– Почему? – в итоге все же процедил я, понимая, что не дождусь завтрашнего разговора.
– Потому что ты – ее погибель, – едва ли не одними губами ответил оборотень. И задумчиво добавил: – Впрочем, пока важнее уничтожить тебя. Пока… Береги!
И, не позволив мне задать еще ни одного вопроса, развернулся и стремительно покинул фойе.
Я же… какое-то время еще постоял там в одиночестве, усмиряя гнев и принюхиваясь ко всем доносящимся ароматам. Лену чуял прекрасно, и, кажется, других волков в непосредственной близости не было. Взяв себя в руки и раздумывая над необъяснимым поведением медведя, вернулся в темный зал. Пробравшись к своему креслу, сел и, совершенно не обращая внимания на фильм, стал думать.
Белый изменился. В какой момент точно, я не поняла, но что изменился – это факт. Если раньше он свою подозрительную и бдительную натуру скрывал за личиной обаятельного и беззаботного молодого человека – хотя и там, бывало, мельком проглядывала грозная серьезность, – то сейчас на смену прежнему поведению пришла откровенная суровость. Если б знала, что мне это настолько выйдет боком, никогда бы не затеяла авантюру с супермаркетом. И ну их, эти его костюмы! И еду можно в любом магазинчике за углом купить, пусть и выбор там поменьше. Может, он обиделся и теперь так выказывает свое недовольство? Как-то это не в его духе… Но только после нашего похода в кино и моего возвращения со смены Андрей с меня глаз не спускал. Не в буквальном смысле, конечно, но меня не покидало ощущение его преследующего взгляда. И собран всегда был, и серьезен, если не сказать – грозен. Меня эти перемены откровенно нервировали, но что-то мешало сесть и расспросить его о причинах такой перемены.
Обаятельный, поверхностный незнакомый блондин в очередном деловом костюме нравился мне больше, чем задумчивый, настороженный и внимательный ко мне раскованный «сосед». Вернее, он мне совсем не нравился!
Он даже одеваться стал иначе – проще и обыденнее! И, казалось бы, пошел навстречу, но… в отношении меня он теперь почему-то старался держать дистанцию. При всей полноте постоянного контроля не позволял себе никаких прикосновений, кроме самых необходимых, и то по минимуму. Больше не было разговоров по душам, и даже спать он стал не на середине кровати, как раньше, а с краю! Чудеса…
«Уй, тормоз я! – неожиданно снизошло просветление. – Течка на носу. А он, скорее всего, уже чует изменения в моем запахе. И, само собой, они его безразличным не оставляют. Вот и держится настороже. Не чета мне, во всем идущей на поводу у волчицы».
Зверь мой, кстати, тоже изменился. Вернее, изменилось его отношение к белому волку. Если раньше он для моей волчицы был наипервейшим защитником и абсолютным авторитетом в любой ситуации, то теперь… раздражал. В том смысле, что волчица на животном инстинктивном уровне искала способ как-то уклониться от его интереса и опеки. Странно все это, непонятно.
Когда же, спустя два дня, позвонила мама и тихо шепнула, что будет сегодня ждать меня в самом крупном торговом центре нашего города на втором этаже за одним из столиков в популярном кафе, я сразу подорвалась ехать. Благо моя «шестерочка» стояла на паркинге внизу. Как всполошился Добровольский, услышав о моем намерении «прогуляться в одиночестве»! Не отпускал же меня никуда. А я маме пообещала, что никому о встрече не скажу.
В итоге озверевший волк «выкрутил мне руки и припер к стенке» однозначной угрозой использовать влияние на меня альфы и вытряс правду. Трудно быть слабой! Как это временами бесит. Скрепя сердце призналась, что хочу увидеться с мамой. Что поразительно, он согласился, но с условием, что отвезет сам и побудет неподалеку.
– Зачем?! – возмутилась я. – Это – многолюдное место, и это – моя мама. Что там может мне грозить? И она сразу поймет, что обещания я не сдержала.
– Не поймет! – отрезал Андрей, возмутительным жестом отмахнувшись от моих протестов. – Не увидит и не учует – обещаю. А что до опасности, есть еще и риск быть подслушанными.
На том и сошлись. И спустя час я стояла на ленте эскалатора и плавно скользила на второй этаж торгового центра. В очередной раз уткнулась носом в собственную несостоятельность – маму раньше увидела, чем учуяла. Она, накинув на голову неприметный шарф, сидела за самым дальним столиком у самого края перил, ограждающих второй этаж.
– Мам, – стараясь взглядом передать радость от встречи, присела на соседний стул.
– Лена, – моя всегда прекрасная мамочка, сняв очки, ответила теплым и любящим взглядом, – у тебя все хорошо?
