— Почему?
— Смотрите внимательно на ауры, — врагов все еще не было видно, но магическому зрению заросли леса — не помеха. — Тридцать вооруженных до зубов воинов. На каждом — по четыре фунта амулетов. Хороших амулетов. Причем две трети из них — атакующие. Четверо магов. Один, правда, слабенький, а вот остальные, если скопом нападут, меня завалят, а не только лишенного сил оборотня.
— Что не так с оборотнями?
— Они сейчас не могут менять ипостась. Отдали силы лесу, — не стал вдаваться в детали Роджер. — Но хуже всего то, что трое из магов — ведьмы из ордена Лебеди.
— Лебеди? — поднявшийся следом Берт услышал последнюю фразу. — Я думал, их всех убили.
— Да, в конце войны вампиры уничтожили цитадель ордена.
— Ведьмы — это те, у которых призрачные крылья за спиной? — Гвен, щурясь, рассматривала ауры приближающихся людей.
— Да. Я рад, что вы способны их увидеть. Половина некромантии базируется на знаниях об ауре.
— Что дальше?
— Дальше будет резня. Сомневаюсь, что они сюда едут с предложением породниться, — Роджер задумчиво посмотрел на нее. — Леди Гвен, вы умеете убивать?
— Нет. И зовите меня просто Гвен. А я буду звать вас Роджером. Сейчас не до церемоний.
— Как скажешь. Гвен, ты хотела увидеть, как оборотни превращаются в зверей.
— Да.
— Тогда я прошу тебя поделиться своей силой. Это не сложно. Достаточно позволить магии вытечь в пространство. Оборотни притянут ее, и произойдет спонтанная смена облика. Так случилось, когда моя башня излучала силу. Тогда это подействовало только на младенцев. Но сейчас всплеск магии осуществится ближе и будет целенаправленным. Так что сменить облик смогут и взрослые волки.
— Роджер, — тетушка называла его полным именем только когда была встревожена или сердита, — они никогда не оборачивались. Они потеряют разум!
— Зато инстинкты смогут проявить себя в полной мере. Жажда крови, агрессия, врожденное понимание, что врага нужно драть клыками и когтями…
— Но…
— Мы справимся, — твердо кивнул Берт. — Я только предупрежу соплеменников.
Он спрыгнул вниз.
Роджер обернулся к Шейле:
— Тетушка, собери всех детей и женщин в крепком доме. Запритесь там и не выходите, пока все не закончится.
— Хорошо, — знахарка не спешила уходить.
— Гвен.
— Что нужно делать? — маг горела желанием действовать.
— Шейла тебе поможет правильно излить силу. Скорее всего, потом тебе будет плохо, но это временно. Состояние нормализуется, как только мы вернемся во внешний мир.
— Я готова к последствиям.
— Это хорошо.
Роджер провел рукой над посохом, снимая защиту, и вручил его вмиг побледневшей тетушке.
— В посохе магии на один плевок осталось. Если я окончательно умру, передашь одному из бастардов отца. Выбери поталантливей. Гвен проведешь в мой замок, — Роджер сотворил свой личный знак, служивший пропуском, и впечатал его в запястье Шейлы. — Откроешь ей лабораторию. Мои рабочие записи спрятаны в тайнике за графиком посадок мандрагоры.
— Ри… — Шейла сжала посох так, что побелели пальцы.
— Не волнуйся. Лучше скажи, где у тебя сбор берсерка лежит? Я сбегаю, возьму. Мои заготовки все истлели, к сожалению.
— Не стоит.
— Тетушка, я безоружный. Как иначе прикажешь мне справиться с тремя ведьмами?
Шейла тяжело выдохнула и стала перебирать цепочки на груди. Сняла ту, где висела подвеска в виде амфоры, и протянула Роджеру.
— Вот. Одна порция.
— При себе носишь?
— На крайний случай.
— Спасибо.
Шейла молча отвернулась и принялась спускаться. Гвен поспешила следом.
Роджер ковырнул воск, который закупоривал амфору, и проглотил перемолотые в труху травы. Настой действовал более щадяще, но заваривать его некогда.
Роджер снова посмотрел на приближающийся отряд. Рыцари шли, не скрываясь. Блестящие в лучах холодного зимнего солнца нагрудники уже можно было без труда рассмотреть между деревьями. Уверенны в своей победе или знают, что перед чутьем оборотней хитрости бесполезны?
Заскрипели ворота, открывая проход в деревню. Раздался первый тревожащий душу вой.
Роджера бросило в жар, и он сорвал с себя тулуп. Сердце учащенно билось. На висках выступил пот, а пальцы дрожали мелкой дрожью.
Жарко.
Балахон отправился следом за тулупом.
Энергия била через край, и Роджер сам себе казался всемогущим. Позже придет откат. Но это потом.
