— Я готов!- сказал Акимыч. — Только я не знаю, как попасть в этот каземат и как купол снять.
Ева фыркнула.
— Я же сказала «очень сильный человек». И уж точно не тридцать шестого уровня, тут даже моей силы не хватит. Но, к счастью, у нас есть пьяница-здоровяк. Гус, ты можешь эту кочергу согнуть?
Гус взял кочергу, осмотрел, ее, пожал плечами и свернул инструмент петлей.
— Пойдет, — сказала Ева. — Завтра сварю зелье — оно чем свежее, тем мощнее. Акимыч, не пыхти, оставь кочергу в покое.
— А как Гус туда попадет? Он в окошко не пролезет!
— Пролезет. Я сегодня в кустах не просто так валялась, а все осмотрела. Окошко раньше было больше, его потом закладывали и закладывали кое-как. Там вполне реально выбить несколько камней по краям. Завтра будете раскалывать камни для алтаря — и заодно потюкаете у окна, когда никто не видит. Задвинете камни обратно — даже незаметно будет Проблема у нас только с куполом. Я могу его деактивировать, есть у меня навык взрыва таких штучек, но только это будет действительно взрыв — громыхнет на весь замок, и нас мигом возьмут за тепленькие животики.
— А если фейерверк в это время запустить? — спросил Акимыч. — Я тут запускал на новый год «Драконов» — вот уж громыхало, так громыхало! Наврем, что алтарь богу войны так завершать надо.
— Иногда в этом котелке рождаются и дельные мысли, — кивнула Ева. — Завершите алтарь ночью — опять наврем, что Орм любит, когда его алтари ночью делают. Кстати, очень логично, он же на вечерней заре родился, а его близнец — на утренней. Мы в темноте с Сиви и Гусом заранее исчезаем и лезем в подвал. Когда вы врубите фейерверк — залпов двадцать один за другим — мы сносим купол, в этом бедламе еще один взрыв будет незаметен. Только купим не «Драконов», а «Вулканы» — от них трясет больше. Гус срывает оковы с бабушки, хватает ее под мышку, мы вылезаем наверх и быстро, очень быстро сматываемся с этого праздника жизни, пока фиолетовые не поняли, что к чему. Нимис, тебе, наверное, на всякий случай лучше оплаты алтаря не ждать.
— Да я, в общем, не особо и рассчитывал.
— И хорошо. Заранее быть готовым к любым разочарованиям — это всегда полезно!
Глава 25
Вечером выбрался на улицу — подышать свежим воздухом. Проветриться. Собраться с мыслями. Потому что когда шестеро даже совершенно замечательных людей собираются в одном, пусть даже большом сарае, с мыслями становится туговато. А мне прямо очень нужно было понять, что со мной происходит, почему мне временами становится так нервно, грустно, угрюмо и тревожно. Я даже на Акимыча сегодня нарычал, когда он начал рассказывать свой любимый анекдот про белочку и селедку. Да, конечно, мы все миллион раз этот анекдот слышали, но послушали бы и в миллион первый. Акимыч добрый, он старается всех развеселить, как умеет, ему и так нелегко с Евой и Лукасем, а теперь еще и я изображаю из себя нервную сложную натуру. Я, конечно, потом сказал ему «прости», но факта это не отменяет: у меня, кажется, стал портиться характер. Может, это переходный возраст, наконец, начался, задержавшийся из-за болезни?
Потому что у меня сегодня вообще-то день рождения. Девятнадцать. Странно с этими днями рождения, только что тебе было двенадцать, а потом вдруг бац — и ты взрослый. А что меня никто не поздравляет, ну, так я никому и не говорил, что у меня сегодня. Не до того сейчас. В почтовом ящике пустота полная — а чего я ждал? Что родители вдруг: «Ах, мы вообще-то считаем, что ты не наш сын, а жалкая подделка, но раз у тебя сегодня день рождения, то хэппи бездей ту ю, наш любимый Никита?» Глупо, глупо, глупо!
Я сто раз все себе объяснил. Моя задача — жить, зарабатывать деньги и вовсю радоваться той жизни, которая у меня есть. Медицина не стоит на месте, те же лаборатории Столберга творят чудеса с клетками и вирусами, может, мне всего года два-три осталось до гарантированного излечения. Вот тогда я разморожусь и встречусь с родителями. И когда они у меня будут просить прощения, я скажу, что их понимаю, что они все это творили потому, что меня любили. Главное, чтобы мама не почувствовала себя по-настоящему виноватой, ее это сломает, мне кажется. Папе можно, у него в этом деле практика хорошая, а маме я скажу, что она все правильно делала, просто слегка ошиблась, но это ничего. Главное, мы снова вместе.
