— Вот такая вот аристократическая драма, — дослушав, прокомментировал я. — И сочувствую тебе, и радуюсь, что не стала мужем говнюка…
— А уж я-то как радуюсь!.. — Араэле улыбнулась. — Жизнь превратилась бы в кромешный ад. Наслышана от тех, кому не повезло…
Мы всё больше и больше удалялись от входа, и проклятия разъярённого Бонги, перемежаемые лишь грохотом двери, звучали всё тише и тише. Спешить нам теперь было некуда. Пока Бонги не уберётся — нас не сможет забрать Рубари. В том, что он обязательно прилетит, я не сомневался. Вряд ли наш дирижабль сбили — у Рубари было достаточно времени для бегства.
Мы с Араэле добрались до просторных кабинетов руководства, где вообще зависли надолго, перерисовывая всё, что только можно. Я не всегда понимал, почему тот или иной логос расположен в каком-то определённом месте. На стенах, на потолке, на полу… Понятно, что делалось это не просто ради развлечения — каждый логос и каждая цепочка символов за что-то отвечали. Самое смешное, что это могли быть, к примеру, древние кондиционеры… Или обогреватели, наоборот. Всё, что угодно…
По мере сил я девушке помогал — с черчением и письмом у меня всегда было неплохо. По-хорошему надо было прямо сейчас бежать и забирать сферы познания пневмы, но… А я вот и не понимал, почему девушка не торопится. А сам просто не хотел рушить идиллию, во время которой сливалось всё то, что Араэле узнала за время своей жизни: про то, как получать капитанский патент, про то, куда можно обратиться на Большой Скале, найдя артефакт…
Когда мы оказались внутри закрытой части ликея, с девушки как будто обет молчания спал. Всё, что она раньше отказывалась объяснять — или делала это крайне неохотно — сейчас выдавала без лишних уговоров. А подобная откровенность для этого мира была, если честно, большой редкостью. Например, я узнал, что у неё есть восемь братьев — и это, как выяснилось, очень нехарактерно для домов. Но её отец и мать любили друг друга и хотели много детей. Да и сами выросшие дети очень скоро начинали помогать родителям, укрепляя связи дома…
И да, как оказалось, дома и вправду нередко воровали друг у друга ценности. Особенно всякие артефакты и ценные логосы. У её дома, например, был работающий артефакт, который в день выдавал одну бочку целебной воды. Вода способна была обновить организм до почти идеального состояния. Подобных артефактов насчитывалось около двух десятков, и фактически за счёт них люди здесь жили очень долго, старея крайне медленно.
А ещё был артефакт, который поднимал над их родовой скалой непроницаемый купол, способный продержаться почти три года. И собирателей пневмы у её дома было два — хоть и слабеньких. А сама девушка сама была немного пневматиком и графиком. Пусть она знала не слишком много, зато могла совмещать оба умения — а это вообще редкое свойство.
Чем больше Араэле откровенничала, тем сильнее орал мой внутренний сканнер неудач, сообщая о приближающихся проблемах. В идеале, надо было хватать заболтавшуюся девчонку в охапку и спешно бежать. Однако чем больше я об этом думал, тем сильнее было ощущение будущих проблем, которые явно были как-то завязаны на девушку. И это, если честно, немного сбивало с толку…
Мы переходили из одного кабинета в другой, когда я задержался, завязывая горловину рюкзака — и в этот момент всё вокруг стало чуть более красным. Я поднял взгляд и уставился на алую сферу, которая дрожала, вибрировала, но не издавала ни единого звука. О таком я здесь ещё не слышал, и, коснувшись пальцами, понял, что, видимо, это было следствием полученного мною свойства.
— Алло, Фант! Я знаю, что это ты! Привет! Не отвечай!
И я промолчал, понимая, что голос, видимо, слышу тоже только я.
— Слушай внимательно! Когда всё начнётся — не убивай её! Ты понял?.. Н… ай… …эле! Н…ай… ги!..
В этот раз помехи были такие, что мне только и оставалось, что слушать…
— Ну всё, пока!
Получена просьба: когда всё начнётся, не убивать Араэле.
Дополнительно: не убивать Бонги.
Оптимально: Фант, Араэле и Бонги должны выжить, когда закроется Ипили-Тонпсион.