Хриплый смех вырвался из груди, и Роджер спрыгнул вниз.
Вовремя.
Не глядя, отмел пущенные врагами стрелы. Обычные воины его не интересовали. Только ведьмы и их хозяин.
Щит Роджер не выставил: хороший жрет много энергии, а плохой разлетится с первого удара.
Волна враждебной магии прошла по телу. Из носа потекла кровь, но Роджер не стал ее вытирать.
Все его внимание сфокусировалось на трех рыцарях с призрачными крыльями за спиной. Будь они свернуты, ведьмы казались бы обычными воинами в старых доспехах, но развивающиеся в эфире крылья не давали возможности ошибиться.
Роджер потянулся к нитям, которые связывали ведьм с колдуном, приведших их сюда. Вцепился в них всей своей волей и потянул. Это было последнее, что он помнил.
Принятое снадобье подействовало в полную силу, отобрав разум и подарив в замен возможность использовать все резервы тела и души.
Шейла с тревогой прислушивалась к звукам боя, стоя у двери общинного дома. Внутри тревожно перешептывались волчьи жены и жалобно плакал Тед, двухлетний сын Холли. Время от времени небо озарялось невидимыми простому взгляду отблесками заклятий. Шейла не сводила с них взгляда и нервно комкала конец шали, пытаясь угадать, жив ли еще Ри.
Рядом мерзла не привычная к такому холоду пришлая колдунья. Отблески интересовали ее с чисто практической стороны.
— Синусоида потока… Расщепление… Эффект множества вероятностей…
— Иди в дом.
— Нет. Отсюда лучше видно, — Гвен перестала бубнить себе под нос всякую тарабарщину и улыбнулась. — Столько знаний утеряно! Я за сегодняшний вечер узнала не меньше, чем за последние пять лет! А я ведь стихийный архимагистр и маг артефакторики.
— Ты такая же помешанная, как и Ри, — поджала губы Шейла. — Не удивительно, что вы нашли общий язык.
Вопреки опасениям, превратившись в зверей, оборотни не пошли крушить деревню, а целенаправленно бросились на врагов. Бой продлился меньше часа.
Гвен хорошо держалась, щедро делясь силой, однако усталость взяла свое. И, в конце концов, она осела в сугроб, держась за голову.
— Я в порядке. Только перед глазами мошки…
Шейла помогла ей подняться и завела под крышу. Пока усадила, пока напоила принесенной расторопным Крисом водой, к дому привели первого раненного.
Всего их оказалось двенадцать, но только четверым требовался постоянный присмотр.
Шейла обрабатывала раны, перевязывала. Исцеляла, используя те крохи силы, что у нее остались, и старалась не думать о Роджере.
— Все в порядке, никто не погиб, — Берт обнимал прильнувшую к груди супругу. — Хозяин подчинил себе ведьм, и они все сделали за нас. Даже обидно, мы ведь на жаркий бой рассчитывали.
— А маг, что был с ними?
— Шон его убил. Сейчас снимает с тела амулеты: нам каждая крупица силы важна.
Двери открылись, и в дом вошли три рыцаря.
Все замерли. Оборотни потянулись за оружием.
Вошедшие сняли шлемы, позволяя косам упасть на спины.
— Ведьмы! — громкий вздох покатился по общинному дому.
Шейла нахмурился: ей не нравился их шальной взгляд и расширенные зрачки.
Ведьмы нашли ее и церемонно опустились на одно колено.
— Приказано служить тебе.
— Кем приказано? — Шейла схватилась за сердце.
— Хозяином.
— Где Роджер? — в том, что это он послал к ней ведьм, Шейла не сомневалась. — Где ваш повелитель?
— Мы не знаем, — хором ответили ведьмы.
— Мы потеряли хозяина во время боя, — Берт отстранил от себя Эллис. — Я найду его. Кром, Люк, Рас — вы со мной.
* * *
Снег валил три дня без перерыва. И когда небо, наконец, перестало швырять в лицо колючую, как тысячу иголок, крупу, все в отряде вздохнули с облегчением. Филип поднял взгляд, изучая ясное небо. На горизонте, словно насмехаясь над его надеждами, плыла тяжелая туча.
— Похоже, снова снегопад будет, — он смачно выругался.
— Может, успеем дойти до деревни? — с надеждой ответил Вильтон, проследив за его взглядом.
Они шли назад в Магоград. Отряд Филиппа обследовал отмеченный на карте участок леса, но нечисти не нашли.
Обнаружили только четыре деревни. Три из них были давно разрушены и занесены снегом до самых крыш. А в последней, которую они покинули час назад, жили люди. Обычные крестьяне, испытывающие ужас перед лесом и его обитателями и едва сводящие концы с концами. С незнакомцами они разговаривать боялись, а применять пытки и допрашивать Филип не стал: люди ведь, а не нечисть!
