– Начинаем?
Уже я согласно протянула в его направлении сжатый кулачок.
– Камень, ножницы, бумага, раз, два, три… – ответив мне зеркальным жестом, быстро зачитал волк считалку вслух.
Я резко изобразила ножницы, в то время как Добровольский – бумагу! Ура! Я поеду в заказник!!!
Подскочив в ликовании на ноги, не удержалась от импровизации, исполнив пару торжествующих па. Но резко осеклась, поймав удивленно-заинтересованный взгляд белого.
Сразу оробев, с самым независимым видом скромно присела обратно на ковер – то есть это мне хотелось верить в то, что вид был именно таким. День – невероятнейший! Столько всего намешалось – и плохого, и очень плохого, и хорошего, и очень хорошего… Но не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Сейчас, впервые с момента сообщения о том, что я приму на себя обязательства по древнему договору от клана бурых, я ощущала себя в обществе Добровольского расслабленной и довольной. Не так, как рядом с Женей, конечно, но… ни с кем другим я такой располагающей атмосферы еще не чувствовала. Хотя ему не привыкать находить подход к волчицам.
В очередной раз напомнив себе о личности мужчины, расположившегося на ковре рядом со мной, постаралась опустить себя на грешную землю. Не хватало еще витать в облаках и влюбиться в этого заезжего небожителя. Который к тому же старше, опытнее, сильнее и раскусит меня мгновенно. Так, основные установки – быть собой и себе не изменять! Три месяца, по сути, – смешной срок.
Враз поостыв, уже с деловым настроем снова поднялась на ноги под пристальным взглядом Андрея и чинно сообщила:
– Маме позвоню, предупрежу, чтобы не ждала.
И, оперативно выскочив в прихожую, стала рыться в сумке в поисках телефона. Мама ответила сразу, а на мою информацию и вовсе отреагировала вздохом облегчения, прошептав только:
– Это и к лучшему, доченька.
Покончив с необходимым минимумом, решила осмотреться. Гостиную я уже видела. Заглянув на кухню, с удовлетворением отметила ее солидную площадь, оснащение и удобную мебель. Я б и сама так все сделала. В ванной я уже была. Осталась спальня. Там я сразу испытала шок, первым делом обнаружив весьма солидную двуспальную кровать! Сразу закрались подозрения, что мой туристический спальник не перевезли. И диванчик в гостиной так себе, декоративный.
– Чего стоим, кого ждем? – неожиданно возникший позади Андрей слегка подтолкнул меня, застывшую в дверном проеме, вперед.
Ему, понятное дело, о смущении и не думалось, а мне вдруг стало крайне неловко. Стараясь не встречаться с ним взглядом, тихо-тихо промямлила:
– Кровать одна…
Добровольский ехидно хмыкнул и, не меняя тональности, задал провокационный вопрос:
– Так она же широкая… Меня терзают смутные сомнения – уж не невинны ли вы, Елена?
Возмутительное любопытство! Для волков данный момент существенной роли не играл, в каком-то смысле у нас присутствовала полная свобода нравов. И у меня личный опыт тоже имелся, правда с человеческим мужчиной, но… перед Добровольским отчитываться намерения не было точно.
Постаравшись в ответном взгляде по максимуму облить его презрением, молча, с самым независимым видом отправилась в ванную. Моюсь и спать!
– Даже интересно стало, какой тип мужчин тебе нравится? – прозвучал в спину вопрос. Явно дразнит!
Поэтому решила ответить честно, поскольку в моем ответе была толика обидного для него. Как мне казалось. Сразу представив Женю и будучи глубоко убежденной, что именно он – мой идеал мужчины, постаралась подобрать слова, чтобы охарактеризовать свою точку зрения:
– Такой… ну… простой… Без претензий на совершенство. Чтобы уши торчком, нос пятачком, что ли?.. – образ получился весьма размытым, но с конкретикой как-то не сложилось. Одним словом, белый к этому типу ну никаким местом не относился!
Позади повисла озадаченная тишина. Что, съел?! Не все готовы падать к твоим ногам. Как ни хотелось оглянуться и оценить его выражение лица, стойко дотопала до ванной. Быстро приняв душ и почистив зубы – благо обнаружилась новая зубная щетка! – выбралась из кабинки и осознала… Одежду-то я не взяла! И вообще, надо было предварительно посмотреть, что он мне там собрал, а то мало ли… Пришлось, обмотавшись полотенцем, высунуться за дверь и умоляющим тоном воззвать к доброму началу в белом:
– Андрей! Принеси, пожалуйста, сумку с моими вещами!
Добровольский помог без возражений. Вручив мне большой тканевый пакет, обежал стремительным взглядом мои плечи и узел на груди, заставив спешно вместе с вещами утянуться за дверь.
