— В смысле.
— Сейчас увидишь. Пойдем поздороваешься со своим противником, — кивая в сторону ОТ-1, у которого возился экипаж, произнес Григорьев.
Ну, а отчего не пройти-то. Его машину готовят под присмотром унтера Вяткина. А контролировать командира одного из лучших экипажей батальона… Не стоит передергивать. Тем более, что Нестеров там человек временный, и на авторитете это точно положительно не скажется.
— Никан, — позвал подполковник.
На оклик обернулся невысокий танкист в черном комбинезоне, рядом с которым стоял унтер с шевроном департамента государственной безопасности. Виктор сразу узнал молодого маньчжура. Ну а кого он еще ожидал увидеть-то. Одаренных в мире единицы, и коль скоро разговор зашел о художнике, то тот с вероятностью девяносто девять целых и девяносто девять сотых должен был оказаться именно им.
Бывший хунзуз сразу опознал Виктора, ощерившись в злом оскале. Ну чисто волк. Еще и потянулся к наполовину отстреленной левой мочке уха, многозначительно потирая ее. Нестеров только покачал головой и хмыкнул.
— Вот значит как. А я-то думаю, на кой понадобился именно я. Как будто других наводчиков нет.
— Ну так, дополнительный побудительный мотив. Разок он от тебя уже огреб. А тут ты ему еще подбросишь. И не раз. Так что, стараться будет не за страх, а за совесть.
— И как вы его только поставили к мольберту? — покачал головой Виктор, отворачиваясь и отходя в сторону.
Вот никакого желания не то что общаться, но видеть этого ублюдка и садиста. Если бы тогда от его жизни не зависело поступление в училище самого Нестерова, убил бы без лишних раздумий. Хм. Вообще-то, таких же ублюдков, подельников этого, он убивать отказался. Батя сработал. Но уж ему-то точно мешать не стал бы. А сегодня, так и кончил бы. Факт!
— Так я ведь тебе говорил, любого можно заставить делать все, что угодно. Главное найти нужный подход, — слегка развел руками подполковник, идя рядом с Виктором.
— Я в курсе, — скрипнув зубами, произнес юнкер.
— Я то же, — остановившись и многозначительно посмотрев Нестерову в глаза, произнес Григорьев. — Не лезь Витя. Он пожалеет. Обещаю.
— Вам-то это зачем? Мамку мою вы ведь и не знали прежде.
— Не знал. Но тебе я должен.
— За что это?
— А тебя разве не терзали по поводу вашего с батей рейда на китайскую сторону?
— Не то, чтобы терзали. Но время от времени об этом спрашивали, — пожал плечами Виктор.
— А кто спрашивал? Все дознаватели или только один?
Нестеров задумался, припоминая события двухмесячной давности. Не самые приятные воспоминания. Но он все же постарался припомнить эту деталь.
— Спрашивал только майор. Ворохов, кажется.
— Ворохов, Ворохов. Один из тех паразитов, кому моя скромная персона отчего-то спать не дает. А не терзали тебя, потому что ты не дал ни единого повода зацепиться. Смогли бы ухватиться хоть за кончик ниточки, и размотали бы по полной. Дальше по накатанной — разглашение секретной информации, использование служебного положения в корыстных целях. Много чего набросали бы.
— Понятно.
— Ладно. Это все полемика. Сейчас главное этого ублюдка заставить работать.
— И как вы это будете делать? Если не секрет.
— Не я, Витя. Ты. Вколачивай в его танк один снаряд за другим. Так, чтобы ему небо с овчинку показалось. День. Другой. На третий у него будут уже поджилки трястись от одной только мысли, что нужно опять в эту бронированную банку лезть. На четвертый начнет думать, как бы сделать так, чтобы ты почаще промахивался.
— Я так понимаю, для вас это очередная ступенька по карьерной лестнице?
— Если бы, Витя. Всего лишь возможность укрепиться на своем месте.
— А ведь вам нравится вся эта возня, Александр Трифонович.
— Не скрою. Так жить куда веселее, чем прозябать в хабаровском управлении.
Виктор подошел к машине и по привычке начал обход. Желания уязвить самолюбие унтера не было. Просто, он так поступал всегда. Если только не по тревоге. Как приучили, так и делал. И пусть Вяткин засунет свои обиды глубоко-глубоко. И даже можно плашмя.