И вместо того, чтобы дергаться и переживать — настоящее все вокруг меня или ненастоящее, — нужно просто кайфовать от этого мира. Он чудесный. И пусть мне тут ноги отрывают и на алтарях режут, я так скажу: это счастье, когда тебе больно от того, что ты коленкой ударился или в тебя ножом ткнули. Вот когда тебе больно просто от того, что ты есть, это значительно хуже. Я тут уже разбаловался и привык к вечному здоровью — наверное, влезать в собственное тело, пусть даже меня и вылечат, будет очень тяжело. Особенно поначалу, пока реабилитация. Но я же всегда смогу, если очень уж устану, сбегать в Альтраум на какое-то время.
Нет, у меня все очень хорошо складывается и нет никаких поводов для нытья, тревог и соплей. И здесь, в Альтрауме, все тоже отлично, и ребята, и вообще… Хотя, мне кажется, мы занимаемся какой-то адской ерундой. Врать и притворяться, даже в игре, не мое совсем. Что бы я сделал, будь я один? Если подойти… ну, не к Эллане, конечно, а к тому же Сиборну — он, вроде, вменяемый, и рассказать, что вот, Сиви плачет, отпустите, пожалуйста, ее бабушку, — неужели отказали бы? Можно и награду за квест им отдать. В крайнем случае — сесть с плакатом у их замка и надоедать, надоедать, надоедать… С людьми вообще всегда проще договориться, чем обманывать их, мне кажется.
А теперь, когда ничего не получится, все накроется медным тазом. И квест мы провалим, и Сиви никогда мне этого не простит, и весь клей нашего содружества со всеми остальными будет размочен и смыт этой неудачей, я прямо знаю, что так и будет. Они все разочаруются и рассорятся, и разъедутся, и я опять останусь совершенно один. А я этого, кажется, совсем не хочу. Я хочу, чтобы они были вокруг, и доставали меня своими командирскими замашками и тупыми анекдотами и всем прочим!
Вот, значит, в чем дело. Я просто боюсь одиночества? Смешно… Никогда бы про себя этого не подумал. Наверное, на Нерпячьем во мне просто что-то поломалось. Или, наоборот, починилось — не знаю.
* * *
Ева утром сообщила, что она планирует выйти по делам в реал и очень надеется, что мы сможем поставить основание алтаря и выбить пару жалких каменюг рядом с оконцем — без надзора и руководства.
Само открытие алтаря состоится завтра, поздним вечером, Акимыч как раз успеет с утра смотаться на евиной телеге в Ноблис и купить там фейерверков и статую Орма, которую он будто бы изваяет сам, а Ева с утра займется зельем мощи, которое нужно помешивать несколько часов, а потом остужать и разливать хитромудрым способом, ибо великие зелья бывают двух видов — либо замучаешься и разоришься ингредиенты доставать, либо семь потов сойдет, пока приготовишь. Вот и зелье мгновенной мощи по составу не сильно отличается от куриного бульона с клецками, но готовить такое — это себя не любить.
Днем мы с парнями продолжили измываться над лужайкой — замостили ее, как получилось, камнями и потом долго пытались сложить алтарь. Без навыка каменщиков мы с Акимычем могли только руководить неписями, и Акимыч сказал, что пасти котов — и то более простое дело. Гус еще ладно, но Лукась давал жару по полной — он ронял камни на ноги себе и всем окружающим, проливал цемент и дважды заделывал свой мастерок между булыжниками. Мой навык создания алтарей категорически отказывался подсвечивать положенным зеленым цветом ту кучку каменного мусора, которую они в конце концов сляпали — как алтарь это не определялось в принципе. Но мы вовремя сообразили дать сорок золотых каменщикам, возившимся с замковой пристройкой, и те за десять минут быстро возвели из черных валунов вполне приличный параллелепипед размером с небольшой обеденный стол. К счастью, надзора от фиолетовых больше не было, те, видимо, вчера совершенно успокоились на наш счет, решив, что от этого выводка убогих идиотов проблем ждать не придется.
