Нормальные люди даже в дерьме найдутся, надо только поскрести основательно.
Он немало интересного рассказал, в частности, то, почему неожиданно бандитов было больше. Деревня временно объединилась с какой-то пришлой бандой с северо-востока. И вообще-то, они сами намеревались нагрянуть в город, посеять панику, пограбить, а может и захватить, если повезет. Так что мы вовремя на огонёк заглянули.
— Вот голос народа, — благостно поведал я насильникам, убийцам, разбойникам. — теперь мой приговор: обернуть крепкую веревку вокруг их шеи и отпустить. Да рассудят их по делам Создатели!
Они повисли, закривлялись, заплясали на веревках, но мне это было не особо интересно, потому что я уже ушел с площади.
После разбора нового задания лесорубам, не откладывая, я навестил вчера же семью Мелама Тектоса. Дети его, уже взрослые, не отмеченные Даром, обретались в столице. Сумел вывезти, обучить, пристроить у купца какого-то. Сам с женой жил, зарабатывал в Самуре, «здесь он родился — здесь и помрет» — по его словам. С последним нехорошо получилось, надо какие-то основы выживания повторять, у долго не ходивших в боевые миссии, магов.
Зашел, жена его еще не старая, лет сорока женщина, всплакнула у меня на плече, потерянно попросила зайти в дом, рассказать, как так случилось. Честно всё поведал, не скрывая что погиб Мелам по глупости, но добавил: в отчете для королевского совета, куда все документы по боевым потерям уходили, будет как надо для положенной выплаты. Передал магический посох Мелама, все вещи, сказал приходить завтра, когда в ратуше мой бюрократический аппарат выплату оформит.
Кстати о нём. Его я не менял: руки не дошли, да и технические специалисты, занимавшиеся документами, сами ничего не решали. Как прежний наместник говорил, так и оформляли бумаги.
Поскольку Самур — этакая личинка города, было их всего пятеро: рекордер, человек отвечающий за проекты решений по обращениям жителей, административным поступкам и штрафам; чемберлен, типа городского казначея; архивист, отвечал за оформление и сохранность бумажек вроде завещаний, бумаг о покупке земельной собственности, домов; и два коллектора. Да, время профессии не щадит, но вот коллекторы вроде еще с античности обретались и незаметно даже до современности добрались. Собирали они пошлины и штрафы, отвечали за санитарное состояние улиц.
В свободном городе городские чиновники распоряжались городской казной, следили за сбором торговых пошлин, раскладкой товаров, вывесками и штрафами, регулировали цены на рынке. Устанавливали и изменяли внутреннюю организацию ремесленных и торговых гильдий, компаний и других корпораций, осуществляли контроль за качеством продовольствия и товаров, отвечали за городские дороги и стены. Но власть здесь я, потому как наместник, распоряжался всем, а эти пятеро, так сказать, простые подручные.
Была ли среди них коррупция — несомненно. Бытовая, низовая коррупция — она неизменна в слабых государствах, уж про феодальное, где она существовала узаконено, смешно даже говорить. Все эти чиновнички свои должности купили у прежнего наместника, на секундочку. Гортам Затарийский целый аукцион негласный устроил по продаже должностей.
Естественно, их первая цель была свои вложения отбить.
Всех их в первый же день я собрал в зале ратуши, запер дверь на ключ и устроил им «Судный день».
— Я человек простой, — сказал им грозно, — кто ворует при должности, вылетит впереди визга. Не факт, что целым. Вполне возможно без некоторых частей тела. Как вы эти должности заняли я в курсе. Что же, желающим работать со мной — монеты за должность я верну. Но взамен потребую честности!
Остальные могут отправиться в столицу за Гортамом и жаловаться на него королю.
Моя позиция в следующем. Мы все работаем на благо Самура. Самур — это его жители. Мы все работаем на богатство города. Своё придет за ним. Не в процессе, не перед, а после. Я так хочу и никому из вас не позволю хотеть по-другому. Работать вы будете не по обычаям или традициям — работать вы начнете с этого дня, по-моему. Усекли?
Переждав нестройный и жалобный хор согласных голосов, продолжил.
