Еще раз кивнув, я открыл было рот, чтобы вмешаться в эту непрекращающийся монолог, но мне повезло. Душераздирающий крик из–за стены оборвал Пастыря на полуслове. Сектант нахмурился, глянул на Скока, но тот ответил непонятным мне коротким жестом, от чего лицо моего собеседника тут же просветлело.
— Боюсь, нам придется прервать нашу беседу. Похоже твой сосед по камере пришел в себя и готов поговорить. Ты пока иди обратно, поразмысли над моими словами. И обязательно сделай правильные выводы.
— Хорошо, Пастырь, — уважительно и смиренно склонил я голову, оставив сектанта довольным.
На самом же деле, мне снова приходилось бороться с дребезжанием. После срабатывания навыка получалось лучше, но на сколько меня хватит, оставалось большим вопросом.
— Шакал, отнеси все оружие в хранилище, — обратился лидер общины к подчиненному. — Потом аккуратно упакуешь вещи Каина обратно в рюкзак, и отнесешь на мой личный склад. Только давай, чтоб потом не обнаружилось недостачи. И не прячь далеко. Нашему будущему собрату может скоро понадобиться его скарб.
Разрисованный воин начал поспешно сгребать тот небольшой боевой арсенал, что мне достался. Дьявольщина! Не будь тут Скока, я бы может и попытался ухватить пистолет со стола. Не далеко тянуться. Но Длань Бога — просто какая–то машина для убийства. Дергаться при нем — себе дороже.
— Скок, проводи нашего гостя обратно в камеру, — Пастырь повернулся ко мне, бросив одну из своих вкрадчивых улыбок. — Еще увидимся.
«Спасибо, я пас!», — пронеслось у меня в голове, пока лидер сектантов покидал помещение. Вслед за ним из комнаты пулей вылетел Шакал, явно не желавший оставаться со своим боссом наедине после случившегося. Меня в расчет никто не брал. Сам же Скок указал мне на дверь, коротко бросив:
— Топай.
И я потопал. Что еще оставалось? На выходе успел заметить, как Шакал заносит мое оружие в маленькое складское помещение, а потом Скок грубо толкнул меня сзади.
— Не тормози.
— Но меня привели сюда другой дорогой.
— Мне что с того? Привели так, уведут по–другому. У меня дело есть, по пути заглянем в одно место. И давай без лишних вопросов и телодвижений. Ты не думай, что тебя Пастырь сходу в любимчики записал. Если я тебе пару пальцев сломаю — он не обидится.
— Намек понял.
— Вот и молодец. Двигай, умник.
Очень быстро мы оказались у лестницы и спустились на несколько уровней ниже. Народу тут встречалось ничуть не меньше, чем сверху. Я в очередной раз удивился, как сектантам удалось спасти столько людей в первый день катастрофы. Петляя по не особо широким улицам–коридорам, мы начали приближаться к месту, откуда доносились шум и гам. Звуки казались знакомыми, но я не сразу понял, что они мне напоминают. Головная боль, нарастающая после срабатывания навыка, тоже не способствовала ясности мышления.
Когда мы свернули за последний поворот, перед глазами предстала овальная шахта, по периметру которой располагались круговые балконы, заполненные людьми. Таковых было четыре уровня. На пятом, самом нижнем, располагалась просторная арена, заполненная песком и огороженная металлической сеткой. Из каждого опорного столба ограждения торчали длинные стальные шипы. Техникой безопасности тут и не пахло. Все направлено в зрелищность. Мы застали момент, когда с одного из таких шипов как раз снимали бездыханное тело. Публика ликовала, свистела и улюлюкала.
— Мля, самое интересное пропустили, — скривился Скок, бросив взгляд вниз. Народ на несколько шагов вокруг него мгновенно рассосался. — Так и знал, что ваш звездеж с Пастырем поломает мне все планы.
— Что это за место?
Было видно, что Длань Бога не особо доволен моим обществом, что уж говорить о поручении. Но все же он снизошел до ответа:
— Это Арена. Те, кто горазд не только языком чесать, решают здесь свои вопросы. Народу — зрелище, спорящим — свидетели. Если дело не обходится малой кровью, — он указал на мертвое тело, которое как раз укладывали на носилки, — то убогие получают еще и жратву.
— Погоди, но ведь Пастырь сказал, что вы не едите своих.
