Дорога смертников (СИ) - Агеев Денис

Сначала меня удивил тот факт, что описание было настолько полным, ведь обычно, чтобы его получить, необходимо коснуться объекта. Но понимание пришло почти сразу — существо уже давно коснулось нас, даже, можно сказать, сжимало в объятиях, как любимых питомцев.

— Ты все прочитал, Шой? — поинтересовался Утмар все тем же сдавленным голосом.

— Да. Мы для этого сорняка — что бурдюки с водой.

— Что делать?

— Пока не знаю.

— Шой!.. Оно… оно приближается!

Ползунец снова пропал из зоны видимости. Мерзкий, непрекращающийся шелест как будто стал ближе.

— Шой!.. — прокричал Утмар, а потом раздался чавкающий звук, затем снова сдавленный крик, и — опять чавканье.

Я в очередной раз попытался пошевелиться, что жгутикообразные побеги держали меня в стальных тисках.

— Шой!!! — снова душераздирающий крик. И опять это жуткое чавканье. Этот долбаный цветок что, пожирал его заживо? Но ведь у него нет ни пасти, ни зубов, только эти слюнявые усики.

Я закатил глаза и попытался сосредоточиться на своей пси-способности. Ментальная «камера» вознеслась надо мной и окружающим пространством. Перед взором расплылась блеклая, смазанная «картинка». Три «живые» точки, две рядом и одна чуть подальше — это были я, Утмар и Нойс. Потом я сразу «увидел» растекшееся, как огромная клякса, темное пятно, что обволакивало эти точки со всех сторон. Но не заметил в этой тьме я главного — разума. Даже его зачатков. Только примитивные инстинкты, свойственные всем живым организмам. Да и что я мог ожидать от долбаного сорняка-переростка?

— Шо-о-ой! — донеслось до меня из материального мира. И я понял, что необходимо действовать прямо сейчас. Иначе будет поздно и для Утмара, и для меня с Нойсом.

Собрав всю волю, я послал в центр этого темного пульсирующего пятна сгусток страха. И тут же ощутил, как побеги резко сжались на конечностях и горле, почти перекрыв дыхание. Утмар рядом захрипел. Крик перешел в шепот.

Напустить на ползунца страх оказалось плохой идеей. Зато я уяснил другое — пусть у существа отсутствовал разум, зато имелась примитивная нервная система. И еще, как я уже отметил дважды, оно жило исключительно инстинктами.

«Улучшенное мышление» сразу выдало другую идею — не напугать, а лишить ползунца интереса к своим жертвам.

Чувствуя, как кровь в жилах требует кислорода и «бьет в набат» по ушам, я, стиснув зубы до скрежета, собрал остатки воли и «метнул» в существо идею, что взятые им в плен три организма — всего лишь трухлявые бревна.

Пять невообразимо долгих секунд ничего не происходило, а потом… воздух ворвался в легкие диким ветром. «Живая» растительность сбросила оковы, стремительно освобождая руки, ноги и туловище от своих шелестящих побегов. Через миг я упал на землю — обессилено рухнул сначала на локти, а потом перевернулся на спину. Меня дико мутило. Мир, состоящий из темного потолка со свисающими отовсюду сухими корнями, кружился надо мной, словно я лежал на карусели. Тупая боль сдавливала череп со всех сторон. Похоже, я переборщил с пси-атакой.

— Оно… ушло? — раздался хриплый, но все еще узнаваемый голос Утмара.

— Похоже на то, — ответил я. Приподнялся на локтях и сразу понял, что это плохая идея — меня резко затошнило, и чтобы не испачкаться в своей же блевотине, я повернул голову набок.

Меня вывернуло так жестко, что я бы не удивился, окажись на земле сейчас не только отвратительная лужа, но и весь желудок. К счастью, этого не произошло, но случилось другое — меня одолела слабость. Я опять повалился на спину, хватая ртом воздух и то ли задыхаясь, то ли захлебываясь.

— Что с тобой, Шой? — уже более ровным голосом спросил Утмар, и я увидел его над собой. Все лицо напарника было бледным, но в красную крапинку — наверное, остались следы от более тесного знакомства с ползунцом.

Говорить было тяжело, но я все же ответил:

— Пси-истощение.

Утмар огляделся по сторонам, наклонился ко мне и вытянул руку. Я подумал, что напарник хотел мне помочь подняться, поэтому подался к нему и, превозмогая слабость, приподнялся на дрожащих локтях.

