Ладно, что-то я задумался не о том. Снова почесав щетину, решил, что приводить женщину в сознание пока не нужно. Если она увидит срубленную святую осину, которую я обложил сухими брёвнами, хворостом и поджёг, то эльфийку в религиозном исступлении может Кондратий стукнуть, или крыша окончательно потечёт. А мне Арвен нужна в полном здравии, ясном уме и относительном ко мне хорошем отношении. Поэтому, оставив её валяться на земле, занялся приготовлением большого костра. Пришлось побегать, собирая всё что под руку попадётся, включая даже сухую травку и веточки. Таскать огромные сухие ветки и тем более брёвна в кармане — одно удовольствие, не нужно горбатиться и потеть летним зноем. Мне хотелось сжечь всё, включая огромную крону, — поваленная осина была о-го-го какая, метров двадцать пять высотой и почти метр диаметром. Пришлось постараться, чтобы плохо горящее «святое бревно» занялось огнём.
Вскоре, взвалив девушку вместе с тяжёлыми цепями на себя, я ушёл подальше отсюда, в обратном направлении от места, куда ушла толпа эльфов-охальников, наверное, в той стороне посёлок. Нам явно было нужно не туда. От тяжести пришлось спрятать всё оружие и часть одежды в пространственный карман, чтобы тащить серую с цепями на своём горбу. Пот градом лил с меня, лето и дополнительный груз тому способствовали. Нет, я совсем не глупый, помнил о своих особенностях божественного ранга. Пытался убрать пудовые цепи в пространственный карман, но, видимо, пока они «принадлежали» живому существу, то есть надеты на Арвен, волшебный навык не срабатывал.
Прям как с деревом: пока оно воткнуто в землю, забрать себе на карман я его не мог, только после того, как выкорчую или срублю. Значит, я не мог припрятать для снижения нагрузки ни предмет, ни одежду, которые соприкасались с живым существом. Не знаю, как быть в дальнейшем, но пока придётся тащить. Пройдя пару километров, я полностью выдохся и упал вместе с ношей наземь отдохнуть. В процессе, каюсь, не забывал облапать с ног до головы красавицу. А чем ещё заниматься на вынужденном отдыхе?! Тем более если дама вроде не против, раз лежит без сознания?!
В какой-то момент Арвен пришла в себя, а я вовремя не успел убрать свои вездесущие пальчики, конечно же, она заверещала и начала ругаться и лягаться, как бешеная, мол, я обещал её не насильничать. Но я просто не мог не трогать её за аппетитные груди, попу, спину, бёдра и лоно — это было выше моих сил. Со мной творилось что-то странное, снизу-вверх прямо из паха поднималось зудящее чувство похоти, напрочь вырубая мозги и критическое мышление. Еле сдерживался, чтобы не навалиться на красивую, впервые увиденную мною голую женщину и взять её прямо здесь, на траве. У меня, кажется, стремительно развивалась фрустрация — психическая, сексуальная проблема. Нужно отдышаться, взять себя в руки и извиниться: эльфийка мне нужна, не стоит злить её и самому злиться на её женское начало, которое так сильно будоражит меня.
— Прости, виноват, это выше моих сил, — краснел я то ли от стыда, то ли от прилившей к щекам крови от возбуждения. — Я никогда не трогал и не видел голых женщин. Такие, как ты, «хозяева», не позволяют нам этого, зато свободно насилуют наших ночами, пока супруги не видят! И прошу не забывать, я тебя лапал, но не насиловал. Свои обещания я выполняю.
Девушка с длинными пудовыми цепями извернулась, закрыв свой пах руками, при этом зло сверкала глазами на меня. В очередной раз обматерив меня грязными словечками, Арвен сказала:
— Включи в обоюдную клятву ещё пару пунктиков, что меня нельзя лапать, целовать и прочее!
— Хорошо, обещаю, но лишь до момента, когда ты сама мне этого не позволишь, — торжественно подняв руку вверх, поклялся я. — А теперь нам нужно уходить отсюда. Я тебя нести снова не буду, ты под центнер весишь с этими железяками!
— Если я теперь свободна, то что ты хочешь от меня в благодарность за спасение, кроме секса, которого не будет? Никогда!
