Причем «через» — это именно сквозь, а не выглядывая из-за него.
— Ага, — довольно подтвердил я.
Внутри сейфа оказалось то, что не следовало провозить через аэропорты и прочие пункты досмотра, во избежание сложных вопросов, на которые у меня не было ответов. Спецснаряжение, судя по всему, доставленное сюда Корвином.
Кстати, после возвращения из прошлого мы с ним так и не виделись. У меня даже сложилось впечатление, что он специально меня избегает.
Моя «Штука», снова матово-черная; сложенное в диск ведро; сложенная в компактный вариант швабра-дубинка и новый вариант моего спецкостюма Уборщика с парой кроссовок. Тоже, разумеется, спец. Кстати, надо бы перетереть с Профессором насчет повышения их грузоподъемности.
Две банковские карты: обычная и платиновая, от разных банков.
Водительские права.
Две пачки наличности: тысяч тридцать рублями и примерно тысячи три-четыре мелкими долларовыми купюрами.
Небольшой металлический футляр.
Смартфон, точно такой же как тот, что был у меня сейчас — разумеется, тоже выданный на Базе на время миссии.
И на всем этом сверху лежал пистолет. Обычный «Макаров» в кобуре, плюс запасная обойма.
Который я, разумеется, даже в руки брать не собираюсь, потому что у меня на него документов нету. Это я трижды тщательно проверил.
— Солидно! — оценил комплектацию сейфа Семен, — А в коробочке что?
В футляре обнаружился шприц с усилителем суперспособностей, два флакона с «Заживителем» и три пузырька со средством, стирающим память. Ускоренный курс обращения с которым меня все же заставили пройти перед отправкой на миссию.
— «Мирамистин»? — удивился человек-призрак, — А в шприце что? И в этих бутылочках?
— Святая вода, разумеется.
— А если серьезно?
— Жаль, крестик найти не могу серебряный. А то бы прямо сейчас на тебе и попробовали, — печально вздохнул я, — Кстати, а как ты относишься к церквям? А от звона колоколов или звука латыни голова не болит?
— Да ну тебя… — обиделся Семен и исчез в стене, ведущей в спальню.
— Через пять минут выходим! Ждать не буду, — окликнул я его.
— И куда же ты без меня пойдешь? — поинтересовалась высунувшаяся из висящей на стене картины голова.
И то верно.
Несколько раз я пытался выведать у него все адреса, пароли и явки, но Семен ловко ускользал от прямых ответов, прекрасно понимая, что без этой информации мне придется таскать его с собою. Он хоть и производил впечатление этакого простоватого парня-рубахи, но оказался довольно сообразительным… для физрука.
— По бабам пойду. Вот как уйду в загул на недельку… — я многозначительно помахал пачкой баксов, распушив ее веером для большего эффекта.
— Ну-ну, — усмехнулся призрак, — Ты в Питере, а не в своей деревне. Тут такой «котлетой» разве что только мух пугать или малолеток на вписку заманивать. Ладно. Я готов!
Он запрыгнул на табурет, на котором стоял рюкзак, погрузившись в него по колено. И присел, обхватывая руками колени и пригибая голову, словно пытаясь забраться в него целиком.
И таки забрался, прямо на моих глазах скукожившись в несколько раз под действием какого-то чего-то там, придуманного Профессором специально для уменьшения призраков. В самом рюкзаке уже лежало несколько небрежно сложенных вещей, набор бумажных полотенец и прочий легкий груз, заполняющий пространство и скрывающий от потенциальных любопытных глаз спрятавшегося внутри призрака — на всякий случай.
Я обул свои спецкроссовки, засунул в рюкзак швабра-дубинку и «Мирамистин».
Немного подумав, сунул во внутренний карман легкой джинсовой куртки флакон со стирателем памяти, замаскированный под спрэй от насморка — не хватало еще, чтобы Семен его «навпитывался», сидя в рюкзаке. Распихал по остальным карманам деньги, кредитки и документы. Проверил, на месте ли телефон.
— Готов? — спросил у рюкзака, взвалив его на спину.
Ого! Да там явно больше десятка килограммов получилось!
— Бу-бу-бу, — неразборчиво отозвался тот.
И мы пошли в Санкт-Петербург, город на Неве.
