– Я видела книги, в которых подробно расписывалось, как их разводят и как заставляют шпионить для хозяина. Но там ни разу не упоминалось, как нетопырей подле себя удержать. Ни слова, – и задумчиво произнесла: – Может, ментальная связь?
– За ментала у нас император, – брезгливо поджал губы Герцог.
– А вместе с ним и хлыщ Авур, – кивнул Его Высочество.
За столом наступила гнетущая тишина. Есть уже никто не хотел, и даже Хан бездумно рвал мясо руками и раскладывал на тарелке, более не наслаждаясь его великолепным вкусом.
– Эй! Чего приуныли? – удивилась малявка человеческая. – Вам нужно их не убить, а отвлечь, и в этом нет ничего сложного. Самки падки на эмоции.
Сказав это, девчонка захлопнула меню и потянулась наконец-то к еде. И правильно, пусть ест. Груди нет, кожа просвечивает, со спины на тощего пацана похожа. Зато коса такая, словно бы вся энергия ушла в волосы. Интересно, если ее остричь, грудь увели– чится?..
– Графитовый! Дао-дво… Гер! – позвал Равэсс, раскручивая на своей тарелке косточку от персика. – Не смотри так на Сумерьку, то есть на Советника, иначе она сейчас поперхнется.
– Что ты сказал?
А в ответ со смешком:
– И не переводи на меня свой прищур, я не красна девица, чтобы от него смущаться и давиться… Соглядатаи выявлены. Действуй, как договаривались. – Капитан команды встал, передав метаморфу косточку. Оказавшись в кулаке Дао-дво, та потяжелела и приобрела каплевидную форму.
– С радостью, – откликнулся разведчик, пряча за пазухой редкий аналог артефакта Тан, тот самый, что некогда открывал для врагов пространственные окна в империю. Гер легко поднял ящик и два бочонка и, чуть ли не насвистывая, направился на выход. Если он и мог начать тщательный анализ и систему отвлечения нетопырей, то лишь после хорошей попойки.
Войдя в дом и поднявшись по лестнице в спальные покои, метаморф с удивлением остановился у своей двери, взирая на противоположную. Цветы, вернее, море цветов, перекрывали ближайший проход коридора и дыхание многоликого. Будь это лилии или розы, можно было бы предположить, что в комнате напротив разместилась весьма любвеобильная смертница, но в корзинах благоухали цветущие яблоневые ветви – знак скорби и сожаления, просьба простить за все.
– Похоже, какой-то сентиментальный придурок изменил своей и заделал ребенка на стороне, – с пониманием хмыкнул Гер и уже хотел скрыться в своих покоях, как услышал знакомый голос на лестнице. Ульс, возница, прислуживающий роду Дао-дво, вполголоса выдыхая проклятья, раскорячившись и медленно ступая, тащил наверх сундук внушительных размеров.
– Не понял, это что такое? – Рычания разведчик не удержал, поэтому мужчина отпустил сундук. Добротное изделие из дерева выскользнуло из его рук и с грохотом полетело вниз. Ступенька, вторая, третья… На пятой или шестой замок слетел, и беглый груз раскрылся, явив на свет дорогое одеяние смертницы и набор оружия из бронзового наследия Даррея.
– Пытается задобрить! – Многоликий двинул ногой ближайшую корзину. – Урод.
Двинул основательно, так, что проломил плетенку, сапогом раздавив нежное соцветие.
– Таррах! – выругался он, сбросил с ноги корзину и неожиданно ощутил тонкий, едва уловимый аромат, поднимающийся от загубленных веток. Дурман-трава! Та самая, что сотрет у девчонки все воспоминания за последние четыре часа. – Ублюдок! Еще и себя решил обелить…
Бочонки и ящик улетели в комнату, застывший в поклоне Ульс был отодвинут в сторону, а бешеный метаморф младшей ветви рода Дао-дво вылетел наружу стремительным стальным ястребом.
После ухода рыжего за столом стало на порядок тише, а в самой столовой менее напряженно. Потому что очень многие из будущих противников предпочитали смотреть в сторону нашего стола, а не в свои стаканы или тарелки. Хотя, что таить, смотрели они на меня и гаденько или цинично ухмылялись. Минута тянулась за минутой, а внимание к моей скромной персоне не иссякало.
– Никогда не знал, что слух о любовнице, занимающей кровати трех кузенов сразу, может вызвать такой ажиотаж, – тихо протянул Бруг и подмигнул мне. – Ты стала знаменитой.
Уж лучше бы и далее жила в безвестности.
– Не просто любовницы, – не согласился с оборотнем Герцог, – а девушки, из-за которой один кузен второго чуть жизни не лишил.
– «Чуть» не считается. – Барон хмыкнул.
– Для внушения и этого наверняка хватило, – заметил Равэсс. – Скажи, Сумерька, Даррей прощения уже просил?
Я не успела ни ответить, ни заметить, что тема не из приятных, а Канцлер уже кивнул, говоря:
– Извинился, назвал все шуткой, а затем Макфарра увел под локоток.
– Да? А мне тут нашептали, что он ее отбил… – ухмыльнулся Хан и, глядя в мои округлившиеся глаза, лишь развел руками. – За что купил, за то и продаю.
