Да, конечно, вы встречались раньше. В ночь, когда схарматы подходили к городу, а община и монахи собирались пожертвовать Ильрой, чтобы воздвигнуть над городом недолговечную, но мощную защиту…
Ты не знаешь имени этого мага. Но он сдержал обещание – Ильра пережила убийственный ритуал…
– Это достойное решение, Дальгерт Эстан. Но вот своевременное ли?
Что-то не так у него с глазами. Но под капюшоном их почти не видно. Да и темно.
Спрашиваешь:
– А у меня есть выбор?
– Выбор всегда есть. Ну что? Пойдешь туда? Или еще поживем?
– Поживем… – эхом ответил Дальгерт.
И очнулся.
В мире, кроме темноты, был еще красный неровный отсвет и ощущение жара. Зато не хватало чего-то привычного и неприятного, без чего немыслимы и день, и ночь.
Он понял, что лежит на гладкой ровной поверхности, а тела касается какая-то ворсистая ткань. Потом вспомнил, что уже просыпался так несколько раз и, просыпаясь, каждый раз думал, что этот раз последний. Почему?
А, мастерская Лека. Его отдали Леку.
Память волной прокатилась по телу, и сразу стало понятно, что именно исчезло – не было боли. Как будто ее убрали, отменили, выключили. А казалось, теперь она будет всегда. К боли нельзя привыкнуть, можно лишь научиться терпеть. Но этот предел был давно уже пройден. Даль знал о себе, что он не может долго терпеть боль.
– Встань! – сказал ему ломающийся от волнения голос.
Он зашарил руками, пытаясь избавиться от покрывала, и только после этого догадался открыть глаза.
Красные отсветы давали две яркие свечки, горевшие недалеко от лица. Лек действительно стоял у двери и смотрел на него пристальным, прищуренным взглядом. Так оценивают работу. Хорошо ли вышло, нет ли дефектов.
Дальгерт попытался вздохнуть, но у него не получилось: он не ощутил притока воздуха, не почувствовал, как им наполняется грудь…
«С этого момента можешь считать себя покойником», – сказал он себе. Интересно, остальные мертвецы тоже сохраняют память?
Кажется, от таких открытий полагается пугаться. Или даже впадать в ужас. Дальгерт не почувствовал ничего, словно и не с ним это происходит. Он продолжал отстраненно изучать себя. Сердце не бьется. Нет усталости. Мысли текут… обычно. Никаких новых желаний.
Он поднялся с низкой лежанки. Посмотрел в глаза мастеру. Ну, что скажешь? Нравится результат многодневных трудов?
– Что ты сделал?! – прошептал кто-то рядом.
И уже в полный голос:
– Лек! Ты же обещал! Что ты наделал?
Ильра. Она почему-то была здесь, в этой комнате. Почему он раньше не заметил?
Как она тут оказалась? Зачем? За что?
Ильра повернулась к мастеру и попыталась ударить его по щеке. Лек без труда перехватил ее руки и с крайним удивлением, даже с обидой, сказал:
– Ильра! Да ты что? Успокойся! Он жив. Даже лучше! Его теперь замаешься убивать…
Она застыла. Перевела взгляд на Даля. Он поспешно опустил глаза.
Из одежды на нем была только набедренная повязка. Спасибо и на том. Зато Дальгерт увидел свои руки – ровно такие, как у прежних Лековых тварей – с защищенными запястьями и пальцами…
Именно в этот момент все вернулось. Страх – не за себя, а за нее. Память – она услужливо напомнила, как в пыточной камере изо дня в день только ее имя не давало сойти с ума, потому что ни лицо, ни голос он уже не мог заставить себя вспомнить. Понимание, чем он стал – одним из десятков марширующих по Большому двору трупов… глухая боль в сердце – странно, оно не бьется, а боль все равно есть – тоска по отрезанному прошлому, по друзьям…
Ее взгляд все равно ощущался так, словно он материален. Ужас и жалость – вот что она испытывает, глядя на него. Именно эти чувства он теперь будет вызывать у всех, кто его знал раньше…
– Ильра, подумай! Все так, как ты хотела. Он жив!.. Ты же ненавидела его! Посмотри. Я обещал, что ты сама, если захочешь, сможешь решить его судьбу. Я отдам тебе Слово его Жизни и Слово Разрушения. Хочешь? Он будет твоим слугой. Из моих солдат… из моих тварей получаются прекрасные слуги. Исполнительные, молчаливые и верные. Да, он не дышит… ну, почти не дышит, но это ничего не значит – его кровь – все равно кровь живого человека. Магия позволяет ему говорить и даже думать. Эй, ты! Ты меня слышишь?
Дальгерт сначала ответил, а потом уже подумал, что надо было попытаться промолчать. Попытаться не выполнить приказ. Узнать границы своей свободы.
– Слышу.
– Как твое имя?
– Меня звали Дальгерт Эстан.
