эту философскую фразу, он снова стал похож на привычного Мастера, шумного и циничного.
— Скоро тут будет очень многолюдно, а пока у нас с тобой есть пять минут, чтобы найти здесь что-нибудь интересное.
Он полез в карман и вытащил латексные перчатки. Надел их, а потом протянул мне пару своих, чёрных, из тонкой шерсти.
— Бережёного, бог бережёт, — Мастер подмигнул мне, словно уже совершенно забыл, про лежащий в метре от него труп. — На, бахилки надень.
Интересное нашлось сразу. На столе в гостиной лежал аккуратный тетрадный лист, исписанный ровным почерком отличницы. Предсмертная записка. В ней Кристина Довнер признавалась в том, что подстроила аварию своей коллеге и конкурентке Марине Скворцовой. Она утверждала, что совершила это "на почве личной неприязни и карьерных амбиций", а потом, после гибели Марины стала испытывать "невыносимые душевные страдания".
Пускай недолго, но я успел познакомиться с Кристиной Довнер. "Душевные страдания" — это не про неё.
— Она вчера ко мне заходила, — не выдержал я, — весёлая была.
— Люди по-разному переносят стресс, — покачал головой Мастер, — и мотив у неё был. Для такой малахольной, вполне достаточный.
Ему, очевидно, понравилась идея с самоубийством. Иначе компетентные органы прицепятся, начнут копать... Кому это надо?
Он сфотографировал записку на сотовый, а затем взял, сложил пополам и засунул к себе в карман.
Потом оглядел комнату, развернулся и скрылся на кухне. Пришёл обратно с большим чёрным пакетом. В таких на субботниках собирают мусор с улиц.
— Держи.
Мастер пихнул мешок мне в руки, а сам принялся сгребать в него массу разнообразных вещей. Одной из первых выдернул из розетки и засунул портативную колонку. По ушам тут же ударила тишина.
Ноутбук, ежедневник, флешки, содержимое ящиков стола, тетради, чеки, совсем уже мелкие обрывки бумажек. Не трогал только очевидный хлам, распределяя его равномерно, чтоб не оставлять совсем уже грубых следов обыска.
Айфон, после недолгого сожаления пришлось оставить. Слишком уж палевно.
Квартира Кристины напоминала маринину. Такая же дорогая и безупречно расставленная мебель, словно иллюстрации в модном журнале.
Как будто дорвавшись до денег, они воплощали мечты о красивой жизни, которую им заботливо подсунули до этого.
Целеустремлённые, замотивированные, эффективные. Одна мертва, вторая в коме. Отличная карьера.
На полочках раковины, статуэтки... сувениры с курортов.
На одной стене большие профессиональные фотографии. Кристина на опавших осенних листьях. Кристина среди подсолнухов. Кристина на яхте. Девушка очень любила себя.
— Это же бред полный...
— Завтра поговорим.
Мастер сновал, как деловитый ёж, собирающий запасы на долгую зиму.
Он методично обшаривал полочки, ящички, рылся в кружевной пене нижнего белья, даже в банки с крупой и с солью деловито ножиком потыкал.
Пару раз удовлетворённо хмыкнул, но чаще молча притаскивал свои трофеи и кидал в мешок.
Наконец, бегло осмотрев содержимое мусорного ведра и не найдя ничего достойного внимания, остановился.
Снял с полки бутылку Хеннесси ХО. Свернул крышку. Понюхал. Сморщился. Протянул мне.
— Глотни.
— Я в порядке.
— Пей, говорю! Взял привычку, старших не слушать. Это счас ты в порядке. Отходняк накатит, взвоешь. — Мастер настойчиво сунул мне бутылку в руку, — и это нормально. Ты не психопат, чтобы спокойно на трупы любоваться.
— А вы?
— А я, сынок, насмотрелся... Да. — Мастер нахмурился. — Разговорился я с тобой. Пей и вали отсюда. Если не хочешь в мусарне ночевать и беседы до утра вести.
Я взял коньяк и сделал большой глоток. Вкус не чувствовался, просто внутри растеклось тепло. Это было приятно, и я сделал ещё несколько глотков.
Мастер с улыбкой смотрел на меня, словно я только что скушал манную кашу за папу, за маму и за всех плюшевых медведей сразу. Потом отвернулся и достал телефон.
— Семёныч? Не разбудил? А хули, ты дрыхнешь, старый хер? Кто наш покой охранять будет?! Хе... хе... Ты, в общем, приезжай... Нет уж, сам будь. Сотрудница у меня одна тут кОня двинула... Передоз... Не вынесла эмоциональных нагрузок... хе... хе... Давай, портки натягивай, бери своих архаровцев и сюда.
Мастер продиктовал адрес, сел на низкий дизайнерский пуфик и устало откинулся, опираясь спиной о стену.
— Заедешь в МосТех. Отдашь пакет Архипову. Он встретит тебя внизу. — Мастер уже не просил, а чеканил фразы, не допуская возражений.— Проверь документы, убедись, что это он. Завтра в восемь — планёрка. Будь раньше, тогда и задашь все вопросы. А сейчас, бегом отсюда.
Меня не надо было уговаривать. Знакомиться с неведомым мне Семёнычем не входило в мои планы. Друзья Мастера, а тот говорил с ним по-приятельски, наверняка были ему под стать.
Чёрный пластиковый пакет в моих руках, вот и всё, что осталось от Кристы Довнер. Точнее, то, что Мастер посчитал в её жизни достойным внимания.
Никто не будет расследовать её смерть по официальным каналам. Передоз. Мастер уже всё решил, и никто с ним спорить не будет. Зачем выносить сор из избы?
Неофициально… никто к разбирательству, даже если такое и случится, меня не подпустит. Сегодня я просто оказался в нужное время в нужном месте. Отдам пакет какому-то Архипову, и больше его не увижу.
Пять этажей вниз по лестнице это от силы полминуты. Готов ли я рискнуть доверием Мастера и перерыть содержимое мешка прямо тут? Нет, не готов. Прежде всего, я понятия не имею, что надо искать. Что из всего этого вороха вещей ценное, а что нет. Это только в кино перед героем сразу выпадает нужный документ, в котором главные злодеи расписывают свои коварные планы.
Саму предсмертную записку Мастер забрал с собой. Взломать ноутбук? Так я не хакер, меня даже простой пароль на входе в тупик поставит.
Я рылся в мешке буквально на бегу. Стоило замереть, и чёртов автоматический выключатель вырубал свет в подъезде. Толстая тетрадь в чёрной обложке. Её отсутствия Мастер точно хватится. Просто раскрываю её наугад и фоткаю на телефон несколько страниц. В смысл даже не вникаю, буду разбираться после.
Также снимаю несколько чеков, выписки, какие-то обрывки...
Из стопки бумаг вываливается фотография. Древний поляроидный снимок, сильно выцветший. На нём молодая женщина держит на руках девочку. Той лет пять, не больше.
Обе смеются и выглядят счастливыми.
В женщине я с трудом узнаю Скуратову. Какого хрена эта фотка делает в доме покойницы? И главное, мог ли её увидеть Мастер во время "зачистки" комнаты? Думаю, что нет. Мастер сгребал всё большими стопками, не тратя время на детали. Бумаги лежали плотно.
