Тишина, она стояла долго. Мы с чувством некоего стыда и вины смотрели вслед уходящим (а вовсе не боялись повернуться к Лилит). Мы, наверное, просто отдавали им, горожанам Шварцтадда, увидевшим череду коронаций на своих Системах, дань чести.
Мы сожалели.
Но поворачиваться никто не хотел. По крайней мере первым. А может, просто не хотели нарушать эту прекрасную тишину глубокого шварцтаддского вечера.
Правда, нашелся тот, кто полностью и целиком обломал этот прекрасный момент общего (почти) единения. Этот кто-то самым беспардонным образом, пусть робко и очень неуверенно, задал вопрос, ответ на который сильно повлияет на наше ближайшее будущее. И не только на наше. Таинственный кто-то, пошлепав меня по плечу нашлепкой на кончике хвостика, тихо спросит:
- А кто-нибудь из вас знает, как заставить филийского вжуха отречься от трона?
Глава 22
Они были как на подбор. Мощные, неимоверно плечистые, в тяжелых полированных латах, закрытых ниже пояса наборными пластинчатыми юбками. Суровые, как будто высеченные из камня лица, бородатые и гладко выбритые, но с одинаковым выражением опытного бойца, готового к бою с опасным противником. Особо выделялись топоры, самые настоящие двухлезвийные секиры таких размеров, что это казалось даже слегка абсурдным.
Все от 100-го до 115-го уровня.
Сорок могучих здоровяков. В чистом поле.
— Не думал, что ты выйдешь к нам навстречу, проклятый Герой…, - неторопливо прогудела самая главная образина в виде слегка уже седого здоровяка, стоящая перед этим мини-войском. Борода у него была настолько длинной и густой, что выгравированного на кирасе символа бога видно не было совершенно.
«Загадор Цырм, старший паладин Кеаматта, 115 уровень»
— Город и так настрадался, — ответил ему я, стараясь звучать посолиднее, — Последнее, в чем он нуждается, так это в битве с силами зла на его улицах. Или во дворце.
Гном прищурился, окончательно пряча глаза под надбровными дугами, на каждой из которых пьяная белка могла бы отплясывать гопак. За его спинами мерно сопели 39 убийц высочайшей квалификации, а за моей был лишь экипаж «пиратов мутной лагуны» во всем своем несерьезном отношении ко всему. Ах да, и еще император, нервно посматривающий на всех из высокой травы. Стрелочка у нас организовалась в сотне метров от внешней городской стены Шварцтадда, с которой сейчас на все происходящее пырилось очень много неравнодушного народа.
— Не пойму никак, — наконец вновь загудел старший паладин, — То, что ты заботишься о городе — брехня полная. Лицемерство! Но себя назвал верно, злом. Так кто ты, лицемер или приспешник демонов, а, «герой»? Или и то, и другое?
— Дядь, ты с дуба рухнул? — открыто улыбнулся я, — Силы зла тут именно вы!
Никогда не думал, что бороды у гномов имеют свойство распушиваться как от удара током, если оный бородоносец внезапно испытает великое смущение и возмущение. А тут прямо как по сигналу, раз — и куча подбородковых одуванчиков! Одуванищ, даже!
— Ты…, - зарычал главгном, со скрипом сжимая свои лапищи на топорище своей огромной секиры, — Как ты смеешь…
— Не спеши, дядька, — примирительно улыбнулся я, — Подраться мы успеем. Хочешь докажу свои слова?
— Мы тридцать лет и два года защищаем границы Шварцтадда, ты, выплюнутый Бездной ублюдок!! — внезапно сорвался могучий черноволосый бородач, стоявший по правую руку у Загадора, — И ты смеешь нам в лицо говорить, что мы — зло?!!
Весь паладинистый табун грозно загудел, хватая покрепче свои здоровенные секиры и начиная меня потихоньку обступать. Девчонки, стоящие в десятке метров за моей спиной, вслух занервничали, но были грозно зашиканы Митрагард. Вот на демоницу бравые паладины косились изрядно…
— Тихо, парни! — гулко взревел главный бородач, — Никуда он от нас не денется! Мы пришли за ним и вот он перед нами! Бою быть! Но Кеаматт — это справедливость! Мы его выслушаем! Даже если придётся стиснуть зубы до крови! Начинай свои лживые речи, лжегерой!
