Шун поставил на стол две глубокие тарелки, положил рядом по ложке и вилке. Из еды в холодильнике был только овощной суп недельной давности, и они заказали себе в ближайшем кафе по стандартному комплекту ужина на вынос.
Вопреки обещаниям, процесс создания игрового тела занял у Ганнера почти четыре часа, и после того, как Миро отключился от Шуна, тот еще долго чувствовал дурноту и приступы головокружения. Асвальд больше часа держал его у себя в кабинете, а потом сам вызвался составить Шуну компанию до утра.
Удивительно, но федерал очень спокойно отнесся к вопросам о Соне и не стал ничего утаивать. Сказал даже, что в свое время восхищался ее техникой владения мечом и тем, как она умела ловить свое оружие в полете обратным хватом.
— Тут ведь какое дело… — Асвальд расправил полотенце на спинке стула, сел, достал из упаковки жаркое и ловко переложил в свою тарелку. — Потрошители тоже заговаривают свое оружие, чтобы извлекать из жертвы артефакты, но, по сути, оно не является духовным. Его нельзя размножить, нельзя управлять им дистанционно, даже модификации оно особо не поддается. Так что вся работа потрошителя с оружием — это исключительно отточенность навыков, опыт. Это достойно уважения.
Шун сел напротив, распаковал свой ужин и поковырял вилкой. Организм перестал реагировать на еду тошнотой, но и аппетита особого не было.
— Вы так говорите, словно… Но потрошители… они почти преступники. Видели бы вы все те комментарии…
— Но это же не реальная жизнь, — хохотнул Асвальд, жуя кусок мяса. — Так что, о каких преступлениях мы говорим? А подобные комментарии оставляли те, кто когда-то оказался слабее твоей сестры, только и всего.
— Вы сейчас оправдываете потрошителей?
— Ну, как бы… — Федерал довольно хмыкнул. — Я и сам потрошитель. И скажу без ложной скромности — один из сильнейших.
— Вы потрошитель? Но вы же федерал. Хотя… да-да… что-то такое вы говорили в нашу первую встречу…
— У каждого должна быть своя отдушина. Конечно, у меня есть свой кодекс. Потрошить лишь тех игроков, кто без труда справится с потерей своего добра. Не забирать особо дорогие вещи без веской причины. И всякое такое.
— Рад слышать.
— Возможно, у твоей сестры тоже был подобный кодекс.
— Но она состояла в клане Пса. Почему вы не рассказали мне?
— А что бы это изменило? Твоя сестра — это твоя сестра. А ты — это ты. Сомневаюсь, что ты вообще возьмешь чужое, даже если его кинут к твоим ногам. Я хорошо вижу всю подноготную человека, и каждый раз удивляюсь, насколько же у тебя чистая сердцевина. Ты словно и не человек вовсе. — Он рассмеялся. — Да и… вспоминая наш старый разговор, к настоящим злодеям я тоже отношусь вполне снисходительно. Не будь злодеев — не было бы и героев, ведь так? Они — как черные дыры, только те притягивают в нужное место материю и энергию и создают новые галактики. А злодеи притягивают положительную энергию, создают героев, а иногда и совершенно новое общество. Они как отрицательный фактор, способствующий эволюции.
— Это красиво, — улыбнулся Шун, повертев вилку в руках. — Вот так соединять астрономические и моральные понятия.
— Я тебе такого кучу наплести могу, — заверил федерал. — Ты ведь в курсе, что основная часть вселенной состоит из темной материи и энергии? И мы до сих пор не знаем, по каким законам они существуют. Как и не знаем законов человеческого подсознания, которое тоже значительно преобладает над сознанием. Мы видим лишь малую часть этого мира и пытаемся выжить по ее законам, хотя руководят этой вселенной совершенно другие законы. Законы скрытой части.
— И какие же?
— Мне-то откуда знать? — Асвальд отодвинул свою тарелку, открыл запаянную одноразовую кружку с горячим чаем. — Но Миро прав, в формуле выживания есть какая-то очень важная постоянная, основополагающая постоянная. И выживают лишь те цивилизации, которые находят ее. — Он сделал несколько глотков, довольно фыркнул. — Или же… чувствуют ее интуитивно. Я думаю, что и в формуле, связующей все основные силы вселенной, должна быть именно эта постоянная.
