— Эй, ползун, хорош в червячка играть, — крикнула Настя раненому, который все еще не терял надежды улизнуть от нас в лес, и дала короткую очередь, вырвавшую траву прямо перед ним. — В следующий раз попаду в тебя.
— Да насрать, — донеслось до нас.
— Вот и стоило патроны тратить, они денег стоят, — проворчал Голд, неодобрительно глянув на Настю. — Он и так никуда не уползет.
— Не стреляйте! — заблажил тот, который поднял руки. — В меня не стреляйте только, я сдаюсь.
— В лесу кто остался? — громко спросил у него я.
— Да, двое, — тут же последовал ответ. — Только они уже, наверное, убежали, такой у них приказ был, если что-то не так пойдет.
— Крыса, — сказал, как плюнул, раненый. — Твое счастье, что я ствол обронил.
— Джебе, Ранго — проверьте, — приказал я «волкам». — Только осторожно, вдруг не убежали. Не хватало еще вот так, дурняком, пулю схватить.
— Живыми? — уточнил Джебе коротко.
— Без разницы, — поморщился я. — Вон тот все равно расскажет нам то, что мы хотим услышать.
Два «волка» буквально выбросили себя из-за бугорка на поляну и устремились к лесу, достаточно умело «качая маятник».
Нет, не зря на них Жека с Наемником время тратили, кое-чему научили.
— Я вам покажу! — раздался от реки громкий вопль Одессита, а после на палубе появился и он сам, в тельняшке, труселях до колена, фуражке и с автоматом в руках. — Мой корабль! Что? Где! Всех убью!
И он, прижав приклад к животу, дал длинную очередь. Стоящий на коленях налетчик со страху повалился на землю — подумал, что в него стреляют.
— Проснулся, родимый, — по-матерински сказала Настя. — Стас, давай он кому-нибудь передаст свой опыт управления этим корабликом, а потом мы его в янтарь упрячем, хотя бы на пару месяцев. У всех должен быть отпуск — и у нас тоже.
— Еще один транжира! — возмутился Голд. — Слушай, Сват, давай ему наган дадим, а автомат отберем, накой ему вообще оружие? Так всем лучше будет!
— Угомоните его, — рявкнул я. — Ювелир!
— Ша, Жора, ша! — замахал руками Ювелир. — Уже все кончилось, ты всех победил! Корабль спасен!
— Да? — недоверчиво спросил у него Одессит. — А я-то уж! Стрельба, понимаешь!
— «Мой корабль». — Голд перевернулся на спину и, сорвав травинку, сунул ее в рот. — Смелое заявление.
— Да и шут с ним, пусть думает, что хочет, — тихонько засмеялся я. — Так даже лучше, за своим ходят лучше, чем за общим. Я другое думаю — мало ему одного Павлика будет.
— Чего это? — обиделся наш ушастый друг. — Отчего такое недоверие?
— Причем тут это? — даже удивился я. — Не в недоверии дело. Кочегар вам еще нужен. Или ты у печурки собираешься все время торчать? Ну и наконец, вам юнга нужен, для «поди, подай, принеси». Надо будет у Салеха какого-нибудь мальца побашковитей прикупить. Наши или малы слишком, или наоборот уже доростки, на юнгу не тянут.
— Лопухнулись мы, — с печалью посмотрела на Павлика Марика. — Надо было еще три-четыре тельняшки купить. Была бы почти форма для наших водоплавающих.
— Да прямо, — подала голос Фира, перебравшаяся к нам. — Ты думаешь, Жора один «тельник» прикупил? Как бы не так. Я сама не видела, врать не буду, но вот этот зуб даю — у него еще штук пять где-то заначено. Или даже больше. Он о чем-то с Арамкой шептался, я сама видела.
— Пусто, — донеслось до нас из леса. — Нет тут никого.
— Выполнили эти двое приказ. — Голд выплюнул травинку. — Плохо. В лагерь свой они побежали, как бы нам теперь тамошних обитателей не пришлось по лесам искать.
— Не факт, что мы туда вообще пойдем, — возразил ему я. — Если близко — еще ладно, а если туда пару часов ноги глушить — да пропади он пропадом. Вон, вызнаем, где его расположение, потом сюда Наемник или Ювелир нагрянут и зачистят его.
Вот сказал я «зачистят» и сам засомневался. А что значит — «зачистят»? Женщин и детей убивать, что ли? Это вряд ли. Нет, мужской пол весь под ноготь, а с остальными что делать? Штука в том, что они ведь сразу, как только мы скроемся, побегут своих покойничков искать. И ведь найдут, и расскажут им о том, каков был их промысел — и все завертится по новой.
Но и стрелять я в них не хочу. Вот так, просто. Да, задачка. И отдавать такой приказ тоже не стану, вряд ли он всем придется по душе. Не стоит понапрасну до такой степени ломать людям психику. По крайней мере — пока.