– Да, – кивнула я и в свою очередь спросила: – А у те..
– Нет, – перебила мама, несколько нервно оглянувшись назад. – Я всего ненадолго смогла ускользнуть. Вроде как я на массаже.
Ускользнуть? От кого?! Но прежде чем мой вопрос сорвался с языка, мама озадачила еще больше.
– Лена, всеми правдами и неправдами постарайся сделать две вещи – повязаться с белым и попасть на территорию медведей. Сейчас нет ни времени, ни возможности объяснить тебе все, просто поверь мне, как всегда. Мое сердце разрывается от страха за тебя, но ничем другим, кроме этого совета, я тебе помочь не могу. Иначе нарушу очень важный обет. Но заклинаю тебя – доверься мне.
Я, потрясенно выдохнув, уставилась на маму:
– Знаешь, с момента, как я услышала про этот треклятый договор, у меня ощущение, что все вокруг сошли с ума, а мир перевернулся с ног на голову. Ты… Я слов не могу найти… Ты хоть понимаешь, что советуешь мне? И при чем тут медведи?
– У них… – мама замялась, снова кидая быстрый взгляд через плечо, – безопаснее.
Даже с волчьим слухом едва разобрала ее ответ. Что за безумие? Почему кроме Добровольского мне толком никто не отвечает? Просто зло уже разбирает от такого отношения, чувствую себя разменной монетой, пешкой. Поэтому резко высказала:
– Я знаю, что у меня другой отец. И что есть старший брат или сестра! Почему ты никогда не говорила об этом? И где они?
Все, накипело. Неприятно, когда тебя все норовят использовать вслепую. Даже маме уже не доверяешь – скверное чувство.
Родительница неожиданно застонала.
– Так и знала, что он все тебе расскажет. И не скажу, что эти знания для тебя благо, – она грустно вздохнула. – У волков так бывает, что не всегда самец в состоянии защитить свою пару и общее потомство. Бывают слабые и больные волки. Увы, твой… ваш отец не мог. И это стоило мне многого. У тебя был брат, но он… погиб. Его загрызли еще волчонком. И ради того, чтобы уберечь от этой участи тебя, мне пришлось поступиться многим. Это было моим условием – твоя жизнь… Вот только все это лишило меня возможности влиять на ситуацию. И сейчас не позволяет открыться тебе. Но умоляю, Лена, убегай с территории бурых! А лучше вообще с территории волков. Медведи – это лучший вариант! И Добровольский! Обяжи его защищать тебя.
– Но… почему? – потрясенно выдохнула я. – Из-за чего такие сложности со мной?
– У медведей, – шепнула мама, поднимаясь и вновь надевая очки. – Я не могу дать тебе ответ, но там ты его найдешь. Убегай, пока не стало слишком поздно.
– Но бои… – в недоумении обратилась я к маме, прежде чем она отвернулась, чтобы уйти. – Как я убегу?
– Бои… – Лишенная возможности видеть выражение ее глаз, поразилась обреченности в голосе. – Думаю, вы сможете их пережить. Я сделаю все для этого. Но потом – не оставайся здесь. Если у них… не получится и в этот раз, то можно ожидать любой крайности. Ради такого куша. Фирсановы – гнусная порода.
– А я? – шепнула скорее для себя.
– Ты – нет! – мама даже приостановилась на миг, расслышав мой шепот. – Ты – Волконская.
Минут пятнадцать я сидела, уставившись вслед давно скрывшейся из вида маме. Волконские? Никогда не слышала о такой семье. А волков было не так уж много. К примеру, в клане бурых семь больших семей, семь фамилий. И в остальных примерно столько же, разве что у белых поменьше. Там на весь клан три изначальные семьи, да и те, как известно, потомки одного предка. Альбинизм – это же своего рода болезнь, генетическая аномалия. Вот только в данном случае он привел к одновременному усилению ряда характерных волчьих признаков, сделав своих носителей совершеннее.
«Странно, а как вообще возникли белые? – кажется, впервые задумалась я. – Для того чтобы рецессивный – белый окрас настолько закрепился, что стал неизменным и доминирующим при скрещивании с любой парой, да еще произошло закрепление и других особенностей на генетическом уровне, нужна как минимум… долгая изоляция. И почему была война с белыми? Об этом периоде волчьей истории не очень-то распространялись. И как появился этот нелепый договор с диким условием, из-за которого теперь весь сыр-бор».
– Лена? – кашлянул рядом Добровольский, вырывая из плена странных мыслей. Лучше было бы думать о том, что посоветовала мама, но… разум отказывался обдумывать настолько дикие идеи. И волчица неожиданно «взбрыкнула» внутри: еще не набегалась, вволю не наигралась, чтобы о щенках думать. Тем более что и кто-то лучше может подвернуться?..
