— Как… — повторил он, тяжело дыша. — Дорогу запомнил. Надо освободить. Запомнил. Надо действовать…
— Гляньте на его шею, — вполголоса произнес Брас.
Черт, а и вправду, под впечатлением от момента я просто проморгал синюшные пятна на шее парня. И не только там. То ли сыпь, то ли гематомы, целыми группами укрывали его бритую голову, торс и руки. В добавок, под лучами света из коридора на плечах и лысине гостя блестели капли пота. Да и вообще, кажется, Карпа бил не хилый такой озноб.
— Ага, пятна… — произнес гость, неосознанно почесав шею. — Они везде, всюду. Нужно спешить!
— Карп, так ты нас сожрать больше не хочешь? — задал Брас животрепещущий вопрос.
— Сожрать? — будто не совсем понял лысый, прикоснувшись к воспаленной звезде во лбу. — Да… можно!
На его лицо снова наползла сумасшедшая улыбка, от которой меня пробирало до дрожи. Карп шагнул к Брасу с намерением, которое не сложно было распознать. Но ситуацию исправил Хоттабыч. Он поднялся на ноги, расправил спину, сложил руки за спиной и гаркнул:
— Боец! Быстро доложить о ситуации, как это положено.
Карпа снова переклинило: так и не дойдя до сослуживца, он резко обернулся к офицеру и вытянулся по стойке смирно. Улыбка сползла с лица, взгляду вернулась хоть какая–то осмысленность. Вот уж где военная муштра берет свое. К сожалению, на внятность речи это особо не повлияло:
— Там — смерть, командир. Когда осознал, спешил, как мог. Мысли постоянно путаются… Чужие приказы, старые клятвы, потеря контроля. Боялся, что не успею.
Парень как–то совсем по–юношески улыбнулся, сделал шаг к офицеру и рухнул на пол. Так и замер, уже без дрожи или хоть каких–то других признаков жизни.
— Карп, — окликнул Хоттабыч. — Карп!
— Походу все, командир, — ошарашенно произнес Брас, глядя, как, сочащаяся из носа и рта кровь, быстро образует лужу под телом парня.
— Что это вообще сейчас такое было?! — наконец–то подал я голос.
— Ни малейшего понятия, — ошарашенно ответил офицер.
— Это ваш товарищ?
— Да, тот, что решился принять Синеву.
— Так он вроде как попал под действие Пастыря? Нет?
— Попал, попал, — с уверенностью кивнул Хоттабыч. — Видел бы ты его голодный взгляд в те дни — сам бы все понял.
— Спасибо, как–то обойдусь, — сглотнул ставший в горле ком.
— В любом случае, в общине что–то произошло, раз к Карпу отчасти вернулся разум. Кто–то потерял над ним контроль. С уверенностью могу сказать только то, что у сектантов дела обстоят очень хреново. Надо валить, пока сами не попали под раздачу, или пока местные не вспомнили, что у них свежие припасы на черный день в камере хранятся.
— Какие будут приказы?
Брас приблизился к офицеру, насколько позволяла длина цепи, и я последовал его примеру.
— Стоит сказать Карпу спасибо. Как бы он себя до этого не вел, но свой долг перед нами выполнил в полной мере. Осталось только самим еще чутка поднапрячься.
Хоттабыч лег на пузо и приблизился к мертвому сектанту, верхняя половина тела которого находилась внутри камеры, а нижняя — со стороны коридора. Бородач ухватил труп за руку, подтащил поближе, после чего снял с его пояса связку ключей. Спустя пару минут мы уже были свободны и осторожно крались по направлению к выходу из тюремно–складского тупичка. Солдаты понимали, что надо спешить, но все–равно перенесли тело товарища на мою опустевшую лежанку, и уделили ему драгоценную минуту молчания.
Из оружия у нас была только добытая Хоттабычем перископическая дубинка охранника. Кстати, при ближайшем рассмотрении, у последнего тоже оказались пятна по всему телу.
— И что теперь? — задал я очевидный вопрос, когда мы подошли к развилке. С этого места дорога шла в пяти направлениях, в том числе вверх и вниз. — Будем разбираться в ситуации, или попытаемся свалить по–тихому?