Правда, уже минут через пять Семен рассказал мне, что это совсем не так. И вообще он взял на себя роль моего гида, наставника, проводника и черти знает кого еще по северной столице. Как оказалось, в рюкзаке было специальное отверстие, через которое мы могли свободно общаться.
— Сейчас мы с тобой переходим через знаменитую Мойку. Кстати, дальше вон по той улице находится квартира-музей Пушкина, — раздалось вдруг за спиной, — а ты знал, что Петербурге больше девяноста рек, через которые ведут восемь сотен мостов?
— Теперь знаю, — машинально отозвался я, — А мы куда вообще идем?
— Налево давай, к Невскому. Обрати внимание на перила моста.
— Ну… симпатичные…
А что еще сказать-то этому любителю мостов и перил?
— Они все разные. У мостов на каждой реке или канале — свой уникальный рисунок, и если его запомнить, то…
— …То можно забить голову кучей ненужной информации. Ты бы лучше адрес назвал, куда мы идем, я бы хоть такси взял.
Гул машин усилился, и мы вышли на широкий проспект, по которому сновали туда-сюда многочисленные автомобили, люди и даже редкие лошади.
— Теперь вон туда, — махнула призрачная рука, на долю секунды высунувшись наружу.
— Эй! Нарушаешь конспирацию! А почему именно туда?
Я с сомнением посмотрел на узкий переулочек.
— Так чуть длиннее, зато и дорога будет споко…
На моем пути внезапно выросла статуя.
Высоченная.
Золотая.
Живая.
Она улыбнулась и дружески похлопала меня по плечу.
Тьфу ты! Аниматоры!
Я огляделся по сторонам.
В толпе вокруг нас обнаружилось еще несколько «оживших» изваяний золотого, бронзового и серебряного цветов в нарядах разных эпох, как в широченных женских платьях-колоколах, так и в военной форме. Они эффектно позировали, улыбались прохожим, преграждали им дорогу и даже бесцеремонно хватали за руки, предлагая сделать селфи на память. Заступивший нам дорогу «статуй» и вовсе напоминал какого-то безумного изобретателя, сбежавшего из эпохи паропанка: весь в каких-то шестеренках, странных приборах и проводах, густо покрытых краской. На голове его возвышался цилиндр, а половину лица закрывали странные очки.
— Здрасьте… — машинально выдавил я.
— Фото? — обаятельно улыбнулся молодой человек золотыми губами, и залихватски крутанул украшенный шестеренками и проводами золотой меч, который сжимал в золотой руке.
— Пять сотен минимум, — прошептал мне в спину Семен, — посылай его!
— Куда?
— Куда император Петр бородатых дворян посылал!
— Извините, я спешу.
— Всего одно фото на память о прекрасном Питере! Смотрите, как вам повезло с погодой — сегодня очень удачный свет, так что получатся замечательные фотографии!
Пальцы молодого человека на моем плече сжались сильнее.
Свет?
Я поднял голову. Сегодня было сыро, ветрено и пасмурно. Над весенним Питером хмуро нависали свинцовые облака, сквозь которые едва-едва проглядывало мутное пятно солнца.
— Эх ты, всему тебя учить надо, — недовольно пробурчал за спиной рюкзак, — Повторяй за мной отпугивающее заклинание: Сорри, ноу мани.
— Сорри, ноу мани, — послушно повторил я, пытаясь стряхнуть с себя руку.
— Айм стьюдент фром Ливия.
— Айм стьюдент фром Ливия! — выкрикнул я, вырываясь из цепкой позолоченной клешни и убегая в указанный Семеном переулок.
Там не было ни назойливых оживших статуй, ни сующих в руки пачки листовок промоутеров, ни горолопанистых зазывал на «горячий шаверма и глинтвейн». Хотя, от последнего я бы не отказался.
В тон моим мыслям забурчал пустой желудок, лишенный сегодня завтрака.
— Семен, а Семен. А у тебя в школе что по географии было?
— В школе у меня, Уборщик, есть географичка с во-о-от такими сисяндрами! Ух, чего у нас с ней только не было!..
Пара полупрозрачных рук высунулась у меня прямо из груди, очерчивая полусферический масштаб географических перспектив.
