— Ева, у тебя теперь есть доступ к дверям биотического отдела?
— Подтверждаю.
— Ты сможешь приоткрыть двери так, чтоб эта страхолюдина не смогла пролезть, но достаточно, чтоб я мог в нее выстрелить?
— Я могу сделать небольшой проем и заблокировать систему автоматической остановки закрытия, чтобы измененный не выбрался наружу.
— Отлично. Тогда выведи изображение одной из камер с лучшим ракурсом на это чудище.
— Принято.
В углу интерфейса тут же раскрылось окошко, передающее изображение разгромленного отдела с застывшей в углу жуткой фигурой. Я подошел к стальным створкам на расстояние семи–восьми шагов, чтоб уж точно не промахнуться, и достал из кобуры фазовый пистолет. Направив оружие на вход, сделал глубокий вдох и спросил скорее себя, нежели Еву:
— Ну что, поехали?
— Инициирую частичное открытие дверей биотического отдела, — отозвалась напарница.
Послышался характерный шелест, и стальные створки замерли, разойдясь не более чем на двадцать сантиметров. Почти минуту ничего не происходило. Тварь элементарно не двигалась. За эти короткие шестьдесят секунд у меня во рту успело все пересохнуть, а руки начали изрядно дрожать. Тогда я решил ускорит процесс, и, как обычно в стрессовых ситуациях, с языка сорвалась какая–то ерунда:
— Эй, чудище болотное, выходи, драться будем.
И оно вышло. Да так резко, что позавидовали бы многие представители кошачьего рода. От былой медлительности твари не осталось и следа. Громадная лапища, метнувшейся через дверной проем, не достав до меня около метра.
— МАТЬ! — взвизгнул я, отшатываясь назад, едва не выронив фазовый пистолет.
Когда эти ручищи стали настолько длинными? Огроменная ладонь измененного втянулась назад и крепко сжала приоткрытую створку. Вслед за первой ладонью в прорехе появилась вторая, упершись в другую створку. А потом в проеме блеснули глаза. Голодные глаза хищника. Справившись наконец с паникой, я навел пистолет на глядящую на меня харю, плавно вдавил спуск…
И ничего. Выстрела не произошло. Не веря в лютый звездец происходящего, я нажал спуск еще раз. И еще, и еще. Но результат оставался прежним. Ева что–то пыталась кричать, однако я ее уже не слышал. Совсем. Потому как, вероятно, почуяв мою слабину, измененный всем своим весом налег на створки. Дверные механизмы заискрили, начали мигать красные огоньки на панели. И, к моему ужасу, двери начали быстро открываться. Ведь это же самое подходящее время для технической неполадки!
Бросив бесполезное оружие, я дернул застежку и потянул из петли парализатор. Что я, что измененный отчетливо понимали — еще пара секунд, и он меня сожрет. Мне даже показалось, что зубастая пасть растянулась в подобии ухмылки, а в мутных глазищах читалось предвкушении скорого перекуса.
То–то эта морда удивилась, когда получила заряд парализатора. Измененный дернулся, и, карикатурно изогнувшись, повалился на пол. Недолго думая, я подбежал и зарядил ему еще раз, чтоб наверняка.
Дальше торопился, как мог, но все–равно искал нужные мне флаконы с лекарством минут десять, из–за того, что множество шкафчиков и холодильников были заставлены подобным добром под завязку. И, должен сказать, что это были очень долгие десять минут. Вонь в биотическом отделе стояла такая, что приходилось дышать через тряпку. Я не знаю, как измененный настолько загадил помещение за пять суток. Да и знать не хотел. Под конец, уже чувствуя накатывающую дурноту, максимально быстро отыскал ППК Вероники Павловны.
Выскочив наружу со слезящимися глазами, я дрожащими пальцами нажал кнопку закрытия дверей, и лишь с облегчением увидев, что створки заработали и накрепко захлопнулись, бессильно сполз на пол. Одна из камер в отделе показывала мне, что монстр все еще продолжает валятся на полу. Вот только я почему–то был уверен, что долго это не продлится.
— Ева, заблокируй двери к чертовой матери. Не хочу, чтоб это страховидло еще раз попыталось дотянуться до моей шкуры.
