лица на другое.
— Я не смогу простить вас, отец, братья.
— …Сиен.
— Лишь то, что сейчас я счастлива, не значит, что я смогу позабыть все плохие воспоминания.
В отличие от того времени, когда они делали вид, будто не видят во мне настоящую Ча Сиен, теперь их лица были болезненно искажены.
Раньше я боялась, что не смогу вернуться и навсегда останусь запертой в мире игры, однако теперь мне регулярно снились кошмары о том, что я возвратилась в реальность без Каллисто и Джудит. Снова чувствовать на себе презрительные взгляды, снова жить в комнатенке с плесенью.
Впервые за долгое время ко мне жвачкой прилип этот страх, от которого не так-то и просто избавиться. Потому, когда я получила возможность полностью обрезать все оставшиеся с этим миром связи, это оказалось кстати.
Они не плевали на мой портрет, как это было показано промывкой мозгов, и не смеялись над моей смертью, однако наши отношения были слишком слабыми, чтобы это что-то меняло. Нас нельзя было назвать семьей.
Так что я не могла их простить. Хотя это было немного печально.
— Однако больше я не буду вас ненавидеть, так что… Я не собираюсь жить, пережевывая свои плохие и грустные воспоминания.
— …
— Довольствуйтесь и этим, не чувствуйте себя еще более виноватыми.
Я говорила это не для того, чтобы их простить или снять с них чувство вины. Это было просто, просто прощание.
— Вы настолько близко загнали меня к краю обрыва, что мне хотелось умереть, но…
— …
— Все-таки я сама решила с него прыгнуть.
— Сиен.
— Прощайте.
Я коротко им поклонилась и, наконец, отвернулась окончательно.
И тут…
— Мам! У-а-а-а! У-а-а-а!
Я услышала вдалеке знакомые звуки и остановилась, прислушиваясь.
— Мама! Мама! У-а-а-а, мама!
«Джудит!»
Это был плач моего ребенка.
«Вернуться скорее!»
При мысли о том, что моя дочь плачет, я заторопилась. Я кинулась к раковине.
— Сиен! Сиен! — кто-то взволнованно звал меня позади, но теперь это имя не имело ко мне никакого отношения.
Стоило мне протянуть руку к испускавшему белесый свет зеркалу, как у меня перед глазами все вспыхнуло.
— …иен! …ен! — в тот же миг эти вскрики зазвучали все дальше и дальше. — …ен!
В итоге я даже и не разобрала, кто именно меня звал.
Что-то завибрировало у меня в ладони, и я широко распахнула глаза.
— Ах, мамочка!
Когда я очнулась, рядом сидел и рыдал ребенок, весь измазанный слезами и соплями.
— Моя детонька, почему ты плачешь? А? — удивленно подскочила я.
Дочка принялась меня колотить и кричать, словно мы с ней играли:
— Джуди, только у Джуди нет зеркала! Джуди его разбила!
— Джудит.
— Мама уходит. Мама сказала, что это плохо! Колдовство Джуди!.. У-а-а, у-а-а-а!
Возможно, из-за того, что она перевозбудилась, я не понимала большей части того, что она говорила.
Я просто обняла ребенка и, зацепившись за слова, которые я все-таки разобрала, заговорила:
— Не плачь, хорошо? Мама не бросит нашу красивую Джуди.
Спустя какое-то время дитя кое-как успокоилось и ответило:
— Страшно, мне страшно!
— Чего ты боишься?
— Мне страшно, что мама покинет папу и Джуди.
— Почему ты так говоришь…
У Джуди не только способности были отличные, но еще и очень развитая чуйка. Это влияние того моего нехорошего сна?
При виде плачущего ребенка у меня потяжелело на сердце. И когда мне стало грустно и беспокойно…
— Тц, бесполезные слова.
Вдруг под цоканье языком кто-то проскользнул в комнату принцессы. Вспыхнул слабый свет, освещая растрепанные золотые волосы ребенка.
— Ваше Величество.
Он точно достал меня еще до отхода ко сну, однако в тот момент я была до слез рада его видеть.
Подойдя к кровати, на которой лежали мы с дочкой, Каллисто протянул руки, обнял нас обеих и мрачно заверил:
— Не волнуйся. Даже если императрица нас покинет, я последую за ней в самые глубины ада.
— …Нет таких тем, которые Вы не обсуждаете при ребенке.
Хоть сказанное им и прозвучало сурово, стоило мне притулиться в его крепких объятьях, как мое колотящееся сердце успокоилось.
— Папа, папа!
К счастью, совершенно переставшая плакать Джудит захотела перебраться из моих рук к Каллисто.
Когда он ее поднял, она поцеловала его в щеку и сказала:
— Ох, я теперь буду звать тебя император-слуга.
— Слуга?
Мило улыбавшееся дитя своими ручонками вдруг схватило императора за голову и принялось ее трясти, радостно восклицая:
— Император-слуга, слуга!
— …Просто зови меня папой.
Я не выдержала и рассмеялась.
— Слуга! Слуга! — Джуди несколько раз так выкрикнула, потом ей это наскучило, и она пристроилась между нами.
Император решил спустить ей этот на удивление мощный протест против необходимости лечь спать.
Вскоре покрасневшие глаза ребенка стали моргать все медленнее и медленнее.
Лежа с Каллисто и успокаивая ребенка, я вдруг кое-что вспомнила и спросила:
— Когда она проснется… Сходим впервые за долгое время навестить ее дедушку?
— Ха! Дедушка! — громко согласилась дочка, кивнув.
Джудит была слабостью всей семьи Экхарт, включая герцога и Рейнольда, хотя ее схожесть с Каллисто их коробила. Даже черствейший Дэррик старался поднимать уголки губ при общении с ней и разговаривал мягким тоном.
Возможно, из-за того, что там с ней обращались с большим пиететом, чем во дворце, дочери очень нравилось ходить к герцогу в гости.
— Зачем туда идти? Нет там ничего хорошего.
Один лишь Каллисто был недоволен. Возможно, из-за того, что мне пришлось пережить, он по-прежнему ненавидел герцога и относился к нему настороженно. Однако мне теперь было на все наплевать, я часто пила с Экхартами чай.
Зная, что он обо мне беспокоится, я в обход ребенка нежно взяла Каллисто за руку и ласково сказала:
— Просто я давненько его не видела… И каждый раз, как приезжает Джудит, он присылает мне приглашения.
— Тц, этот старик. Ему стало нечем заняться, с тех пор как он отошел от дел. Предложу ему устроиться нянькой в Императорском дворце.
— Ох уж этот ваш рот!
Шлеп. Сверкнув глазами, я втихаря хлопнула его по руке за спиной у ребенка.
— Джуди!
Джуди вдруг закричала, открывая глаза,