— Ясенев, — окликнул Виктор.
— Я, товарищ юнкер.
— Почему крышка не на стопоре?
— Товарищ юнкер…
— Поставить на стопор, — оборвал Виктор словоохотливого радиста.
— Е-эсть, поставить на стопор.
— Это уже во второй раз. Еще раз повторится, буду ходатайствовать перед командиром взвода о наложении на вас взыскания за систематическое нарушение техники безопасности. Вопросы?
— Никак нет.
Авторитет у подчиненных это конечно хорошо. Единый организм и семья, просто замечательно. Но ради этого потакать и закрывать глаза на разгильдяйство, Виктор не собирался. Подошел к унтеру, и заговорил вполголоса, чтобы другие не слышали.
— Василий Спиридонович, как считаете, Ясенев будет вам благодарен, если ему срежет его дурную башку, и он разменяет одну из жизней? Ну его не жалко, так хоть о себе подумай. С тебя же по всей строгости спросят.
— Вы за собой смотрите, Виктор Антипович. А у меня парни не промах. Иным сто очков вперед дадут. Знают, что делают.
— Раз в год и вилы стреляют.
— Вилы не могут стрелять по определению, — вперив в Нестерова твердый взгляд, возразил Вяткин.
— Блажен кто верует, — покачал головой Виктор.
Ну что тут сказать. Дурак унтер. Свою обиду ставит выше служебных обязанностей. Оно может он и три шкуры с Ясенева снял бы. Но на фоне того, что его подвинули, предпочитает одобрять вот такое вызывающее поведение. Накажут радиста? А кто это наказание будет контролировать? Не взводный же, в самом-то деле, а командир машины, который и покроет и прикроет. Вот как есть дурак унтер. Виктора ведь назначили на эту должность только временно, и он по определению не может потеснить Вяткина.
— Ну что, Витя, готов? — подойдя к нему, поинтересовался Рихтер.
— А куда же я денусь.
— Тогда лови приглашение на должность командира танка.
— Ага. Принял.
Вообще-то, оно ему не нужно. Но не дело лишать экипаж заслуженного опыта. Если он не войдет в должность по Сути, они получат только за выполнение своих непосредственных обязанностей. А это откровенно мало.
— Нестеров, дистанция не меньше четырехсот метров. Лучше пятьсот, — распорядился комбат.
Ну что тут сказать. Нервничает. В обычных частях учебные бои проводились с вкладышами под винтовочный патрон. Чтобы ни дай бог, не пострадал экипаж. В их батальоне пользуют боеприпас крупнокалиберного пулемета калибра двенадцать и семь десятых миллиметра. Звон стоит такой, что невольно осматриваешься, а не пробило ли броню к нехорошей маме.
А тут полноценной стальной болванкой, летящей со скоростью в восемьсот семьдесят метров в секунду. Мало ли, что семидесятипятимиллиметровая броня ему не по зубам. А ну как брак какой, и не выстоит против такого напора! Так что, лучше подальше, чтобы пробивная способность успела просесть. И даже в этом случае все не столь однозначно.
Постановка задачи, после чего выдвинулись на полигон. До него тут недалеко. Всего-то четыре километра. С одной стороны получается вроде как рядом с городом. С другой, там распадок между двумя сопками, с третьей в торце. В самом широком месте порядка полутора километров, в длину чуть больше трех. Углубятся на полкилометра, и склоны сопки надежно укроют город от пушечных снарядов. Если только не целенаправленно из гаубицы садить…
— Ну что, братцы кролики, готовы? — похрустев шейными позвонками, поинтересовался Виктор, в гарнитуру по внутренней связи.
— А куда нам деваться. Готовы конечно, — отозвался Ясенев.
Ох нарывается радист. С одной стороны, вроде как выполняет все приказы. С другой, всячески выказывает неприязнь и эдакий легкий намек на пренебрежение. И ведь тон к делу не пришьешь. Если наказывать, то за что-то другое. Но он не без башни. Понимает, что унтер его прикроет. Виктору на его любовь и уважение накласть с прибором. Но спускать подоное поведение нельзя.
— Ясенев, за языком следи, — произнес Виктор.