Я бы не был столь категоричным, стерпится — слюбится, но вслух сказал:
— Пока ничего, мы просто беглецы и будем помогать друг другу в меру своих сил и возможностей, хорошо? Ты беглая эльфа, приговорённая на заклание, я беглый раб, которого распнут при пленении. Небесами и самой судьбой нам предписано быть вместе, всегда, — мои высокопарные сентенции на вдову не действовали, Арвен лишь презрительно отмахнулась от них. — И ещё, Арвен, не стоит ставить себя выше меня, и я отвечу тем же.
— Хорошо, я пойду за тобой, но мне обязательно нужна хоть какая-то одежда. Ладно будь в лесу я одна, но ходить и чувствовать, как ты прожигаешь взглядом интимные зоны моего побитого тела, не смогу!
От последних слов меня скривило: последнего сладкого лишают, но Арвен права, меня это отвлекает. Мы шли в безопасной, изначальной, лёгкой зоне леса, зайчики и фенеки разбегались от нас, но всё равно нужно было смотреть по сторонам, а вдруг какой охотник нас увидит?! Не нападёт сам, так сообщит своим, и нас будут преследовать. А я, к стыду своему, пялился на эльфийку, не мог отвести взгляда, не обращая внимания на местность вокруг.
Из одежды у меня были только рваные тряпки, которые остались на мне от рабской доли. Их я и передал. Глядя, с каким отвращением Арвен смотрит на бомжатское одеяние, я злорадно улыбался.
— А другого ничего нет? А то, что на тебе? Можно мне что-то поприличнее надеть?! — попросила Арвен. — Это же какая-то роба висельника, который никогда не мылся. Или это тряпьё грызли крысы!
Так и хотелось сказать ей: «Гуляй рванина! Почувствуй себя рабыней, „хозяюшка“!». Но сдержался, пожав плечами:
— Или так, или голой. Одежда на мне добыта в боях с превосходившими силой противниками. Если что, дополнительные бонусы на ней дадут мне возможность снова убить эльфов или неразумных тварей, спасти нас обоих. Надевай, что дают. Я явно сильнее тебя, по крайней мере, в нынешнем твоём состоянии, мне и одевать экипировку получше!
Печально вздохнув, Арвен начала одеваться в мои старые рубища — балахон и шаровары. Что поделать симпатичной вдовушке, если я не собирался отойти или отвернуться? Пришлось ей повернуться ко мне спиной, чтобы одеться. А я решил вернуть ей, по моему мнению, крайне удачную шутку. Да, ребячество, но что поделать, когда столь красивая женщина одевается? Мне теперь что, не видеть её симпатичных, хоть и излишне худоватых попки и бёдер?!
— Уж вроде ноги на исходе, а юбка всё не началась.
— Всё?! Насмотрелся, поэт?! Больше не увидишь меня голой. Никогда! — сжав губы, процедила она.
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Моё мнение об этом прямо противоположное. Полюбила глупого гнома, полюбишь и меня!
— Любовь зла — полюбишь и козла! — вернула мне Арвен.
— Скоро у меня отрастёт куцая бородка, встану на четвереньки и буду вылитый козлина! Любовничек, как ты заказывала, дорогуша! — засмеялся от всей души я.
Глава 9. Мамонты
Присмотрелся к ней, точнее, к лохмотьям на ней. Ну прям если бы не удлинённая мордочка и заострённые ушки, то типичная человечья или гномья рабыня, только на лоб штемпель «MUL» осталось поставить, будет как у меня. Mul на синдарине, языке серых эльфов, означает пленный или раб. Стопы и пяточки у госпожи-эльфийки были мягкими, нежными и холёными, ходить по лесу босиком Арвен не могла — больно и царапалось. Отдал ей свои мягкие тапочки, те вонючие кабаньи, что у меня остались, новая пара. Сам же ходил в обуви путешественника.
На эльфийке остались тяжёлые металлические цепи — как далеко она с ними уползёт? Так и знал, Арвен прошла не так много на своих двоих и вскоре упала. Избитая, замученная и изнасилованная женщина и пудовые «гири» несовместимы и не ходят вместе. Она и так волочилась за мной как улитка всё время, а теперь всё, говорит, что больше не может. А вдруг её сородичи организуют погоню? Отсюда надо убираться!
— Хватит, ну чего расселась, — уговаривал и шипел я на Арвен. — Мы отошли дай бог километра на три от священного дерева! Вставай, пойдём.
