В ответ Данмар оглушительно рассмеялся. От раскатистого эха его хохота, казалось, дрожали колонны величественного собора. И теперь-то бывшая помощница советника точно приготовилась отправиться в чертоги Воргана, однако, вместо этого, отродье поставило ее обратно на пол.
– Я же говорю, – почти по-человечески хмыкнул черный демон, – что ты не можешь узреть суть вещей, довольствуясь лишь внешней оболочкой. А что бы ты сказала, увидь меня таким?
Аристократка успела только один раз моргнуть, но когда подняла веки, то свирепый демон, многократно превосходящий своими габаритами вставшего на задние лапы медведя, бесследно испарился. Вместо него посередь зала возник обнаженный прекрасный юноша, носящий за спиной великолепные черные крылья…
Не может этого быть! Ангел! Небесный посланник! Ближник Великого Защитника! Ворган могущественный, но как?!
– Что такое, Долана? – Данмар иронично склонил голову набок, нисколько не стесняясь своей наготы. – Теперь я больше не выгляжу в твоих глазах злом?
– Это… это… невозможно… – бормотала домина Амброс, ошарашено мотая головой. – Обман… это все обман! Твой демонический морок!
– Да неужели? Тебе так тяжело поверить, что в темном тоже может таиться свет?
Черное крыло мальчишки шелохнулось, а затем мягко коснулось жестким оперением женской щеки. Аристократка хотела было отстраниться, но затем поняла, что у нее просто не осталось для этого никаких сил. Поэтому она просто закрыла глаза, позволяя слезам свободно бежать по лицу.
Пение жрецов стало громче… Этот грустный и одновременно воинственный мотив утягивал мысли куда-то далеко. Он топил в своей ярости и вместе с этим баюкал на волнах печали, полностью отражая внутреннее смятение посланницы императора. Как такое может быть? Почему нечестивый демон и святой ангел делят между собой одно и то же тело? А самое главное, какая из этих двух противоположностей на самом деле руководит действиями юнца? К какому исходу он собирается привести благословенную империю?
Ответов на это у Доланы не было, и быть не могло. Ей оставалось довольствоваться только гремящей под сводами храма песней. Песней, которая точно так же, как и сам Алый Завет, совмещала в себе несочетаемые противоположности…
***
– Господин трибун! Господин!
В палатку офицера вбежал запыхавшийся вестовой, прижимая к себе свернутый кусок пергамента.
– Господин трибун! Генерал Цетон требует вас к себе! Вот…
Солдат протянул послание и замер, прижав кулак к своей кирасе.
Командир первого легиона быстро пробежался глазами по ровным строкам, а потом чертыхнулся в полный голос. Выбежав из своей палатки, не потрудившись отпустить гонца, мужчина быстрым шагом отправился к высившемуся на другом конце поля генеральскому шатру. По пути туда, он тяжелым взглядом проводил поднимающиеся в небо столбы дыма.
Дьявол… три больших костра всего за одну ночь. Сколько воинов не дожили сегодня до рассвета? Судя по всему, никак не меньше двух десятков. Если так пойдет и дальше, то первая тысяча погибнет раньше, чем войска приступят к штурму.
Одержимый своими мрачными размышлениями, исхироский офицер добрался до места проведения военного совета и, не обращая внимания на салют караульных, откинул полог огромного шатра. Внутри, как и всякий раз до этого, его встретила суета, галдеж и шум непримиримых споров. Каждый день одно и то же…
– А я говорю, – стучал кулаком по столу с картой командир шестого легиона, – надо идти на приступ! Чем больше мы медлим, тем больше заболевает людей! Вы что, ждете, пока грянет мор и паника?!
– Целители сказали, что это не болезнь! – Возразил ему другой присутствующий. – Они тщательно осмотрели каждого умершего и не нашли следов хвори.
– Значит, они просто слепые! – Еще больше повысил голос офицер. – Домин генерал, поручите мне это дело и тогда, клянусь Ворганом, к концу седмицы мы пробьемся за первое кольцо стен!
– Вы, видно, бредите, трибун?
