— А как же этот парень, — тихо спросила Вейр, — который тебя… нашел?
— Мис погиб. Вместе мы год были, а потом он погиб. Что ты на меня смотришь? Осуждаешь? Но я-то живая. Дева говорит, что мертвых надо отпустить, а не привязывать цепями. От этого ни им, ни нам легче не становится.
— Кто такая Дева?
— Непорочная Дева, мать Спасителя, — Най опять улыбнулась. — Они тут все жутко религиозные, почитают ее. Неожиданно, правда? Но клинит их на непорочном зачатие. Они же вроде тоже как от такого взялись. Ну, не они конкретно, а предки… Я раньше каждое воскресенье в церковь ходила, а поверила только тут.
Вейр тряхнула головой. Информации было многовато. И усваивалась она с большим трудом. То есть, не усваивалась вовсе. Не то, чтобы она себя ханжой считала, но… Но все это было как рассказ о нравах первобытных племен. Или серия из какого-нибудь научно-популярного фильма, вроде «Прогулок по планете». Интересно, конечно, познавательно. Но к привычной реальности не имеющее никакого отношения.
— А как же твои родители?
— А что родители? — пожала плечами Най. — Я им дала грандиозный повод для очередной тусовки и проявления приличий по случаю похорон. Ребята организовали мой труп. Ну и все. В конце концов, у них еще дочь с сыном остались, более удачные.
Вот так вот. Дочь с сыном, а не брат с сестрой. Пожалуй, у этой девушки были проблемы не с интеллектом, а с совестью. Но Вейр дико захотелось кое-что проверить. Просто руки зачесались.
* * *
Оказалось, что у Тира даже отдельный кабинет имелся. Если, конечно, можно назвать кабинетом клетушку, размером с носовой платок. В нее и поместился только письменный стол с допотопным, неголографическим монитором, разболтанное кресло и стеллаж, заваленный бумагами и папками, в которых никакой системы не наблюдалось. Ну и сам Тир. А больше места даже для котенка не оставалось.
Приходу Вейр капитан не удивился. И даже повел себя вполне по-джентельменски. Извинился, что не может предложить ей присесть, поинтересовался, выспалась ли она, поела ли…
Ну, вот собственно на этом запас его светскости и иссяк. Он переминался с ноги на ногу, косился на стеллаж, словно тот мог подсказать тему для дальнейшей беседы. И дважды провел пятерней по волосам. В общем, маялся мужик. В другой бы раз врач, конечно чувствуя себя полной стервой, не отказалась бы еще немножко поизмываться над ним. Но, пожалуй, сейчас для этого ни время, ни место не подходило.
— Господин Тир, — решительно начала Вейр — и тут же закончила. Потому что от такого обращения капитан дернулся, словно она ему пощечину отвесила. — Э-э-э… ладно. В общем, я понимаю, что уже замучила вас и вы сами не рады… Так, это мы тоже пропустим, — врач вдруг осознала, что и сама мается, не хуже Каркуна. — В общем, для того, чтобы что-то решить, мне нужно позвонить. Всего один звонок. Клянусь, что ни в полицию, ни в службу спасения я названивать не собираюсь.
— Да никаких проблем, — пожал могучими плечищами капитан. — Вы со своего телефона будите звонить? А-то наши номера не определяются.
— Со своего, — протянула Ли, несколько удивленная его переходом на «вы».
Тир выудил из кармана телефон, некогда принадлежащий Вейр. Она даже не удивилась тому, что Хрипун все это время его с собой таскал. Как будто, так и надо было. И, еще раз извинившись, сообщив, что ему «надо», но так и не сказав, что именно ему «надо», капитан собственный кабинет покинул, проявляя чудеса вежливости.
Во входящих висело только одно сообщение — от ее медсестры. Она написала, что все распоряжения Вейр выполнены и выразила надежду, что начальница хорошенечко отдохнет. Пожелание вызвало нервную усмешку. Отдых выходил действительно незабываемым. Пожалуй, у врача не было ничего, с чем она могла сравнить свои неожиданные каникулы. А вот вопрос с распоряжениями надо было уточнить. Неплохо бы знать, чего там она нараспоряжалась, пребывая, видимо, в отключке.
Но, по крайней мере, теперь становилось понятно, почему ее телефон не разорвало от звонков. Ли-то думала, что пришедшие с утра работники сначала в обморок попадают, узрев разгромленный офис. А потом поднимут на ноги всю Национальную Гвардию. Но акшара оказались товарищами предусмотрительными. Почему-то это не удивляло.
Она помедлила, поглаживая пальцем кнопки. Звонить ей не хотелось. Очень не хотелось. И соблазн оставить это дело «на потом» был силен. Именно поэтому она решительно набрала номер.