– Информация неверна, – таинственно шепнул полуоборотень, что обслуживал наш стол. Он сноровисто убрал грязные тарелки, поправил корзину с фруктами и обошел всех, наполняя пустые стаканы водой.
– Да, верно, – вступил в дискуссию до сих пор молчавший Консул. – Это Даррею все внутренности отбили. И говорят, целители сделали все, чтобы он, не роняя чести, на своих двоих из городка ушел.
– И эта тоже устарела, – с улыбкой поправил подавальщик.
– С чего вдруг?
– Из последних сведений, Даррей Дао-дво более не желает Намину Сумеречную отбить, но очень сожалеет о своем поступке…
– Да с чего вы взяли? – возмутилась я, но не успела вскочить: предусмотрительные Герцог и Барон, сидящие по бокам, опять удержали меня за плечо и колено. Оставалось лишь сердито сопеть, выслушивая ответ сверх меры осведомленного полуоборотня.
– С того, что к комнате девушки были доставлены ветви цветущей яблони в количестве ста двадцати одной. Знаменательное событие.
– Что?! – Мой голос осип, ибо значение этих веток мне было известно. Поклонение, раскаяние, просьба простить и надежда на прощение. – Да он в своем уме?! – «Нет. Вряд ли… Может быть. Не совсем…» – полетело в ответ от команды. И я звучно припечатала оборзевшего кузена Дао-дво: – Многоликий мерзавец, урод!
Кувшин выпал из рук подавальщика, но он ловко схватил его у самого пола, разогнулся и, обозрев собравшихся за столом, со смущением выдавил:
– Ой, простите, это ведь вы… – обернулся к рассерженной мне, покраснел: – А это…
– Да, – ответила я и вылетела из столовой, чтобы никого не замечая и чуть ли не бегом отправиться в свою комнату.
Яблоневые цветущие ветки, а их действительно было много, перекрывали не только ближайший коридор, каждый пролет лестницы, но и вход в мою комнату. А благоухали так пронзительно, что пришлось закрыть нос. С удовлетворением заметила, что сие изобилие кому-то не понравилось так же, как и мне, и ближайшая из корзин проломлена, а дорогой добротный сундук, стоящий рядом, так вообще разбит. В его нутре копошиться не стала, увидела Ульса, разгружающего очередную корзину у лестницы, и спустилась к нему.
– Здравствуйте!
– Ох. – Он застыл и выжидательно посмотрел на меня. – Намина, вы…
– Очень рада вас видеть, – закончила за него и улыбнулась, указав себе за спину: – Но понять не могу, что это все значит.
– Я тоже. Там в карточках вроде как все написано.
– В карточках?
– Да, – кивнул он, – прикоснитесь к цветам, увидите.
Прикоснулась, увидела и остолбенела. Да уж, будь я более романтично настроена в отношении Даррея, растаяла бы с первых строк, а так лишь скептически хмыкнула, взирая на элегантные завитушки. Бруг для Кудряшки написал более прочувствованные стихи, а это – халтура. Но сколько пафоса: «Прошу простить, не смел надеяться на чувства…», «А ваша стать, ваших движений тонкое искусство…».
– Позер, – фыркнула я и улыбнулась неожиданной догадке. – Говорите, карточки… Сколько их?
– По одной в каждой корзине.
– И все с его личной подписью? – уточнила, стараясь скрыть предвкушение проделки.
– Д-да. – Возница перемену в моем настроении все же заметил, насторожился.
– Замечательно! Забирайте корзины обратно в карету, я сейчас! – воскликнула радостно и поспешила наверх за тетрадью, в которой хранились имена и адреса всех моих знакомых с прошлых лет. А именно милых выпускниц ведической школы, молодых преподавательниц, ведающих и отъявленных ведьм. Отъявленных потому, что, будучи простыми людьми или недооборотнями – десятая вода на киселе, – они мечтали поработить высокородного многоликого, кто-то – для души, кто-то – для экспериментов во имя школы. Так что, если у кузена Дао-дво впоследствии появятся вопросы, скажем, что я оценила «шутку с перевоплощением» и пожелала на нее ответить.
В комнате от запаха веток образовалась легкая дымка, и, судя по тому, что глаза начали слезиться, пахли не только цветы. Что именно издает резкий аромат, разбираться не стала и, прихватив дневник, направилась к карете. Ульс старался грузить корзины аккуратно, чтобы цветы не помять, а я бездарно корявила почерк, копируя завитушки Даррея и вписывая в карточки адрес и имя будущей охотницы на метаморфа. А в том, что охота будет выматывающей и, весьма возможно, удачной, я не сомневалась. Самонадеянный многоликий в надежде произвести впечатление использовал не просто свою подпись, а знак пропуска к своей персоне. То есть любая дама, пожелавшая встретиться с ним, при предъявлении подписи будет допущена в здание, где он находится. А также – в его кабинет, в приемную, в ресторан, в ложу театра, в магазин для высокородных, закрытый клуб, бар, отель и гостиницу, притон и даже на собачьи бега и в бойцовские клубы… Словом, всюду, куда бы его ни занесло. Исключением является дом, принадлежащий роду, и туалетные комнаты министерства. Почему именно так, знать не знаю, но все равно возможность использую и отомщу.