Я был совсем не против выжить. И чтобы Араэле выжила. И ладно, даже Бонги можно не убивать. Сразу, во всяком случае — вот как выйдем, так и прибьём…
— Фант, ты где застрял? — крикнула Араэле, заглянув в кабинет. — Пошли чего покажу!
Однако до кабинета мы не дошли. Девушка неожиданно дёрнулась, протянула руку к стене и начала часто вздрагивать.
— Араэле! — я сделал шаг к ней, но она резко обернулась и уставилась на меня пустыми провалами глаз. — Вот ять!..
— Фант! — визгливый голос исходил оттуда, где был виден рот Араэле, но губы её при этом были сомкнуты. — Ты нам нужен! Возьми ключ!
— Да щаз, ага! — ответил я, отступая и хватаясь за жезл.
И только тут я понял, что он сейчас абсолютно бесполезен. Ведь я не могу врезать по страшной морде ничем, чтобы не повредить Араэле. Дёрганой походкой она двинулась ко мне. На миг я увидел её настоящие глаза, полные ужаса, но тут в чертах её лица снова проступила отвратительная маска. Говорят, в таких ситуациях кадилом в лоб помогает… Но я не священник, да и кадило… Ещё пойди его здесь найди… Что туда внутрь-то кладут? Масло какое? Смолу?..
— Ты нам нужен! — снова завизжало непонятное создание, захватившее Араэле.
Я попятился, а потом развернулся и побежал — туда, где у ворот бесновался Бонги — на ходу пытаясь придумать выход из ситуации. Ничем сейчас я не мог помочь Араэле, вообще ничем. Да и явно не она сама была им нужна. Вот только Бонги, с провалами вместо глаз, выскочил из темноты мне навстречу, прежде чем я добрался до ворот… Я не успел ничего сделать — просто не ожидал его появления. Его кулак резко влетел мне в живот, заставив согнуться от боли, а потом что-то тяжёлое опустилось на затылок, выключая сознание. Ненавижу терять сознание!..
Глава 50
В которой объясняется, почему я ненавижу терять сознание, в которой я объясняю сам себе разницу между одним страшным призраком и десятком таких, которых уже не боишься, а ещё в ней же я общаюсь с представителями далёкого прошлого и узнаю немного про свою спутницу и её заклятого врага, устраиваю тесла-шоу и… Впрочем, зачем забегать вперёд?
Чем потеря сознания отличается от сна? Да хотя бы тем, что, приходя в себя, невозможно вспомнить, что с тобой было — и почему ты здесь оказался. Я уж молчу о неприятных ощущениях, которые и были причиной потери сознания… Ведь пока лежишь — боли не чувствуешь. А когда приходишь в себя — очень ясно ощущаешь, что тот удар по затылку, отправивший тебя в нокаут, не прошёл бесследно, и затылок всё ещё болит. И всё-таки самое неприятное — это дезориентация…
Со сном так не бывает. Если ты не был перед сном пьян в стельку, то точно знаешь, где уснул и где проснулся. А если даже с непривычки запамятовал — всё равно быстро вспомнишь все подробности. А вот после потери сознания, как и после сна под наркозом, ты никак не можешь понять, что с тобой произошло, как ты вообще тут оказался — и что теперь делать…
Вот и в этот раз я открыл глаза и всё не мог понять, где нахожусь — и какие извилистые тропы моей жизни, судьбы и невезения привели меня сюда. Ровно до того момента, пока перед моими глазами не оказалось знакомое лицо, принадлежавшее Араэле — только с тёмными провалами вместо глаз.
— Чтоб тебя черти в аду жарили! — по-русски сообщил я лицу, отшатываясь назад, но, к несчастью, всё ещё лёжа на полу.
И в тот самый момент, когда я начал двигаться, последствия удара по затылку навалились на меня со всей своей серьёзностью… Нахлынуло головокружение, пришла тошнота, а с ней и страшная боль, заставившая меня громко застонать. На лицо имелись все признаки сотрясения мозга. Штуки неприятной — особенно, когда тебе, наоборот, надо бы двигаться как можно активнее…
— Очнулся! — визгливо сообщила куда-то в сторону захватившая Араэле тварь.
— Хорошо… — прошелестел знакомый шёпот. — Хорошо, что очнулся — ночь не бесконечна… Надо успеть.