С явно видимой неохотой гномы сделали шаг назад, меряя меня взглядами, как бабушки в больнице смотрят на подростка с волшебной бумажкой-«вездеходом».
— А не будет речей! — широко улыбнулся я, — Вы тридцать лет и два года защищали границы, так ведь? Вы знамениты! Думаете, мне сложно было узнать о том, кто вы, как себя ведете, какие цели преследуете? Да первый же человек во дворце рассказал! Вы же сюда за мной явились, так ведь? Ну, за нами?
— Верно говоришь, Мач Крайм, — набычившийся Загадор слегка расслабился, — Мы по твою душу. Тебя, творящего хаос, разруху и мерзость, нужно уничтожить! Выдернуть как сорняк из нашего мира. А затем — и всех демонов, зло перед лицом нашего бога! Это наша миссия!
— А моя…, - не стал я обращать внимания на оскорбления, — …в том, чтобы помочь сдавшемуся Шварцтадду максимально безболезненно выполнить условия победивших его в войне демонов. Не дать ему сожрать самого себя в пламени гражданской войны. Сохранить жизни, порядок, уклад. Помочь наладить торговлю с соседями. Убьете меня — и всё, что я здесь достиг, превратится в прах. Империя Тьмы останется при своих, Шварцтадд станет пустошами, полными бандитов и отщепенцев. Такое не нужно ни шварцтаддцам, ни демонам. Но нужно вам, воинам Света и Добра. Для вас Шварцтадд хорош побеждающий или снесенный до основания, но никак не сотрудничающий с бывшими врагами! Так кто из нас зло?
Эти молодцы были силой посерьезнее, чем те Герои, что проживали в столице. Спаянный коллектив, нередко путешествующий по всему Хелису в целях истребления зла и несправедливости. Те еще рубаки. Только вот им, этим гномам, было глубоко плевать на прочие проблемы, одолевающие местное население. Пришли, порубили нечисть, собрали выпавшее, ушли. Самозванная Высшая Справедливость, рассматривающая меня сейчас как своего непосредственного врага.
А врагом я был тем еще! После нашей чехарды с короной все политически активные горожане ощутили себя на дне… и под предводительством Виталика Первого. Мои ставленники, видимо, не до конца утратившие чувство реальности, поспешили загрести все свободные бразды правления в свои руки и затем устроили просвещение масс, на которых (и с помощью радио) объяснили народу, что дела его — жопа. Деньги кончатся, начнется голод, империи — хана. Нужно срочно шуршать, товарищи граждане. Выхода нет.
И вот на этом славном моменте из лесу выперлись паладины, от приближения которых сломленные духом, угнетенные телом и ушибленные рассудком тут же воспарили на воздусях, визжа как последние сволочи о гномах, кто поставит меня на мое место раком, а потом злостно надругается во имя добра. И тогда всё станет хорошо. Опять мне в борщ реваншисты срут!
Пришлось нам переться в чистое поле на битву великую, ибо стало так — кто победит, того и тапки. Либо паладины отмудохают меня сотоварищи и тогда посольство Империи Тьмы попросту отъедет восвояси, оставив тут всё на произвол судьбы, либо я сделаю воинам Кеаматта козью морду, что полностью деморализует всю оппозицию и приведет в конечном итоге страну к её темному и торгующему с демонами будущему.
— Где вы были, когда пал Шварцтадд?! — рыкнул я, глядя на уже откровенно злящихся гномопаладинов, — Шляться по лесам много ума не надо! Если за вами остаются развалины, плачущие сироты и разоренные королевства, то говно эта ваша справедливость!
Удар Загадора был молниеносен. Вот огромный двуручный топор лежит на его плече, а вот уже, нестерпимо блеснув светом, с диким лязгом врезается в мой нагрудник. От удара я отступаю на шаг назад, хмыкаю, выдираю ногу из податливой почвы, в которую меня слегка погрузила сила удара гномьего паладина, а затем поднимаю голову, сталкиваясь с Загадором взглядами. Трачу секунду на злую, наглую, вызывающую усмешку.
А затем, быстро сделав шаг вперед, прикладывая паладина «Бастионом любви».
БОМ!!
Гном очень крепок и тяжел, но все равно отлетает на пару метров назад, где его опытно ловят соратники. На головах гномов материализуются глухие шлемы, из смотровых щелей которых на меня смотрят яростные глаза.
