, нащупывая «Ругер» 45-го калибра на бедре. Она всегда носила свою огромную серебряную пряжку, чтобы иметь возможность передергивать затвор одной рукой.
«Ругер» подарила ей добрая и сильная женщина по имени Сиси. Женщина, приютившая незнакомцев, любезно накормившая и укрывшая перед лицом смертельной опасности.
Глупое решение, но в то же время милосердное, необычайно благородное.
Акт доброты стоил Сиси жизни. Но он спас жизнь Ханны.
Она посмотрела на пистолет, почувствовала его гладкую, успокаивающую тяжесть. Ее скрюченные пальцы сомкнулись на рукоятке. Ее искривленная рука — сломанная и не один раз в сыром тюремном подвале. Когда-то она вызывала стыд и ужас, но теперь нет.
Ее шрамы больше не символ слабости, а скорее ее силы.
Ханна подняла голову.
— Я не сделаю этого. Я не уйду.
Лиам ничего не сказал, только смотрел на нее острыми, пронзительными серо-голубыми глазами.
— Пайк не был аномалией вселенной, — объяснила свой ответ Ханна. — Есть и другие, подобные ему. Нелюди. Те, кто питается страхом, страданием и разрушением. Это волки, которых выпустил ЭМИ. И они идут за нами. Они придут за всем хорошим в этом мире.
— Я знаю.
Она пожертвовала слишком многим, чтобы вернуться в это место, построить дом для себя и своих детей. Сейчас она не собиралась убегать. Она не побежит.
Ханна выбрала любовь. Она выбрала общество. Она выбрала милосердие.
— Это наши люди. Я не отвернусь от них. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти всех, кого смогу, а не только себя или свою семью.
Лиам покорно вздохнул.
— Не могу сказать, что я удивлен.
Она убрала руку с пистолета.
— Прости.
— Никогда не извиняйся за то, кто ты есть, — хрипло произнес он.
Ханна покраснела.
— Мало просто выжить. Я хочу большего. Нам нужно больше. Я хочу справедливости. Мира. Свободы. Не только для себя, но и для других.
— Только и всего, да?
Она тепло улыбнулась ему.
— Я все еще хочу этого. Я все еще верю в это.
— Я знаю, что веришь.
Она сделала шаг ближе. Их разделяло меньше фута. От Лиама пахло чистым потом, деревом и чем-то мускусным и земляным. Ее сердце заколотилось в груди. В животе завязался узел.
Слова застряли у нее в горле. Она боялась произнести их вслух, превратить их в реальность, но ей нужно знать.
— Ты уедешь?
— Куда?
— В свою хижину. — Она сглотнула. — Ты возьмешь Бруксов и ЭлДжея?
Лиам наклонил голову, сложное выражение пересекло его черты, его глаза остались темными и непроницаемыми.
— Нет.
Облегчение захлестнуло Ханну, настолько сильное, что у нее подкосились ноги.
— Ты уверен? Я не хочу, чтобы ты принимал решение из-за меня…
— Ханна. — Лиам положил свою ладонь на ее искалеченную руку. Он крепко обхватил ее сильными, мозолистыми пальцами. Когда-то она бы вздрогнула, но не сейчас. Он мог бы раздробить ее кости так же легко, как раздавить яйцо. Но он этого не сделал. Она знала, что он никогда этого не сделает.
Что-то смягчилось в его взгляде. Это суровое лицо, эти свирепые глаза. Ханна не могла отвести взгляд.
Лиам сказал:
— Если ты останешься, то и я тоже.
Глава 16
Лиам
День сто шестой
Лиам ждал.
Секунды тикали на его механических часах. До назначенного Генералом срока оставалось четыре часа.
«А что потом? — прошептал в глубине его сознания ноющий голос. — Что потом?»
Лиам откинулся назад в деревянной кабинке бара в гостинице «Фолл-Крик». Как обычно, он сидел на самом дальнем месте у стены, без доступа к его спине. Его рюкзак стоял у стойки вместе с М4. Вычищенный, отполированный «Глок» лежал на столе в недосягаемости для Шарлотты.
Он окинул взглядом барную стойку, табуреты и пустые полки, задний выход, входную дверь, пустые кабинки перед ними.
В воздухе пахло несвежим пивом и кренделями, хотя последний крендель они съели несколько месяцев назад. Переносной пропановый обогреватель обеспечивал тепло.
Утренний солнечный свет струился сквозь грязные, немытые окна. В отличие от многих предприятий в Фолл-Крике и других местах, в гостинице все еще сохранились застекленные окна.
Улицы пустовали. Бар тоже стоял пустой. Днем он не работал, но по вечерам открывался и часто заполнялся людьми, искавшими тепла и общения.
Дейв Фаррис раздобыл немного самогона от Доминик Вест, который он обменял на обычные бобы, пули и пластыри.
Сегодня утром Дейв созвал экстренное общее собрание, чтобы обсудить требования Генерала и провести голосование о том, сдавать ли Лиама.
Рейносо и Бишоп присутствовали на собрании, а Перес и Хейс следили за безопасностью и патрулями. Они не могли позволить себе собрать всех в большую группу и оставить город без защиты.
Ханна сидела напротив Лиама, Шарлотта у нее на коленях. Хотя Ханна была членом городского совета, она ушла, чтобы избежать обвинений в предвзятости. Вместо этого она вместе с Лиамом ждала результатов.
Она бросила Призраку полоску вяленой оленины, затем оглянулась, чтобы проверить Майло. Сын сидел за стойкой возле двери, старательно склонившись над блокнотом для рисования, его овальное лицо выражало сосредоточенность.
Два дня он работал над своей новой версией Росомахи — с лицом Лиама.
Взгляд Ханны скользнул мимо него к стеклянной входной двери. Она нахмурилась.
— Что?
Ханна обернулась.
— Они, конечно, очень долго.
Он заставил себя криво улыбнуться.
— Они голосуют, расстрелять ли меня или сначала сдать, чтобы Генерал мог сделать это лично.
— Имей немного веры в своих товарищей.
Лиам неопределенно хмыкнул.
Она закатила глаза.
— Нам нужно отвлечься.
Он чувствовал себя потерянным и одиноким. Отчаяние подкралось к нему.
У него всегда имелся запасной план на все свои запасные планы. В его голове заранее продумывались запасные варианты и альтернативные пути отхода. Но не в этот раз.
Пойти на требование Генерала означало его собственную медленную и мучительную смерть. Да и город — это может не защитить.
Однозначного ответа нет. Впервые он не мог видеть на несколько ходов вперед.
Лиам был слеп.
Он не знал точно, почему, но решил подчиниться городскому совету. Если они сдадут его, он уйдет. Если нет, то не пойдет.
Соблазн спастись