Порывшись в пакете, вслух чертыхнулась, мысленно пожелав оборотню «убиться об стол» – ну, по какому принципу он все отбирал?! Пижамы нет, джинсов нет, толстовок нет, белья нормального тоже нет! Единственное, что относительно сгодится для сна, – хлопковая футболка. Хотя коротковата, конечно, но все же скрывает что надо.
Натянув нелюбимые ажурные труселя – мамой клянусь, были задвинуты черт-те куда! – зависла над вопросом, как быть дальше. Спать в бюстике – это ж неудобно. Без него – как-то стеснительно. И не в том дело, что грудь у меня каких-то колоссальных размеров. Просто рядом с Добровольским лучше вообще иметь на себе одежки побольше. В итоге, понадеявшись на то, что широкая футболка скроет все двусмысленные моменты, бюстик не надела. Закинув грязную одежду в корзину с бельем, с сумкой на буксире вышла из душа. Ложусь спать и сплю! А кто там и что еще думает – мне до лампочки.
Белый обнаружился в спальне спокойно разбирающим свой багаж. Злобно покосившись на него – небось, себе все полезное прихватил! – с самым, надеюсь, независимым видом прошагала к кровати, шмякнув по пути сумку на пол. Аккуратно забравшись под одеяло, отвернулась лицом к противоположному краю и всем своим видом продемонстрировала намерение уснуть. К моему удивлению, никаких ироничных замечаний или ехидных смешков не последовало – стояла абсолютная тишина. И тут разочарование!
Уловив движение позади и услышав вскоре шум душа, поняла, что Добровольский тоже отправился готовиться ко сну.
Когда Андрей вернулся, я уже находилась в состоянии полудремы, как-то отдаленно осознавая его присутствие. Волк тоже улегся, почти сразу заснув. Дыхание стало ровным и расслабленным. Меня же это, наоборот, всколыхнуло, заставив вновь вернуться в состояние бодрствования.
В спальне было темно. Сквозь тонкие шторы слабо проникал лунный свет. Впрочем, волчье зрение этот момент не смущал: видно все было прекрасно. Окружающую тишину нарушало только дыхание спящего Андрея. А у меня перед глазами вновь проносились картины сегодняшнего дня, да что там дня – всей жизни! И неожиданно стало так обидно, горько и одиноко… Многого я не могла понять, но свою чуждость чувствовала всегда. Что-то словно отделяло меня от отца, от брата… Словно невидимая стена всегда стояла между нами. И будучи еще ребенком, я всегда старалась быть идеальной – послушной, ответственной, непроблемной. Надеялась, что этим смогу заслужить любовь и понимание. Искреннюю заботу я ощущала только от мамы, да и то с оглядкой на отца. Она вообще старалась по возможности уменьшить количество точек нашего соприкосновения, всегда ограждала меня от контактов с ним. Маленьким волчонком не отпускала побегать в лес, даже когда Кристина резвилась, по-детски игриво напрыгивая на отцовского зверя.
Казалось бы, давно пережитое и почти потухшее на волне сегодняшнего страха и откровенного пренебрежения сейчас все вновь вышло на передний план, сжав душу в крепком кулаке горечи. Чувствуя, как на глаза набегают слезы, тихонько перевернулась на живот и, уткнувшись носом в подушку, беззвучно заплакала. Перед глазами вставали картины прошлого, вспоминались принятые решения, желание стать самостоятельной.
Слезы текли и текли вслед за минутами, постепенно смывая с души озлобленность и отчаяние, оставляя только пустоту и меланхолию. «Слабая, никому не нужная» – это грустный лейтмотив моей жизни. И давно все понятно, да и сердцем по большому счету принято, просто сейчас все как-то разом… И Егор… Волки были настолько устрашающе правдоподобны в своем желании меня разорвать, защищая оленя. А если бы?.. По сути, стая бы ничего и не лишилась: моя жизнь ценности для клана не представляет. И семья вряд ли бы долго горевала, разве что мама. Слабая волчица никому не важна. Вон, только и сгодилась, что на вынужденный откуп белым, и то потому, что иначе отвертеться от договора было нельзя.
Слезы закончились, оставив после себя только судорожные беззвучные всхлипы, заставлявшие подрагивать плечи. Надо бы поспать – завтра на работу, но не могла. Накал пережитых за день эмоций не отпускал, не позволял расслабиться, вновь и вновь заставляя мысленно переживать те или иные моменты.
Повернув голову так, чтобы уткнуться во влажный бок подушки щекой, уставилась в небольшой просвет между шторами на раскрашенное густо-фиолетовыми красками ночное небо. Кажется, скоро рассвет. Вот с ним я могу разделить свои мысли, доверить чувства. Больше ни с кем. Даже Женя тут не подойдет.
