— Никак, бля, — отрезал он.
Все радостные чувства от возвращения петуха развеялись как дым, стоило только Петровичу несколько раз заговорить.
— Ну как-то же победил, — начал рассуждать петух.
— Заткнись.
— Если он Чёрный Приспешник, значит, он не отражает падающий на него свет, а поглощает или отражает только малую часть. Хм, интересно, а есть Абсолютно Чёрные Приспешники? — разглагольствовал Петрович.
— Заткнись! — рыкнул Лёха.
— А если собрать комбинацию из Разноцветных Приспешников, то в совокупности получится Чёрный? — продолжал петух.
Они шли по центральной улице, и прохожие удивлённо косились на говорящего петуха. До городских ворот было ещё шагать и шагать.
— Слышь, Охрютка, — сказал Избранный. — Далеко нам до твоих ручьёв?
Крестьянин, заслышав своё имя, ожидаемо подскочил и поспешил ответить.
— Так, этсамое, четыре дня пешком ежели, — сказал он.
Лёха выругался и тяжело вздохнул.
Глава 22. Если Друг Оказался Вдруг
Вотчина Ледовласого осталась позади, и теперь пыльная грунтовка вела Избранного Героя навстречу новым приключениям. Только сам Герой этому был совсем не рад.
Лёха понуро брёл вслед за крестьянином, то и дело останавливаясь, чтобы вытряхнуть песок, пыль и мелкие камешки из шлёпанцев, которые моментально забивались обратно с завидной регулярностью.
Петрович семенил рядом, иногда отбегал и клевал что-нибудь на обочине, но молчал. Лёха выписал ему добрейшего пенделя, и после недолгого полёта Петрович всё-таки решил на некоторое время заткнуться. Но все понимали, что это поможет ненадолго.
— Хоть бы подбросил кто, — ворчал Паладин, но ни одной попутки они до сих пор не встретили, а вот навстречу повозки и телеги проезжали частенько.
— Куда? — не понял Охрютка.
— Наверх, бля, — огрызнулся Лёха. — До колхоза вашего, чё тупишь, бля.
Однако, слова «колхоз» Охрютка тоже не знал и не понимал. Переспрашивать не стал — Лёху он всё-таки побаивался.
— Бля, четыре дня топать, ну ёбанарот… — пробурчал Паладин, вглядываясь в горизонт, над которым, словно пудра-аура, висела лёгкая туманная дымка.
Впереди можно было разглядеть жёлтые поля спелой пшеницы, голубые отблески рек, тёмно-зелёные пятна лесов. Тонкими струйками курился дым из печных труб далёких деревень, хорошо заметный на фоне безоблачного неба. И если бы Лёха хотя бы чуть-чуть был способен воспринимать и ценить красоту, то наверняка бы восхитился таким пейзажем, будто сошедшим с картин Левитана или Шишкина.
Но он не умел. И это его совсем не тревожило, зато сильно беспокоило Богиню, ведь как можно защищать свет и добро, когда тебе плевать на красоту? Квантовый Фельдмаршал уничтожит всё без остатка, погрузив абсолютно все миры Мультивселенной в бесконечный мрак, и после этого ещё очень долго не будет ни лесов, ни полей, ни солнечного света. Один только холод и мрак. А защищать то, к чему ты равнодушен — невероятно трудно.
— Эх, лепота, — благодушно выдохнул крестьянин, снимая шапку и подставляя лицо солнцу. Лёгкий ветерок принялся играть в его волосах.
— Пошли, бля, — хмыкнул Герой и легко толкнул мужика в плечо. — Жрать охота.
— А я поел, — вскудахтнул Петрович.
— Тебя не спрашивали.
— Так это, вечерять-то нескоро ещё, — промямлил Охрютка.
Лёха, щуря один глаз, покосился на небо. Солнце было ещё высоко.
— А если переспросить? — Лёха для верности сунул кулак ему под нос.
— А вы меня, милсдарь Герой, кулаком не пугайте! — взвизгнул мужик, ловко отскакивая назад.
— Ты чё, бля, шлепок майонезный, — зарычал Герой, расправил плечи и пошёл на Охрютку.
Голову пронзила острая боль, а перед глазами поплыли разноцветные круги, словно Лёха словил собачий кайф, но это был не он. Боль начала пульсировать в такт его сердцебиению, уши заложило, и Лёха слышал всё будто через толстый слой ваты. Его бросило в пот, мир вокруг закружился, и ему пришлось остановиться.