— Прости, Шой, — тихо сказал он, глядя мне в глаза. Лицо его сморщилось так, будто он смотрел на что-то такое, что вызывало в нем сильную скорбь.

— Что?.. За что простить? — в недоумении спросил я.

— За это. — И тяжелый кулак Утмара тараном ударил мне в челюсть.

Мир вспыхнул тысячью ярких звезд, а нижняя часть черепа взорвалась огненной болью. Где-то под ушами звонко хрустнуло. В голове промелькнула нелепая мысль, укоряющая в том, что нужно было опустить забрало шлема.

Я выкрикнул что-то нечленораздельное и опять повалился на спину. Ослабшие руки машинально прикрыли лицо, но это не спасло от очередного удара — в этот раз досталось правой скуле. Глухой удар, а за ним — взрыв боли и ощущение, что моя голова сантиметра на три вошла в мягкий грунт.

Запястьем левой руки Утмар надавил мне на горло, и я почувствовал, что начал задыхаться. Я схватился за его руку в тщетной попытке оторвать ее от себя, но напарник был слишком силен, а я ослаб до предела.

Впился ногтями ему в кожу и начал рвать плоть, как обезумевший кот. На большее просто не было сил. Утмар чуть ослабил хватку. Из горла вырвался гортанный крик, и я соскользнул в сторону. Попытался отползти, но лишь бесполезно заболтал ногами.

— Какого хрена ты творишь? — прохрипел я.

Утмар не ответил. В его руке блеснуло лезвие ножа. Того самого, которым я вчера добил искалеченного участника турнира. Как же невовремя силы покинули меня!

Спутник подобрался ко мне, схватил за горло, занес нож над головой, держа его клинком вниз.

— Приди в себя, Утмар, — с кряхтеньем прошипел я. В горло мне словно попала горсть песка.

— Прости, Шой. Я не хотел этого. Но у меня нет выбора. Я хочу спастись.

Лезвие, с тихим свистом рассекая воздух, резко опустилось вниз. Я не нашел ничего другого, как активировать «Временное расширение», надеясь, что оно не иссушит мне мозги окончательно.

Время вокруг потекло по-иному. Рука Утмара медленно двигалась вниз, лезвие тускло поблескивало, а я смотрел на все это, ожидая плачевного исхода. Снова попытался вырваться из крепкой хватки обезумевшего напарника, но все, что мне удалось, так это чуть сдвинуть голову в бок почти перед самой встречей с лезвием. Клинок не попал мне в глаз или скулу, как того, должно быть, хотел Утмар. Вместо этого он прочертил полосу по левой щеке. Рука с ножом вновь стала подниматься, чтобы нанести следующий удар. Но я сообразил, что нужно делать. Медленно поднял руку и опустил забрало шлема.

Лезвие ударило точно в узкую прорезь для глаз и соскользнуло, прочерчивая косую полосу по забралу.

— У-у-тма-а-р!.. — прогремел мой голос, растягиваясь как каучуковый жгут.

И тут время вновь вернулось в привычное русло.

— Ты что творишь? — закончил я фразу. Неужели мой пси-удар, предназначавшийся для ползунца, свернул мозги и ему? Хотя про спасение он говорил вполне осмысленно.

Спутник, наконец, сообразил, что удары по защищенному шлему не приносят результата, поэтому прицелился чуть ниже и опустил нож.

Стальной холод вмиг перешел с клинка в мою ключицу, принеся собой и тупую боль. Я закряхтел, а Утмар вырвал из меня клинок, занес над собой. Три капли крови упали ему на лицо, но он, разгоряченный, этого не заметил.

— Остановись! — только и успел прокричать я, как блестящее лезвие вонзилось мне в грудь, вошло почти на треть своей длины.

Превозмогая слабость в руках, попытался отбить следующий удар, и клинок попал мне в левое запястье, точно под хитиновый щиток. Темная кровь хлынула из раны, но боли я почему-то не ощутил, лишь на задворках сознания промелькнул страх. Умирать, истекая кровью, совсем не хотелось.

Утмар вырвал нож из раны, я инстинктивно прижал поврежденную руку к груди и пополз, елозя ногами по сырому полу пещеры. Нащупал ладонью рукоять меча, рванул, но оружие не поддалось — в спешке я забыл, что заблокировал ножны, чтобы они не открылись.