Впрочем, если до такого дойдет, то на этот случай у меня есть Азиз. Ему вот все одно, кого убивать. А в лагере осталась Китти, эта девочка, сдается мне, тех же кровей, надо будет это при случае проверить. И еще у меня есть Настя, которой вообще нормы и правила не писаны.
Нет, ну какой упорный этот ползун. И вон, скорость увеличилась, как видно «бодрости» прибыло. Смотри-ка ты, к пистолету ползет, к тому, что от самоубийцы остался, и почти ведь добрался. Интересно, в кого стрелять хочет — в нас или в вон того, что так руки и не отпустил?
— Ну-ну, — подойдя к сопящему человеку, я опустил свой ботинок ему на руку. — Не надо начинать по новой то, что уже не получилось.
— Просчитался Свен, — признал человек, тяжело дыша. — А я ведь ему говорил.
— Бывает, — согласился с ним я. — Воинское счастье — оно как качели, — то ты наверху, то кто-то другой.
Я снял ногу с его руки и, засунув носок ботинка ему под живот, рывком перевернул этого бедолагу на спину.
Тот даже не посмотрел на меня, вместо этого уставившись в совсем уже посветлевшее небо.
— Далеко отсюда ваш лагерь? — спросил я у него. — Много там народу осталось?
Человек молчал, глядя ввысь.
— Гордый? — поинтересовался я у него. — Смелый?
— Есть маленько, — наконец произнес он.
— Чего же ты, гордый да смелый, на нас в ночи попер, спящих людей убивать собрался? — присел я около него на корточки. — Не увязывается это как-то с твоим мировоззрением.
— Да не стали бы мы вас убивать, — помолчав, сказал он. — Ну, может, стрельнули бы кого, если уж совсем человек в бутылку полез — но и только. Остальных бы отпустили.
— Ну, это в корне меняет дело, — немного ернически сказал я, под смех остальных. — Если так — то конечно. А если бы наши девочки за оружие похватались, тогда что? И в них стреляли бы?
Молчал человек, сопел, губы жевал. То ли сказать было ему нечего, то ли просто говорить со мной не хотел.
— Лагерь недалеко, — подал голос второй выживший, заставив своего соплеменника зарычать от злости. Был он юн, тщедушен и обладал каким-то невероятно белым лицом. Альбинос просто, по-другому не скажешь. — Я проводить могу, только пообещайте не убивать меня. А еще лучше — возьмите меня с собой, мне этот лес уже поперек глотки стоит. Я уж про компанию и не говорю.
— С собой, говоришь? — я внимательно смотрел на лицо человека, лежащего передо мной. — Подумаем. Недалеко — понятие относительно. Сколько по времени дорога займет?
— Минут двадцать, не больше, — зачастил пленный. — Мы ведь потому про вас и узнали — вы же гудок дали, мы его услышали — и ну к реке. А тут вы как раз якорь бросаете.
— Ты как в воду глядел, Стас, — Марика посмотрела в сторону нашего «Василька». — Вернемся — сама этот шнурок сигнальный перережу.
— Ну, Свен и говорит: «Это судьба», — зачастил белолицый. — Так и сказал, что именно она вас сюда привела, прямо к нам. А вот он, Брут, ему возразил. Он предложил пойти и сначала с вами просто поговорить, мол — не все же бандиты и убийцы, есть где-то и нормальные люди.
— Так и было? — остановил я рукой трескотню пленного и наклонился к раненому. — Он правду говорит?
— Какая разница? — Брут наконец перевел взгляд на меня. — Все мертвы, что уж теперь.
— Пойдешь под мою руку? — спросил я у него внезапно для себя самого. — Мы нормальные люди, ты был прав. Да, мы стреляем, но только для самозащиты. Или в тех, кому жить не стоит вовсе. А что до этого конфликта — так хорошая дружба, она всегда с драки начинается.
— Нет, — подумав с полминуты, ответил Брут. — Те, кого вы убили, все равно будут между нами стоять. Да и сам я не забуду, что вас убить хотел, какая тут дружба.
— Позиция, — уважительно сказал ему я. — Может, ты и прав.
Я встал на ноги, поднял с земли пистолет, до которого он так и не дополз, и выстрелил ему в лицо.
— Свен — это тот клоун, который себе дуло в рот засунул? — спросил я у совсем уж побелевшего пленника. — Да?
— Да, — замотал мозгляк головой так, что она, казалось, сейчас от его цыплячьей шеи оторвется. — Он был наш командир.
— Дурак он был, — зло сказал я и повернулся к Голду. — И ты знаешь, что самое обидное? Они ведь, судя по всему, были нормальные люди. Вот этого Брута я бы вообще с руками оторвал, правильный мужик-то. Вот чего он этого Свена слушал, а?
— Свен в прошлом был военным, — подал голос пленник. — Его и слушались все. Он нас многому учил.