— Каждое решение, оцениваем точки зрения эффективности для города. Не законности — вы поняли? — эффективности. Четких критериев законности не существует сейчас практически нигде. Пример: Торин Глеоран в своей лавке торгует роштийской белой олениной. Приезжают купцы из Роштии, заходят в его лавку, клеймят обманщиком, потому что это не олень, а лань хохлатая. И не роштийская, а эсванская. Купил Торин оленину у купца, который уже в Тритикаме присел за мошенничество, документов по сделке нет, провели по обычаю, свидетели далеко. Ваши действия?
— Так это, — сказал робко городской рекордер Сент Просанус, — купцу штраф максимальный в пять золотых, оленину сжечь.
— Я тебе, полудурок сожгу, — разъярился я, — дом твой вместе с палисадником, меня законы ваши придурочные мало волнуют, Лекаменсгилле их в соответствие еще приведет. Торин конечно дурак в таком раскладе, но лань ту и оленя различить трудно даже специалисту. Обман есть, но неумышленный. Значит, порицание городское и наставление следить за подлинностью товара. Штрафовать не надо: он в следующий раз вообще ничего из столицы не привезет, чтобы не обжечься. А оленину конфисковываем, частично возмещая Торину затраты и раздаем бедным. Вернее так, вы у меня сейчас сядете и городскую Хартию о сиротах будете писать. Так вот, оленину — детям. Всекли?
Они усердно сделали вид понимающий и верномыслящий, но я не обманывался. Что же, Вельг Лекаменсгилле с этим крапивным семенем разберется и вымуштрует.
Дал им задание написать три Хартии: о детях-сиротах, о порядке обращений в городской совет и определить названия городских улиц и площади с нумерацией домов с прибиванием табличек. Обещал, если мне понравится повысить им жалование в три раза. Но при этом запретил подношения, подарки, посулы, почести и поминки. Это всё легальные виды взяток и коррупции, причем даже с регистрацией в городской книге. Мне такого не надо. Эти не справятся с соблазнами — других наберу. Так им и сказал: мол, если вы дураки и не хотите дальше по карьерной лестнице вверх ползти со мной — до свидос, никого не держу.
Сейчас, после казни негодяев, я собирался посмотреть на их потуги законотворчества.
Зайдя в зал ратуши, я уселся в свое кресло, посмотрел на притихших чиновников, взял бумагу с Хартией городских улиц и принялся рассматривать их каракули. Улица Гончаров, Мясная — так всё понятно, традиции не изменяем. Кто живет, чья лавка стоит — так и назовем.
— Так, — выдал я свое резюме, — площадь Самура будет носить название Площадь Влюбленных, дорога к горе, так же будет улицей Двоих, улица Высокопочтенная — нафиг не нужна, мелко плаваете. Будет улица его величества Шайреда Третьего.
Это я говорил про главную улицу квартала, где располагался мой особняк и дома всяких глав гильдий. Поскольку мой стоял отдельно, то её — улочку с одним домом, чиновники хотели назвать Милостной, но я только поржал.
— Это будет улица её высочества Аиши Выдающейся, — закрыл я все споры. — Заодно, сразу рядом присмотрите улицу для Шилнагаила Молниеносного. Не хочу, чтобы его высочество обижался.
— Еще, улица Четкая звучит сногсшибательно, — сказал я, — но поскольку там жил Мелам Тектос, то улица будет названа в его честь, как павшего на поле сражения. То, что там четками торгуют — факт меня мало волнующий. В принципе, здесь и принц был бы доволен вашей работой: заказывайте деревянные таблички у Зигли Белдера с названиями улиц, нумерацию проводить с запада на восток. Жителей предупредить: порча табличек повлечет за собой выходные в заброшенной шахте.
— Что по детям?
Мне подсунули другую бумагу, которую я, просмотрев, отчеркнул сроки постройки дома, уточнил детали по камню — а строить мы собирались каменный. Посоветовался с Вельге Лекаменсгилле по месту размещения, не хотелось его засовывать в трущобы юго-запада. Велел позвать выкликалу и дать объявление на конкурс по эконому дома сирот и воспитательному контингенту. Беспризорных детей в городе хватало. Убегали из деревень, были, потерявшие родителей, не всем везло пристроиться по работе. Дом для сирот собирались строить после ярмарки, там уже с какой-то прибылью я надеялся остаться.