И только услышав вполне бодрое «Я вас слушаю!» Вейр сообразила, что на часах, наверное, и шести утра не натикало.
— Мам, извини, что я звоню так… — рано или поздно? — … в такое время. Просто я сейчас на… конференции. Забыла о разнице во времени, честно говоря.
— Эгоизм в тебе всегда преобладал над другими чувствами, — сухо ответила мать. — Поэтому я совсем не удивлена. Понимаю, что тебе глубоко неинтересна моя хроническая бессонница. Но ты даже не подумала о том, что могла разбудить отца.
О Господи! Вот о чем должен думать человек, говоря «преобладал над чувствами» и «глубоко неинтересна»? При звонке от собственного ребенка в пять утра?
— Извини, я постараюсь за собой следить, — процедила доктор, привычно давя надвигающееся как цунами раздражение.
— Была бы тебе безмерно благодарна. Впрочем, раз уж ты выбрала такое время для звонка, то с этим ничего не поделаешь. Придётся нам серьезно поговорить сейчас. И, заметь, я даже не касаюсь твоего абсолютно недопустимого поведения во вторник. Хотя я ждала от тебя извинений. И их не последовало. Но оставим это. Ты должна приехать ко мне в пятницу, не позднее шести вечера. Я собираю партию в бридж. Среди прочих гостей будет госпожа Нурге. А она через две недели дает прием, на который ты обязана получить приглашение.
Вейр оперлась бедром о стол, устало потерев лоб. Разговоры с матерью всегда напоминали перетаскивание булыжников — тяжело, муторно, а, главное, бесцельно.
— Мама…
— Я не желаю слышать от тебя никаких возражений! В конце концов, полтора года — это более чем достаточно для траура. Твое поведение начинает выглядеть претенциозно!
Претенциозно? Ее поведение — претенциозно!
Впрочем, такие разговоры начались уже через полгода после похорон. Вот это в голове Вейр никак не укладывалось. Ладно, мать не одобряла ни ее слишком раннего замужества, ни личности мужа. По ее мнению, Ли могла составить гораздо более блестящую партию. И врач подозревала, что сложившаяся ситуация матушку вполне устраивала. От не слишком удобного зятя избавились, причем дочь не осквернила себя разводом, а осталась почтенной вдовой. Так что шансы снова выйти замуж, на этот раз более удачно, были хорошими. Но ведь речь шла не только о Вэле, но и об ее собственной внучке. Неужели и на Кит ей было наплевать?
— Задумайся хотя бы о том, что ты ведешь себя неприлично, — продолжала шелестеть мать — как будто в телефонной трубке кто-то сухие листья переворачивал. — Наши друзья глубоко сочувствуют твоему горю, но ты даже шанса не даешь поддержать себя.
Это «неприлично» резануло по мозгам как скальпелем. Слишком его сегодня много было. День не успел начаться, а лимиты по данному слову себя уже исчерпали.
— Мама, черт тебя подери! — вызверилась Вейр. — Что ты из себя корчишь? Ты же не аристократка в пятом поколении, в конце-то концов! Или я чего-то не знаю? На кой все эти выверты из жизни Высшего Общества?!
— Ну, знаешь, — мать даже задохнулась от возмущения, — то, что мы не принадлежим к аристократическим кругам, еще не дает повода плюнуть на нормы и правила. Твой отец достойный человек…
— Он всего лишь партнер в чужом бизнесе… — усталость, вместе с пониманием, что весь этот разговор, как и сотни тысяч других до него, бессмысленен, навалились на плечи, заставляя согнуться.
— Да, это не вершина карьеры, но путь твоего отца еще не закончен, — сухо отрезала мать. — Не забывай, что он удостоился чести пожать руку президенту!
Да-да-да! Как ты могла об этом забыть? Тридцать пять лет назад ему пожал руку президент! Почему он не додумался не мыть ее? Или не отрезал, положив под стеклянный колпак? Такая реликвия!
— Мам, я просто хотела спросить. Если бы я вдруг пропала, чтобы ты сделала?
В трубке воцарилось благословенное молчание. Мать всегда с трудом переходила с наезженной колеи на новую.
— У тебя опять суицидальные мысли? Ты посещаешь психолога? — поинтересовалась она так, будто Вейр призналась в тайном пристрастии к малолетним девочкам.
— Я просто спросила. Ты можешь мне ответить?
— Мне не нравится сама постановка вопроса…
— Мам, ответ!
— И с каких пор ты позволяешь в разговоре со мной повышать тон?
— Ответ! — рявкнула врач.
— Ну, хорошо. Но вопрос действительно сформулирован странно. Почему в данном случае я должна что-то делать? Поиск пропавших — дело полиции. Я в этом ничего не понимаю…
