отвечает: «Ай, лягушка, устал. Не мешай, утоплюсь и дело с концом. Лягушка отвечает: 'Иди, мужик, домой, все будет хорошо».
— Длинный анекдот, повелитель, — прокомментировал Кодзима, воспользовавшись возникшей паузой.
— Да ты дослушай! — отмахнулся я. — В общем, приходит мужик домой, а там дети лезут целоваться-обниматься, обещают слушаться во всём. Жена на коленках прощения молит, ноги целует. Ну, мужик думает: «Блин лягушку-то отблагодарить надо». Пошел на болото. Лягушка выплывает и спрашивает: «Что надо? Что пришел?» Мужик отвечает: «Да добра ты мне столько сделала, давай отблагодарю». Лягушка говорит ему: «Да иди домой. Все хорошо. Иди». Мужик не соглашается: «Да не могу я так, совесть не позволяет». Тогда лягушка говорит: «Ну, ладно, хочешь мне добро сделать — трахни меня»… И тут, вы не представляете, господин дознаватель, лягушка превращается в двенадцатилетнего мальчика!
— Я ничего не понял, повелитель, — с сожалением произнёс Кумбасар.
— Эх… — вздохнул я. — Ладно, идите.
«Вообще-то, это смешно», — услышал я прямо у себя в голове. — «Пошло, но смешно».
— Ты здесь откуда? — спросил я.
— С кем вы говорите, повелитель? — обеспокоился Кодзима.
— С Анной, — ответил я. — Аннушка, выходи, где бы ты ни была.
— Да тут я, — помахала мне с балкона моя штатная телепатка. — Решила посидеть на балконе в резиденции нашего законно избранного президента…
— Я слышу жгучую иронию в твоих словах, — хмыкнул я. — Кумбасар, Кодзима, идите, занимайтесь делами.
Возвращаюсь во дворец и поднимаюсь на второй этаж.
Анна сидит за столиком и попивает что-то вроде компота.
— Это что у тебя? — спросил я, присаживаясь напротив. — Там есть спирт?
— Нет, это морс из свежих ягод, — покачала она головой.
— Ох, тогда не интересует, — вздохнул я. — С чем пожаловала?
— Ты, вообще-то, сам звал меня, — нахмурилась Анна Константиновна Боярова. — Вчера ночью прислал посыльного, который разбудил меня.
— Ах, да, точно, — вспомнил я. — Делов дохрена просто…
— Ну, так? — положила Анна руки на стол.
— Надо будет съездить в Фивы, пару дней там потусоваться, — дал я ей задание. — Пообщайся, послушай, что люди реально думают об этой войне — нужен будет отчёт о настроениях среди населения. Никого кошмарить за мысли я не собираюсь, даю слово, просто хочу знать, насколько можно полагаться на мой народ.
— Так это теперь твой народ? — усмехнулась Анна.
— А разве нет? — нахмурил я брови. — Они живут по моим законам, под моей защитой, получают медицинскую и социальную помощь от меня, платят налоги в мою казну, вербуются в мою армию — разве это не признаки того, что это мой народ?
— Ты захватил их город, — напомнила она мне.
— А когда было иначе-то? — спросил я.
Боярова задумалась.
— В чём-то ты прав, — нехотя согласилась она. — Но они тебя не выбирали, господин праведный президент.
— Выберут, — усмехнулся я. — До февраля осталось немного.
— Выберут и станут повязанными, — констатировала Анна. — С того дня они сами будут виноваты во всём, что с ними произошло.
— А когда было иначе-то? — вновь спросил я.
— Ты ничего не собираешься менять, — произнесла она нейтральным тоном, скорее, констатируя, при этом не придавая этому эмоционального оттенка.
— Не могу согласиться, — покачал я головой. — Я хочу, чтобы у населения выработался некоторый иммунитет ко всей этой мишуре, которой нас оболванивали десятки лет. Буду ставить марионеток, которые будут делать то, что я скажу, но иногда разрешать занять пост президента реальным кандидатам, которые должны ещё родиться и вырасти в новых условиях. Они не готовы, но я их подготовлю. Моя генеральная идея — создать по-настоящему демократическое общество, где люди будут понимать, почему надо идти голосовать и чем чреват выбор неподходящего кандидата. Я изменю тут всё. По-настоящему.
— Амбициозно, — хмыкнула Анна. — Мне даже начинает казаться, что ты искренен.
— Смысл мне врать тебе? — спросил я. — От твоего мнения не зависит вообще ничего — без обид, но такова правда жизни и нежизни.
— Да я не обижаюсь, — отмахнулась Анна. — И реально смотрю на ценность своего мнения.
— Тебя всё устраивает? — спросил я. — Может, мужика тебе подыскать? В любую минуту — только свистни.
— А с чего ты взял, что мне нужен мужик? — сально ухмыльнулась Анна.
— Я, вообще-то, президент, топлю за традиционные ценности, — нахмурил я брови. — Так что могу предложить тебе спутника жизни любого пола, при условии, что этот пол — мужской.
— Да я прикалываюсь, — улыбнулась Боярова. — Мне сейчас не нужен мужик, мне и так нормально. Да и какие тут мужики?
— Ну, тоже верно, — согласился я. — Но имей в виду, что подыщем в миг.
— Буду, — пообещала Анна. — Когда мне выезжать?
— Через два-три часа будет готова автоколонна, — ответил я. — Повезут продукцию птицефабрик в Фивы, можешь поехать с ними. Водить умеешь?
— Умею, — ответила она.
— Тогда бери трёхсотый Крузак, — предложил я. — Всё равно без дела стоит.
Производство спирта частично решает топливную проблему, но для бензиновых движков это годится только как временное решение, поэтому мы пытаемся решить проблему иными способами.
Например, в Асахикаве был найден клуб стритрейсеров, где мои разведчики обогатили наши запасы некоторым количеством присадок для повышения октанового числа. Мало, проблемы не решило, но зато позволило повысить октаны у пяти тонн просроченного топлива. Вот и Крузер, на котором поедет Анна, заправлен бензином приемлемого качества.
Вообще, в перспективе надо как-то решать проблему с нефтедобычей и нефтепереработкой, потому что не пройдёт и жалкой сотни лет, как будет освоено производство двигателей внутреннего сгорания, ну и моим японским танкам нужна соляра. В ТТХ написано, что Тип 10 многотопливные, но рекомендована соляра, поэтому нам нужно очень много соляры — танки жрут её как свиньи брюкву.
— Я и забыла, что ты у нас не только праведный, но ещё и щедрый президент, — улыбнулась Анна.
— Ключи в зажигании, — сказал я ей.
— Кстати, что у вас с Кариной? — спросила она.
— Да ничего, — пожал я плечами. — Просто трахаемся иногда.
— А-а-а, — покивала Анна. — И её не смущает,