Едва он перестал идти на Охрютку, всё моментально вернулось в норму. Только отголоски сердцебиения по-прежнему слышались в ушах. Лёха мотнул головой, харкнул на обочину, хрустнул костяшками и снова попёр на обнаглевшего крестьянина. Боль пришла в тот же миг.
— Чё, бля… — пробормотал Герой.
Охрютка остановился, глядя, как корёжит несокрушимого паладина, а затем широко улыбнулся щербатым ртом.
— Ты чё лыбишься, гной, — рыкнул Лёха.
— Лёха, ты чего? — спросил Петрович. — Он чего сделал-то?
— Дык а хули, — ответил Лёха.
Он прикоснулся ко лбу и надавил на шишку от божественного щелбана. Перед глазами снова побежали ряды цифр и зарябил интерфейс.
Здоровье: 100 %
Опыт: 71
Мутным взглядом посмотрел на мужика, над головой которого теперь виднелась зелёная надпись.
ОХРЮТКА
Отношение: ДРУГ
Опасность: ОТСУТСТВУЕТ
Уровень: 1
— Какой ты мне, нахрен, друг, — пробормотал Герой. — Ладно, зря быканул. Пошли давай.
Охрютка горделиво и нарочито медленно надел шапку, повернулся к Лёхе спиной и пошёл дальше по дороге. Лёха зло прищурился и хотел было придать ему ускорения смачным пенделем, но едва он замахнулся на «друга», как на него снова накатил приступ боли и слабости.
— Ну, бля… — выдохнул Избранный, чётко понимая, что божественная сила прямо запрещает ему бить невинных людей.
А Лёха терпеть не мог, когда ему что-то запрещают. Слепо и беспрекословно подчиняться правилам — не по-пацански. Теперь он шёл и думал, как обойти это ограничение. Тем более, он до сих пор считал, что Охрютка за свой базар должен ответить. Особенно теперь, когда Охрютка уверен в своей неприкосновенности. Лёха знал точно — от такой уверенности люди наглеют без меры, и если их вовремя не поставить на место, то это обычно плохо кончается.
— Слышь, чёрт бородатый, жрать когда будем? — окликнул его Лёха.
— А ты нормально попроси, — высокомерно парировал мужик, даже не оборачиваясь.
— Ты чё, бля, — мгновенно вспылил Герой.
Взгляд его упал на бегущего рядом петуха. Над его головой тоже висела надпись интерфейса.
Петрович
Петух
Уровень: 6
Здоровье: 100 %
Путём нехитрых арифметических вычислений Лёха пришёл к выводу, что уровень у Петровича выше, чем у обнаглевшего крестьянина, а значит, петух с ним без проблем разберётся. Он поманил его рукой.
— Ди сюда, бля, — громко зашипел Лёха.
Петрович остановился, склонил голову набок, несколько раз моргнул. Ни Лёхин вид, ни его заговорщический шёпот доверия не вызывали.
— Петрович, бля, сюда подошёл, быстро нах.
Петух, наконец, решился подойти, но всё равно старался остаться вне досягаемости.
— Чего тебе? — спросил он.
— Ну-ка, клюнь этого чертилу. Только чтоб со всей дури, бля, — приказал Избранный.
Петрович посмотрел на мужика, потом на Лёху. Потом снова на мужика.
— Не хочу.
— Ты чё, бля? — опешил Герой, но тут же взял себя в руки. — На суп пойдёшь. Клюй, говорю, пока я тебе башку не свернул.
По отношению к питомцу насилие, похоже, не возбранялось.
Петух снова покосился на Охрютку, вышагивающего впереди с видом победителя.
— Ладно, он мне всё равно не нравится, — сказал Петрович.
Петух разогнался, помогая себе крыльями, подпрыгнул и изо всех сил клюнул Охрютку в зад. Тот подскочил от испуга, обеими руками хватаясь за раненое место.
— Ха-ха! Реакция кобры, ловкость мангуста! — захохотал Петрович, отлетая назад, но всё равно готовый снова броситься в атаку.
— Т-ты чего?! — к Охрютке мигом вернулся страх и неловкость. На петуха он теперь смотрел, как выразился бы Лёха, глазами срущей собаки.
— Слышь, пёс, — произнёс Герой. — Мне самому тебя бить западло, значит, тебя петушара бить будет. Ты, так-то, попутал неслабо.