— Бог? — Шун не смог скрыть ироничных ноток в своем голосе. Он никогда не считал себя особо религиозным человеком.
— Скорее ниточка, которая к нему ведет.
— Вы думаете, у каждого из нас есть в руках такая нить? Что может провести нас прямо к Богу? Минуя все опасности и печали? Звучит немного наивно.
— Я думаю, что эти нити не ведут напрямую, а создают сложный узор, пронизывающий все: человека и звезду, радость и печаль, наслаждение и боль.
— Хм… всегда считал, что печаль, боль, зло с одной стороны, а Бог — с другой.
— Может, поэтому твой узор так и перекосило? — расхохотался Асвальд. Подпер голову рукой и посмотрел на Шуна почти с отеческой теплотой. — Мы отчаянно стараемся избежать того, через что должны пройти. Может, именно поэтому наш путь к Богу так бесконечно долог? — Он перевел взгляд на нетронутый ужин Шуна. — А ты чего не ешь?
— Да как-то не хочется… Это нервное, думаю. После похорон мамы было так же.
— Ты голодаешь всю неделю?
— Нет. Я пью сладкий чай, кофе. Протеиновые коктейли вот…
— Поешь. Даже через силу. Завтра у тебя важный день.
Асвальд поднялся из-за стола, принялся убирать за собой. Подошел к раковине, помыл свою тарелку. Развернулся, вытер руки полотенцем. Шун подумал, что федерал очень естественно чувствует себя у него дома, раскованно и почти по-хозяйски. И на какую-то долю секунды в горле Шуна образовался болезненный комок — так отчаянно сильно ему захотелось, чтобы этот человек никуда не уходил, не бросал его. Не оставлял одного.
Сделав глубокий вдох и справившись с внезапными эмоциями, Шун съел несколько ложек жаркого, жадно запил их горячим чаем, словно боялся, что еда сейчас полезет обратно. Асвальд поцокал языком. Подошел к столу, облокотился на него, оказавшись совсем рядом, улыбнулся и заявил:
— Я знаю, что тебя гложет. Что не дает тебе покоя. Почему ты так сильно нуждаешься в ком-то вроде меня или Миро. Обычно человек не боится одиночества, но это ведь не про тебя, да?
— И-иногда вы просто пугаете меня своей проницательностью…
— Ты хочешь доказательства того, что с тобой все в порядке. — Асвальд сел обратно на стул. — Хочешь, чтобы кто-то принимал тебя таким, какой ты есть, и не говорил, что ты ненормальный. Рядом с нами ты почувствовал себя комфортно, дал себе волю. Потому что мы… хм… созвучны. Ты отчаянно хочешь быть хорошим и думаешь, что людям постоянно надо доказывать, что ты хороший. Но ты видишь, что мы с Миро далеко не идеальны, и нам доказывать ничего не надо. Более того, ты начал понимать, что невозможно контролировать чужие жизни, и даже свою, всегда оставаясь хорошим. Что тебе нужен какой-то новый ориентир. И тебе кажется, что мы можем его указать.
— А вы можете?
— Знаешь… — Асвальд задумчиво прищурился. — Есть два типа книг, которые стоит читать. Один — инструкция, пошагово объясняющая, что и как делать. Второй — пространное художественное произведение, по которому тебя ведет главный герой. Он задается какими-то вопросами, и если ты считаешь эти вопросы важными — книга тебя, несомненно, увлечет. Такое произведение не даст тебе прямых ответов, но подведет к катарсису, внутреннему озарению, и ответ ты найдешь сам. Ответ из инструкции ты поймешь только мозгом, а мозг склонен все забывать со временем. А вот информацию, полученную через катарсис, ты прочувствуешь каждой клеточкой, она останется с тобой навсегда.
— Вы предлагаете мне читать книги?
— Иносказательность — не мой конек, да? — хохотнул Асвальд. — Хорошо, я дам тебе ориентир. Внимание.
Он замолчал. Шун подождал немного, но федерал так и не развил свою мысль дальше.
— Внимание?
— Именно. Все в этом мире завязано на внимании. Куда устремлено твое внимание, туда устремлено намерение. Туда же течет твоя психическая энергия. Куда течет внимание любого человека?
— Не знаю…
— Основное свое внимание человек сбрасывает на то, что любит.