– И будут продолжать так же звать. Ты не мертвец. Ты все помнишь? Твоя память не пострадала?
Даль не ответил.
Лек нахмурился:
– Когда я спрашиваю, надо отвечать!
В этот момент кто-то начал от души дубасить по двери лаборатории.
А вслед за ударами разнесся еще и голос:
– Мастер! Мастер! Откройте! Срочно! Вас зовет генерал! Если не поторопитесь, он придет сюда…
Лек, выругавшись, метнулся к двери. У самого выхода обернулся:
– Ильра! Прошу тебя, дождись. Я вернусь и все объясню! Клянусь, тебе мой план понравится! Только не уходи…
Он убежал. Но снаружи дверь все-таки запер. На всякий случай.
Когда шаги на лестнице стихли, Даль посмотрел Ильре в глаза.
Испуганная и заплаканная, в сером платье чуть ниже колен, Ильра стояла там, где Лек ее оставил – между Дальгертом и дверью лаборатории.
Что бы с ним ни случилось, она не должна умереть. Надо, чтобы она выбралась из города. Зачем она вернулась в монастырь? Что ее заставило пойти на этот безрассудный шаг?
И он неожиданно для себя получил ответ. Как будто Ильре удалось прочесть его мысли:
– Он обещал, что тебя не убьют. Я поверила, а он нашел, как сделать так, чтобы это не выглядело ложью…
Нельзя верить Леку.
Ильра подошла ближе, так, что стала видна каждая черточка ее лица, блики в глазах, искры на прядках волос. Усталая, решительная…
Еще мгновение быть рядом. Хотя бы раз сказать слова, давно уже живущие в душе и отчаянно рвущиеся наружу. Слова, которые ты так удачно научился заменять этой высокомерной формулой: «мой прекрасный враг». Хотя бы раз быть искренним, не играть привычную роль обаятельного негодяя. Роль, придуманную специально и только для нее, в которую она всегда верила…
Сказать ей об этом сейчас – причинить еще немного боли, и только.
Дальгерт сказал:
– Беги отсюда, девочка. Беги как можно быстрее.
Он сам поразился, как ровно и обыденно звучит его голос. Видимо, магия делает его таким: магия сейчас работает вместо гортани, связок, легких…
Она кивнула. Как-то ей удалось одновременно кивнуть и не отвести взгляда.
– В горах на севере, за Чертовым Седлом, есть место, где можно укрыться. Оно называется Горным Убежищем. Попасть туда трудно. Но если будет совсем плохо, если не будет другого выхода, ты все-таки попробуй. Тебе там должно понравиться…
– Кто ты, Даль?
Он нехотя пожал плечами.
Он мог бы рассказать. Но это опасное знание. Опасное и теперь уже совершенно ненужное. Когда-нибудь в Горном Убежище, если она туда доберется, ей расскажут…
– Не хочешь говорить…
– Не хочу, чтобы тебя убили.
В замке провернулся ключ, вошел бледный Лек. Сказал:
– Ильра, прошу тебя, ступай к себе. Генерал требует предъявить результат моей работы. Так что мне нужно еще немного времени, чтобы довести здесь все до конца. И нужно немного прибрать – генерал не любит, когда в рабочем помещении бардак.
Она в последний раз обежала помещение взглядом, вышла. Но пошла отнюдь не к себе. Ее снова словно кто-то вел за руку, заставляя совершать то, о чем она, может, и думала… может, и каждый день помногу раз думала… но вот решилась бы сделать или нет в любой иной ситуации? Шла и повторяла: а мне ведь не страшно. Словно делаю что-то по плану. Старому, надежному, уже не раз опробованному плану…
…Лек запер дверь. Бросил Дальгерту:
– Не ожидал, что так повернется?
– Не ожидал.
– Ты уже достаточно разбираешься в мастерстве Слова, чтобы понимать, – не будешь выполнять все мои приказы и станешь трупом без всяких особенных свойств.
– А вы уверены, мастер, что этот вариант намного хуже?
– Думаю, да.
– А я собираюсь попробовать…
– Через час нас ждет генерал Аким. Если ему не понравится моя работа, мне несдобровать. Но тебе тоже достанется. И достанется так, что неделя в компании палача покажется отдыхом в раю.
– А вот это уж мое дело.
Интонации Лека внезапно стали повелительными. Он встал у стены, скрестив на груди руки, и скомандовал:
– Выйди вперед. Встань ровно.
Даль не сдвинулся с места.
– Решил упорствовать? Ну-ну…
И вновь не последовало ответа: если уж начал бунт, так надо идти до конца.
Лек произнес несколько неразличимо-сложных слов. Тело отозвалось немедленной судорогой и болью, от которой Дальгерт пошатнулся и был вынужден ухватиться за край стола.
– Так понятней? – спросил Лек улыбаясь. Улыбка у него была жуткая. Лек мог долго смотреть на то, как корчится на полу его жертва. – А так?
