духа, способности поставить себе четкую цель и осознанно идти к ней, не отвлекаясь ни на что постороннее. Мало кто из современных молодых людей, избалованных прогрессом и обилием разного рода развлечений, способен демонстрировать такую целеустремленность. По сравнению с каким-нибудь Васей из Мухосранска, они как инструментальная сталь против холодца. Даже чисто физиологически.
Впрочем, для Китая это тоже далеко не самые обыкновенные детишки, да и у нас тоже хватает спортсменов, которые хорошо мотивированы и натренированы. Ну зато я теперь точно знаю, каким будет основной критерий отбора первой волны моих “игроков”.
— Что привело вас сюда, молодые люди? — молодой монах в серой робе встретил нас у входа в монастырь.
— Хотим посмотреть на ваших лучших бойцов и выяснить, так ли они хороши, как о них говорят, — нагло усмехнулся я.
— Это место не для соревнований и развлечений, — покачал головой монах. — Люди приходят сюда в поисках истины. Туристам здесь нечего делать.
Туристам? Этот парень вообще не соображает, кто перед ним? Мы переглянулись. Поднимать лишний шум, конечно, не хочется. Ну да ладно, я обещал подруге кунг-фу развлечение, значит так тому и быть. В крайнем случае можно будет потом почистить воспоминания монахов. Тем более, мы хотим проверить одну гипотезу, которую Селеста озвучила, посмотрев в ютубе некоторые записи об этом месте. Если она права, у нас появится уникальная возможность выяснить чуть больше подробностей о планах наших врагов.
— Если вам так противен дух здорового соперничества, я просто получу то, что мне нужно, силой, — ответил я, направляясь вперед. — Вам ведь не запрещено использовать свои навыки для самозащиты?
Вместо ответа, монах принял боевую стойку. Шутки ради, я нанес ему прямой и открытый удар, имитируя поведение типичного новичка. Он попытался провести какой-то из простых приемов — захват, удар локтем в челюсть и ребром ладони по шее, но вместо этого сам был скручен в этакий человеко-шар для боулинга и пинком отправлен прямо в закрытые ворота. Ветхие деревянные двери не выдержали такого напора и развалились на части. Страйк! Честное слово, не понимаю, почему считается, что попасть в Шаолинь так сложно. Он ведь огромный, ну как в него можно не “попасть”?
Монах тут же рывком поднялся на ноги, оттолкнувшись от пола спиной. Эти ребята довольно крепкие, так что можно не слишком сдерживать силу.
— Самое время извиниться за то, что не сумел распознать сразу двух тигров, стоявших от тебя в пяти шагах, — заметил я. — Заодно поблагодарить за то, что тебе сохранили жизнь и позвать более опытных бойцов, чтобы твоему Настоятелю не было стыдно за низкий уровень подготовки своих учеников.
Монах действительно поклонился, складывая вместе кулак и ладонь. Неплохой самоконтроль!
— Пожалуйста, следуйте за мной, — произнес он и направился вперед, слегка прихрамывая.
Мы вышли в широкий внутренний двор, где наш проводник несколько раз ударил в массивный колокол. Через минуту площадка заполнилась людьми. Боевых монахов в монастыре немного — всего около сотни. Но все равно, зрелище захватывающее. Своей способностью эмпата я четко ощущал, что передо мной, в некотором смысле, россыпь чистых, пусть и не ограненных, алмазов — незамутненных сознаний, чьи способности отточены, словно лезвие катаны. По сравнению со сборищем преступников, с которым я имел дело совсем недавно, это, конечно, очень большой контраст.
— Сегодня исторический день, — заявил я, выходя вперед. — Впервые за сотню лет ваш монастырь находится под угрозой полного уничтожения.
Монахи обменялись растерянными взглядами. Откуда-то из внутренних помещений вышел и настоятель монастыря — невысокий грузный мужчина с тяжелым взглядом, одетый в оранжевые одежды.
— Это не шутка, — предупредил я. — В моих силах сравнять это место с землей.
В доказательство своих слов, я просто сделал шаг вперед, прекратив компенсировать магией часть огромной массы своего настоящего тела. От такого потрясения земля под моими ногами вздрогнула, а гранитная плита, на которую я ступил, растрескалась. Селеста благоразумно осталась позади в качестве зрителя и просто ради страховки.
Настоятель побледнел и впился в нас пристальным взглядом. Его охранники судорожно клацали что-то в своих телефонах, но вышку сотовой связи и все прочие коммуникации я заблаговременно отключил.
— Но в качестве дани уважения к истории этого места и вашему настоятелю, я позволю вам отстоять честь Шаолиня, — продолжил я. — Нападайте. С оружием или без, поодиночке или все разом — мне это безразлично. Всего капля моей крови — и ваш монастырь будет спасен.
Настоятель чуть заметно кивнул, и монахи ринулись вперед. Вооружены были далеко не все, но это никого из них не смущало. Кто-то пользовался кистью для занятия каллиграфией, кто-то — палочками для еды или даже обычной флейтой. Откровенно говоря, ребятам, способным разбить стопку кирпичей голыми руками, оружие вообще не нужно. Вдвойне удивительно: они ведь сумели воссоздать “Укрепление костей” и “Укрепление тела” без какой-либо помощи Системы! А нечеловеческие тренировки, которыми они себя истязают с самого детства, выводят характеристики их тела на один уровень с серебряными авантюристами. Как для Земли — ну очень круто!
Следующие несколько минут я чувствовал себя, будто Нео, которого угораздило попасть в толпу агентов Смитов. Ежесекундно приходилось уклоняться, отводить удары, избавляться от захватов и отправлять самых настырных-монастырных в полет. Надо признать, что натренированы они неплохо, хотя общей слаженностью действий не блещут. В своей школе боевых искусств я часто устраиваю подобные свалки, так что мне есть с чем сравнить.
Конечно, настоящих мастеров здесь совсем немного: большинство монахов тянет лишь на четвертый-шестой дан и лишь некоторые уникумы могли бы посоревноваться в мастерстве с мастером Соларом. Но никого, даже близко сравнимого с Сефиротом я здесь не нашел. Ограниченный человеческий мозг в принципе не способен на такие чудеса, если только его с самого рождения не посвятили целиком одной-единственной задаче. Ни один нормальный человек не может позволить себе такой роскоши, не потеряв при этом здравый рассудок.
Но все же это не значит, что я ничему не могу у этих монахов научиться. Проблема, над которой я бьюсь, находится не в области техники — там все давно уже доведено до совершенства — а в области психологии, воли, “просветления” если можно так сказать. А это как раз тот вопрос, которому здешние монахи уделяли гораздо больше внимания, чем когда-либо уделял я сам. Сталкиваясь с каждым из них, я старался понять его личность, пропустить через себя, выделить суть.
Без особого труда разбросав слабых соперников по разным
