долго ждать будет, даже если решим подождать.
– Так, засиделись ребятушки! – тут же включилась Тетёрка. – Встали-встали-встали и пошли походили чуток! Давай-давай-давай! Сейчас всё решим. Тайн всё равно не будет среди нас. Позже лично отвечу каждому страждущему. Всё-всё-всё, взлетели соколики!
– Давайте мужики, – одобрил командир. – Погуляйте неподалёку. Дайте только спокойно разобраться во всём.
– Командир думать будет, – первым встал здоровяк справа. – Пойдем ребята.
– Так! – вдруг остановил всех Владимир. – Сейчас даже не обсуждайте ничего, чтобы волну не создать. Через минут пять вернётесь все до единого, и всё решим сообща. Всё, давайте пока наружу, но без привлечения внимания особого. Займитесь чем нибудь и в срок возвращайтесь.
На тот момент, когда Дробила вернулся с гор, весь лагерь жарко и в полный голос обсуждал революцию в Столице и предложения нового правления. Войны жарко обсуждали свои будущие планы в Столице при новом правлении. Главнокомандующего уже никто так не воспринимал, как прежде, но всё равно оказывали уважение его силе и безумию.
– Готова ли баня! – поднимаясь на крыльцо, Дробила спросил приближённых, оставленных тут для устройства благополучия в доме.
– Да, готова, – ответил пожилой сморщенный мужичок. – Пол часа, как готова. Когда пойдёшь дровишек подкинь, остыть уж могла малость.
– Ты чего мне предлагаешь?! – возмутился тот. – Может мне ещё и наколоть дрова?
– Ну, мало будет, так и наколи, – отмахнулся мужичок, продолжая собирать какую-то утварь в мешки. – Да иди уже. А то другие займут, кулёма!
– Ты чё, бессмертный, что ли?! – брызгая слюной, закипел Первый Мангер. – Тебе башку раздавить, что ли? Иди сюда труха костная!
– Да уже и не страшно. Страшно другое – хватит ли сил мне до дому вернуться, – мужик бросил равнодушный взгляд на горе-хозяина и продолжил вязать узлы. – Посыльные со столицы прибыли. Ты бы сходил для начала послушал, чего говорят. А то так и сгинешь незнающим.
– Что!!! – взревел от обидной ситуации тот. – Да я вас всех сейчас вместе с ним своё дерьмо жрать заставлю!!! ГДЕ?! КТО?! КУДА ИДТИ?!
– Да иди туда, где все сейчас, – тот махнул рукой в сторону нижнего лагеря. – Чего за зря силы на меня переводить?
По пути на Арену его все учтиво сторонились, но категорически отказывались подчиняться, что добавляло керосина во внутреннее пламя. Его вдруг стало это возбуждать, когда он, проходя первые палатки нижнего лагеря, увидел одну из собственных наложниц, надевающую на себя разгрузочную систему воина.
– Для меня готовишься, сучка?! – он пощёчиной отключил её сознание, а свободной рукой подхватил тело и забросил на плечо. А когда прошёл несколько шагов понял, что разгрузка на её теле каким-то наполненным подсумком трёт ему шею, остановился и, удерживая её на весу левой рукой, правой сорвал с неё всё снаряжение, зацепив с собой вязанную кофту. Хрупкое тело красавицы голым торсом вернулось на плечо Дробилы.
По дороге ему никто не мешал и даже сторонился, опасаясь расправы, что добавляло уверенности в себе. Он подходил к Арене с привычной стороны, где был воздвигнут высокий подиум для генерала, чтобы смотреть на поединки, а после вещать воинам цели и задачи в предстоящей войне. Шум внутри становился всё более понятным. Чей-то знакомый голос что-то вещал в массы, которая бурным рёвом поддерживала его слова. Входя внутрь, он уже представлял, как зайдя на стол, он бросит свою наложницу в ревущую толпу и после чего начнёт вершить собственное кровавое правосудие, не слушая ни каких аргументов, а сразу же убивая любого открывшего рот в его сторону.
– Ты жива?! – это всё, что успел произнести Дробила перед тем, как Тетёрка показательно выстрелила ему в пах дуплетом из обреза.
Такого шоу не ожидал даже Обрыв, который точно знал всю её не любовь к этому созданию. Кто-то успел подбежать, подхватить нагое тело наложницы и отнести в сторону. В воцарившейся тишине взорвался гром орущего от боли Дробилы. Он осел на подиум перед воинами с напрочь разбитым тазом собственного скелета.
– Таким тебя запомнят, УБЛЮДОК тупой! – Тетёрка, бросив обрез на пол, подошла к орущей глыбе и хладнокровно всадила клинок размером с локоть через челюсть в темя.
Мёртвая тишина давила тёмной массой.
***
Весь большой лагерь бурлил сборами второй день. Решение воинов обоих отрядов в целом разделилось на три пути. Сорок семь человек решили, что продолжат разведывательный путь на восток, кто-то ради собственного интереса в поисках новой и более удобной жизни, кто-то в интересах нового правительства с целью получить информацию. Остальная масса решила вернуться и примерно поровну поделилась на две ветки: те, которые вернутся в Столицу и продолжат свою деятельность в интересах нового правления, и те, кто просто расселится по региону в свободном развитии, принимая условия сотрудничества нового правления. Кто-то собирался назад в столицу, чтобы продолжить мирную жизнь, кто-то планировал, вернувшись, продолжать военную деятельность на благо новой столице. Но были и те, кто собирался перейти горы, встретится с теми страшными людьми и разбить эту угрозу.
– Боеприпасы надо бы по максимуму нам оставить, – лысый мужик лет под сорок с обожжённым на половину лицом вошёл в сарайчик. – Им-то там кого воевать? А нам походу придётся.
– Да это и так всем понятно, Рыхлый! – сказала Тетёрка, продолжая складывать вещи в рюкзак. – Чего ты панику разводишь?
– Ну иди сама смотри, – жестом махнул себе за спину тот. – У второго звена весь боеприпас под чистую забрали! Сказали, нам хватит того, что у другого остаётся.
– Ну, значит хватит. Пускай забирают. Куда тебе столько? Тащить на себе придётся. В горы телеги не потащишь.
– Так здесь часть оставим. А вдруг отступать придётся?
– Отступать?! – она перестала возиться с рюкзаком и строго посмотрела ему в глаза. – Рысь просто так в бой не ввязывается, а если и ввязалась, то не отступает!
– Аай! – ещё больше возмутился лысый. – Это слова всё, ну ты подумай, противник же не известный…
– Ну вот и подумай сам, – она продолжила свои сборы. – Противник неизвестный нам, а как только что-то узнаем, так и поймём, связываться с ним или нет.
– А что если он сильнее нас в десятеро окажется?!
– Ну, вернёмся тогда, – Тетёрка поражала своим спокойствием перед неизвестным. – Медведь же здесь остаётся.