Генерал Цетон, руководящий осадой Махи, иронично изогнул бровь. Он говорил совсем негромко, но все в шатре сразу же примолкли, едва он открыл рот.
– Нисколько, Ваше Превосходительство! Я отдаю себе полный отчет, и уверен, что сил моего шестого легиона хватит на то, чтобы взять северные ворота и удерживать их, до подхода основных сил!
– Это невозможно, – не выдержал этой самонадеянности только что прибывший командир. – Мой легион не просто так назван первым, но я понимаю, что даже моим людям не под силу такое. Махи слишком хорошо укреплен и имеет чрезмерно сильный гарнизон, чтоб его можно было так легко…
– Тогда, быть может, настала пора нашим легионам обменяться аквилами?! – Перебил его спорщик.
Не успел офицер ответить на этот возмутительный и оскорбительный выпад, как по столешнице хлопнула генеральская ладонь. Перстни и золотые печати, венчающие почти каждый мощный палец, звучно стукнули по дереву, и военный совет снова погрузился в абсолютную тишину.
– О штурме пока речи не идет, – строго припечатал командующий. – Но я запомню ваше предложение трибун. Имейте в виду, что за успех этого мероприятия будете отвечать головой.
Командир шестого легиона благодарно склонил голову и отсалютовал Цетону. А тот, в свою очередь, перешел к обсуждению других насущных вопросов.
– Что с готовностью осадных полков? Сколько требушетов уже собрано?
– Мы уже почти закончили сборку двух малых машин, Ваше Превосходительство! – Поспешно подал голос чернявый усатый мужчина, у которого в густой темной шевелюре застряла целая россыпь свежих опилок. – И следующим на очереди стоит крупное орудие «Густодо». Мы работаем не покладая рук!
– Хорошо, тогда заканчивайте с этим скорее. Пусть первые готовые орудия начинают сбивать зубцы, укрытия и галереи южной стены, – распорядился генерал. – Затем «Густодо» должен обрушить участок хотя бы в дюжину шагов. Если управитесь к появлению в небе седьмого осколка, то я озолочу всех инженеров!
– Будет исполнено! – Радостно выкрикнул усач, расцветая широкой улыбкой, будто он уже справился с поручением.
– Что с потерями? – Резко посуровел Цетон, и любые намеки на веселье тут же испарились с лиц собравшихся.
На этот раз слово взял преклонных лет дедок, который, прежде чем заговорить, бросил испепеляющий взгляд на трибуна шестого легиона.
– Двадцать семь человек не пережили сегодняшнюю ночь, – хрипло поведал он, а потом сразу же добавил: – Но что бы тут не говорили некоторые не самые умные личности, это не хворь!
Офицер, не так давно обвинивший целителей в слепоте, вскинулся, собираясь ответить, но быстро сник под гневным взглядом командующего. Он так и не решился раскрыть рта, а потому старец продолжил доклад.
– Всего с момента нашего прибытия под стены Махи, погибло полторы сотни человек, но из них Владеющих только две дюжины. Я лично осмотрел каждое тело и с уверенностью могу заявить, что никаких следов болезней или каких-либо недугов у почивших попросту нет!
Цетон благодарно кивнул целителю, показывая, что услышал его, и задумчиво потер подбородок.
– Ваше Превосходительство, вы позволите? – Негромко обратился к командующему трибун первого легиона. А потом, дождавшись разрешительного кивка, выдвинул свое предположение. – Вероятно, все эти странные смерти происходят, потому что мятежники отравили какой-то источник воды в округе, а может и саму землю…
– И это тоже совершенно исключено! – Перебил офицера старец. – Погибшие солдаты и рабочие никак меж собой не были связаны! Они были расквартированы в разных частях лагеря и большинство из них друг с другом даже не встречались.
– Я снова прошу дозволения у Вашего Превосходительства на штурм северной стены, – вклинился неугомонный трибун шестого легиона. – Мне потребуется тысяча человек, чтобы удержать ворота до подхода основных сил. Если мы ворвемся во внешнее кольцо Махи, то легко сможем реализовать численное преимущество нашей армии в уличных боях! А заодно захватим и значительные запасы провианта мятежников. Это существенно сократит срок осады.