— Пастырь сказал, Пастырь сказал… — перекривлял меня Скок. — Наслушаются, а потом ходят и тупо улыбаются, как укурыши.
Он раздраженно сплюнул себе под ноги.
— Считается что те, кто героически отбросил копыта и следовал законам общины, имеют право остаться с нами даже после смерти. Их душа улетает на небо, а дохлая плоть должна быть разделена между праведными.
— Другими словами, вы едите всех, кто умер насильственной смертью.
— Соображаешь.
— А что на счет…
— Захлопнись уже, а? Уж больно говорливый ты, после знакомства с Пастырем. Обычно все овощами выползают. Молчи, короче. Сейчас еще один бой будет.
Мне пришлось умолкнуть. Я и так, похоже, успел выдать себя с потрохами. Но слова Скока лишь подтвердили мою теорию о том, что Пастырь обладает неким особым навыком, способным подчинять чужую волю. Что интересно, Длань Бога об этом отлично знал и совершенно не боялся. Но гораздо более интересным казалось то, что при своем отвратном характере и полной отбитости, Скок подчинялся всем приказам лидера общины. Хотя мог бы спокойно прикончить того, и занять теплое местечко. Вопросы, вопросы.
На арену выбежал невысокий мужичек, зачем–то напяливший на себя смокинг. Смотрелся он комично и несуразно. Зато его роль стала понятна с первых слов:
— Дамы и господа, — торжественно начал он, — последний бой на сегодня пройдет между двумя зелеными новичками, желающими занять освободившееся недавно место в одной из боевых бригад. Но их двое, а место одно. Так кто же станет достойным? Никто из них еще не принимал Синеву, так что бой обещает быть интересным.
— Ага, как же, — пробурчал Скок. — После первой дозы любой из них может скопытиться. На этом весь бой и закончится.
Я раскрыл рот, чтобы спросить за Синеву, но встретив взгляд сектанта, тут же вернул челюсть в исходное положение. Мы не глупые, сами разберемся.
Тем временем на арену вышли бойцы. Оба голые по пояс, но без свойственных местным воинам цветных узоров. Справа расположился мужичок немного старше меня. Среднего роста, мускулистый, явно привыкший держать себя в хорошей форме, без видимых признаков мутаций. Его оппонентом слева выступал совсем молодой парень. Худющий, как спица, аж ребра выступают. Хотя при этом выглядел он словно индийский йог — гибким и жилистым. Из каждого плечевого сустава у него росли странные образования, подозрительно напоминающие изогнутые шипы.
— Бойцы, на позиции! — воскликнул смехотворно наряженный секундант и рефери в одном лице. — Оружием поединка выбраны ножи.
Не смотря на нелепый вид, ведущий ловко выхватил из–за пояса два одинаковых ножа и швырнул их к ногам бойцов. Но те стояли смирно, даже не попытавшись поднять клинки.
— А теперь, добавим немного зрелищности! Девушки!
С этими словами, рефери поспешил покинуть арену. На смену ему внутрь вошли две дамочки, одетые по последней моде квартала красных фонарей. Пожалуй, я бы даже признал их весьма привлекательными, если бы не уродские блямбы во лбу и неприглядные искажения тела. Каждая несла шприц, заправленный жидкостью яркого насыщенно–синего цвета, подняв его над головой на обозрение всей публике.
— Си–не–ва! Си–не–ва! — начала скандировать толпа, пока девушки подходили и вкалывали инъекцию непонятного мне вещества двум ожидающим бойцам.
После этого барышни поспешно ретировались, и вновь зазвучал голос рефери:
— Поединок идет пока кто–то не сдастся, либо пока кто–то не умрет. Бой начинается с первым поднятым ножом. Поехали!
На секунду все смолкло, а потом толпа начала ритмично выдавать один и тот же звук:
— У! У! У! У!
Народ повторял это раз за разом, словно вторили только им одним слышимой мелодии. Четкий ритм, будоражащий кровь. Напоминало ритуалы древних шаманов, где все племя вторило ударам барабана. Поначалу ничего не происходило, но потом бойцы начали заметно вздрагивать и скалить друг на друга зубы. Они вторили уханью толпы, были себя рукой в грудь, словно пытались разогреть и без того кипящую кровь. Ни дать, ни взять берсерки. Не хватает только мухоморов.