— Надо бы разведать дорогу наверх и найти выход, — уверенно произнес бородач. — А вот дальше уже сложнее. Тебя сектанты с какой–то стати особо раздевать не стали, а вот наши спецкостюмы отобрали. Не уверен, насколько хорошо защищает тебя твое шмотье, но нам на поверхности за пару часов точно наступит крышка. Это значит, что придется вернуться и найти в чем двигать дальше.
Не самая радужная перспектива, но мне ничего не оставалось, кроме как принять Хоттабыча за главного. При любом раскладе мои спутники знают город гораздо лучше меня, и добраться до Узла у меня с ними намного больше шансов, чем в одиночку. Да и соваться на поверхность без оружия теперь совсем не хотелось. Пережитый опыт тонко намекал, что далеко я так не уйду.
Первый же лестничный пролет встретил нас еще одним трупом. Следов насильнической смерти не наблюдалось, но по характерным пятнам и луже крови все и так становилось понятно. Странно то, что тишина вокруг оставалась неизменной. После своего похода к пастырю, я ожидал услышать доносящиеся издалека голоса, звуки человеческой деятельности, крики с Арены, в конце концов. Но нет, в ответ нашим негромким шагам доносилось только едва различимое эхо.
Мы прошли два этажа, прежде чем наткнулись на первый обвал ступеней, после чего началось блуждание скупо освещенными коридорами. Ясно было, что по этим улочкам ходят не часто. Но даже в таких местах мы время от времени натыкались на мертвые тела. Повстречался нам и один живой, но не особо вменяемый сектант. Он смотрел на нас безразличным взглядом, периодически скручиваясь в рвотных позывах.
Зато по дороге мы смогли немного вооружиться. Возле одного из погибших я заметил валяющийся на полу арбалет. Разряженный, но в специальных креплениях осталось еще три болта. Вояки прошли мимо, проигнорировав старомодный предмет. Я же поднял оружие, не без усилий взвел тетиву и зарядил стальной болт.
Хоттабыч промолчал, а вот Брас хмыкнул, глядя на мои потуги:
— Зачем тебе этот каменный век?
— Ну, знаешь, мне как–то спокойнее, когда в руках хоть какое–то оружие.
— Громкое название, для такого старья, — с улыбкой произнес солдат, отпихивая в сторону камень, через который чуть не споткнулся.
— Старье старьем, но небронированную цель продырявит и остановит.
— Если попадешь.
— Если попаду, — согласился я с кривой улыбкой. — Но лучше так, чем встречать измененного с голыми руками.
— Нет тут измененных. Сожрали их всех.
Но, видимо я задел какие–то струны в душе солдата, потому как через время он поднял ощетинившуюся шипами дубину возле очередного мертвеца.
— Хотя, может ты и прав, — Брас взвесил орудие в руке, взмахнул пару раз. — Мало ли кто может нам встретиться впереди.
Промолчать я не смог:
— И в твоих глаза дубина не такое старье, как арбалет?
— У нее просто снаряды не заканчиваются.
— Тише вы оба, — шикнул на нас офицер. — Раскудахтались, как бабы на базаре.
Путь наверх нашелся минут через двадцать. Все же территория общины занимала не такую уж и большую площадь. Мы вышли на широкую улицу, оканчивающуюся узким, как игольчатое ушко, проходом. Вероятно, один из тех выходов наружу, о которых говорил Пастырь. Вдоль всей улицы виднелись следы обвалов, но ничего катастрофического. Даже первый уровень низинного города в этой части Заповедного отделался мелким испугом. Повезло дикарям, что тут скажешь.
Но запустение главного выхода меня немного напрягало своим видом. Здесь не валялись трупы, не ходили живые. В этом месте вообще ничего не было. Не знаю, может телами пообедали залетные измененные, но следов крови тоже не наблюдалось. По крайней мере до самого выхода.
Поскольку единственная относительно нормальная экипировка была у меня, то и лезть на разведку предстояло тоже мне.
— Далеко не ходи, — предупредил Хоттабыч. — Вышел, пару минут осмотрелся, и вернулся.
Кивнув, я полез по каменной насыпи в освещенный проем. На улице было прохладно и сыро, только–только рассвело. После многих дней, проведенных в вонючей камере, глоток свежего воздуха оказался опьяняюще приятным. Хотелось остановиться, и просто несколько минут стоять и дышать полной грудью. Вот только это было чревато последствиями, да и времени на подобную романтику у меня не имелось.