— Готово.
— Спасибо, — я пытался отдышаться и успокоить барабанящее в ушах и груди сердце. — Ты что–то пыталась сказать? У меня был белый шум в голове.
— Я заметила. Просто пыталась сказать, что ты забыл снять фазовый пистолет с предохранителя.
На секунду я подвис, а потом из меня посыпался такой поток нецензурных слов и даже целых предложений, что не каждый измененный решился бы на меня напасть в это момент. Как же можно было так опростоволоситься?! Вот вам и наглядная разница между геймером и солдатом. Сраный предохранитель чуть не стоил мне жизни, ведь в шутерах предохранители не используют. Там случайный выстрел может навредить разве что репутации стрелка. Не зря Оазис указал мои боевые навыки на уровне плинтуса.
Но даже после этого, мой внутренний хомяк не позволил расслабиться. Он заставил меня подобрать оружие и на дрожащих ногах сходить на пост охраны за ППК Сергеича. Имея на руках уже оба устройства, я уселся с ними перед сейфовой дверью хранилища биоклеток. Хомяк требовал показать ему содержимое для обретения душевного спокойствия.
После недолгих манипуляций с наручными компьютерами, на дверной панели загорелись зеленые контуры вокруг изображений значков службы безопасности и научного персонала. Загудели механизмы, втягивающие внутрь стального короба армированные затворы. Дверь медленно поползла в сторону. Вот только ни холодных облачков пара, ни яркого света изнутри не последовало. В чреве хранилища меня ожидало большое и толстое «нихрена».
Я с ужасом обнаружил, что внутренние переборки там рухнули. По иронии, самое хорошо защищенное помещение в лаборатории оказалось самым слабым звеном. Внутри все было завалено камнями и землей. Пластиковые стеллажи и сотни ампул биоклеток раздавило в мелкое крошево. Драгоценный материал превратился в пятна серой слизи на камнях и полу. Я поскорее запер дверь, дабы не травмировать свою и без того пошатнувшуюся психику.
Уныние. Вот что овладело мной в последующие несколько дней. И дело было даже не в том, что с биоклетками случился полнейший облом. После безостановочного напряжения и стресса я вдруг выдохнул, и отходняк от всего пережитого за минувшие дни накрыл меня с головой. Пища потеряла вкус, дела не спорились. Я постоянно рефлексировал. То по поводу потери друга, то о жене, чья судьба оставалась загадкой, то о смерти Сергеича. Хотя, казалось бы, конкретно мое положение потихоньку шло на лад. Рекомендованные ИскИном лекарства сработали, хотя и оказались жутко болезненными. Уже на третий день я мог двигать плечом и пальцами левой руки без дискомфорта.
Но судьба не закончила преподносить мне сюрпризы. Еще через несколько дней лабораторию огласил громкий звуковой сигнал, после чего аварийная перегородка поползла вверх. Этот звук едва ли можно было с чем–то спутать. Вместе со створкой по моему позвонку пробежал холодок. Не ожидая ничего хорошего, я достал пистолет, снял его с предохранителя, и замер в дверях комнаты отдыха, готовясь открыть огонь.
Вот только четыре матово–черные фигуры, шагнувшие в раздевалку, напрочь отбили у меня мысли о стрельбе. Гости, словно братья–близнецы, были облачены в одинаковую высокотехнологичную броню. Похоже, бойцы какого–то спецподразделения. Все высокие и широкоплечие. Закрытые шлемы не позволяли рассмотреть лиц, а каждая из мощных винтовок неизвестной мне модели скользнула по мне прицелом и опустилась дулом вниз.
Тем временем ближайший незнакомец приблизился, полностью игнорируя оружие в моих руках. Я невольно подался назад. Подойдя вплотную, он замер, как истукан, внимательно изучая меня через целый набор визуальных систем своего шлема. А мне вот глазеть на его черную лицевую бронепластину было не особо приятно. Это почти как общаться с человеком в непроглядных солнечных очках, только в разы хуже. Да и жутковато как–то. От незнакомца буквально веяло угрозой. Я понимал, что при желании он размажет меня по стенке даже голыми руками.
— Руслан Калыгин? — послышался гулкий безэмоциональный голос.
