схватила Квинн за плечи.
— Ты ничего не могла сделать. Мы все пытались достучаться до него, предупредить. Ты, я, Бишоп. Даже Лиам.
— Он же должен был быть одним из хороших парней. Он мог бы быть… Он должен был быть…
— Я знаю, — согласилась Ханна, яркая вспышка гнева прорезала ее печаль. — Знаю.
Розамонд могла выстрелить наудачу, но Ноа добровольно угодил в ее ловушку. Ноа позволил ей заманить его, подманить, как рыбу, извивающуюся на крючке. Даже в конце. Даже зная горькую правду.
Он предал Квинн так же уверенно, как если бы сам нажал на курок. Он предал Майло. Он бросил их, оставив в руках осколки их собственных разбитых сердец.
Ханна не знала, сможет ли простить его за это.
— У Ноа всегда был выбор. Он пытался притвориться, что у него его нет, но обманывал себя. Это его вина. Никто кроме него не виноват. Он сам выбрал путь, который привел к этому. Как и Розамонд.
Квинн уставился на нее с недоумением и болью в сердце.
— Ты все сделала правильно. Ты сделала все, что могла.
Наконец, она кивнула.
— Иди сюда. — Ханна заключила Квинн в свои объятия. Квинн уткнулась в Ханну, все ее тело дрожало, пока она всхлипывала, как ребенок.
Ханна погладила ее по спине своей больной рукой. Она прижалась щекой к макушке Квинн и вдохнула ее запах. Квинн пахла медью, кровью, потом и порохом. Она пахла как солдат.
Сердце воина билось в ней, но она все еще ребенок: одинокая сирота, которая мечтала только о том, чтобы ее любили.
Ноа подвел ее, но Ханна никогда этого не сделает. Она умрет, прежде чем причинит боль этой прекрасной девушке.
Она не знала, сколько времени простояла на коленях, держа Квинн. Постепенно темнота за окнами рассеялась. Не раздавалось никаких звуков, кроме тихого плача Квинн. Через некоторое время затих и он.
Ханна подняла голову и прислушалась. Спорадическая стрельба прекратилась. Снаружи наступило тихое утро.
Квинн отстранилась, вытирая глаза. Она сделала несколько судорожных вдохов и успокоилась. Кровь залила ее лицо, руки, одежду. Чужая кровь.
С Квинн все будет в порядке. Она сильная. Ее окружали люди, которые заботились о ней.
Этого должно быть достаточно.
Сердце Ханны тянуло ее в другом направлении, напоминая о мире за пределами этого дома, помимо этих тел, всей этой смерти.
Она нужна своему сыну. Дочери, псу. Лиам должен вот-вот вернуться. Она должна быть рядом с ними, со всеми ними.
Ханна приподнялась и протянула руку Квинн.
— Нам нужно идти.
Они встали на ноги. Ханна обхватила плечо Квинн и притянула ее к себе. Вместе они вышли через парадную дверь, повернулись спиной к дому Синклеров и шагнули в новый день.
Утро выдалось безоблачным. Солнце выглянуло из-за деревьев, заливая небо яркими розовыми, оранжевыми, желтыми и красными красками. Рассвет отражался от замерзших ветвей, все еще покрытых льдом, и каждая сосулька сверкала, как бриллиант.
— Все закончилось? — спросила Квинн.
— Все закончилось, — подтвердила Ханна. — Мы справились.
Глава 65
Ханна
День шестидесятый
Ханна пела Майло. Все песни, что только приходили ей в голову. Песни «Битлз», Aerosmith, Pink Floyd, Фила Коллинза. Queen. Она качала Шарлотту на руках и пела.
Когда ее горло пересохло, и она больше не могла петь, Квинн взяла это на себя. Она включала любимые классические рок-песни Майло на своем айподе или читала некоторые из их самых любимых апокалиптических романов.
По просьбе Квинн они переместили Майло в ее спальню. Они могли бы использовать дом в «Винтер Хейвене» теперь, когда ополчения больше нет, но все чувствовали, что Майло захочет быть в знакомом месте, окруженный теплом и любовью. В доме, где в воздухе витает восхитительный аромат кукурузного хлеба с медовой прослойкой от Молли и куча кошек, спокойно спит вокруг него.
Ханна ночевала на раскладушке рядом с кроватью Квинн, Шарлотта — в люльке у ее ног, Призрак — на полу. Маленькие переносные пропановые обогреватели согревали их. Керосиновый фонарь на комоде давал свет.
Она поправляла Майло каждые два часа, чтобы у него не образовались пролежни. Мыла его губкой и меняла большие подгузники для взрослых, которые Бишоп нашел для поддержания чистоты.
Сын дышал сам, его узкая грудь вздымалась и опадала, глаза мигали под тонкими прозрачными веками. Он просто не просыпался.
Пять дней. Пять дней превратились в вечность.
Каждый день жизни ее сына казался Ханне смягчением приговора, отсрочкой казни в последнюю минуту.
Ханна почти никогда не отходила от Майло, только чтобы быстро принять душ из ледяного ведра или покормить Шарлотту. Призрак постоянно дежурил возле Ханны, не считая прогулок на улице, поедания ужина и ночного патрулирования дома.
Лиам, Бишоп, Квинн, Молли, Рейносо и Перес оставались рядом. Они навещали его в перерывах между сменами караула, охраной блокпостов, уборкой, стиркой, готовкой, колкой дров и другими делами.
Аннет заходила несколько раз, чтобы поздороваться и передать кастрюлю супа. Во второй раз она привела с собой Дейва. В последнее время они проводили время вместе. Это хорошо.
Ли пришел проведать Майло, но без радости. Он винил их в пожарах, боях, смерти и разрушениях. Он поддерживал ополченцев до конца. И не только он.
Это вопрос нового дня, о котором измученный разум Ханны пока не мог размышлять. Здесь не осталось места ни для чего, кроме ее сына, дочери и людей, которых она любила.
Горе по поводу смерти Ноа висело над ней, как кружащие вороны. Он занимал огромное место в жизни Ханны. Он был отцом Майло.
Она оплакивала того, кем он должен был стать. Оплакивала все то, что они потеряли, боль, которую они оба пережили, любовь, которую они разделяли к своему сыну.
Самое тяжелое горе придет позже.
А пока она держала Майло за руку и снова и снова пела «Blackbird»:
Ты только ждал этого момента…
Напевая слова, которые она так хорошо знала, Ханна непрестанно молилась за своего сына. Он стал ее спасательным кругом в той подвальной тюрьме, когда лишь невозможная надежда служила ей опорой, невидимой нитью соединяя ее душу с его.
Надежда это единственное, от чего она никогда не откажется, никогда не отпустит. Никогда.
Ханна пела. И надеялась.
Глава 66
Квинн
День шестьдесят первый
Квинн отстирала последнее полотенце в серой, грязной воде. Она только что закончила стирку двух партий грязного белья, и оставалось еще одна. Ванна до половины заполнена ледяной водой, которую она качала из колодца и таскала в дом ведро за ведром.
Бабушка возилась на улице, пропалывая и подрезая грядки зимнего сада. Бишоп,
